Неточные совпадения
— Граф, — сказал он
генералу, — искренно жалеет, что не имеет времени принять ваше превосходительство. Он вас благодарит и поручил мне пожелать вам счастливого пути. — При этом Дубельт распростер руки, обнял и два раза
коснулся щеки
генерала своими усами.
Впоследствии, когда Варя уже вышла замуж, Нина Александровна и Ганя переехали вместе с ней к Птицыну, в Измайловский полк; что же
касается до
генерала Иволгина, то с ним почти в то же самое время случилось одно совсем непредвиденное обстоятельство: его посадили в долговое отделение.
Что же
касается до меня, человека столетия девятнадцатого, то я, может быть, рассудил бы и иначе, о чем вас и уведомляю, так что нечего вам на меня, господа, зубы скалить, а вам,
генерал, уж и совсем неприлично.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло: в
генерале врожденное всем русским добродушие еще усугублялось тою особенного рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям; генеральша как-то скоро стушевалась; что же
касается до Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий в ее присутствии тотчас чувствовал себя как бы дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.
При этом все невольно потупились, кроме, впрочем, Плавина, лицо которого ничего не выражало, как будто бы это нисколько и не
касалось его. Впоследствии оказалось, что он даже и не заметил, какие штуки против него устраивались: он очень уж в это время занят был мыслью о предстоящей поездке на бал к генерал-губернатору и тем, чтоб не измять и не испачкать свой костюм как-нибудь.
Напрасно секретарь его упреждал, что в лесу том водятся волки, которые могут
генерала растерзать; на все таковые упреждения
генерал ответствовал одно: «Не может этого случиться, чтобы дикие звери сего мундира
коснулись!» И с сими словами отправился в путь.
— Ты остался такой же занозой, каким был раньше, — ответил
генерал на эту колкость. — Я надеюсь, что мое превосходительство нисколько не
касается именно тебя: мы старые друзья и можем обойтись без чинов…
П.И. Шаблыкин, состоявший тогда чиновником особых поручений при генерал-губернаторе, покровительствовал своему арендатору типографии, открытой им, кажется, на имя жены, которая не
касалась дела, а распоряжался всем сам В.Н. Бестужев.
Ни
генерал, ни его супруга не понимали странного положения Любоньки у них в доме и усугубляли тягость его без всякой нужды,
касаясь до нежнейших фибр ее сердца.
Разговор в течение вечера
коснулся множества предметов, тщательно избегая все мало-мальски интересное;
генералы, окончив свою величественную игру, величественно к нему присоединились: влияние этих государственных людей сказалось тотчас.
В настоящий момент, когда разговор
коснулся государства,
генерал более всего боялся, чтобы речь как-нибудь не зашла о Петре Великом, — пункт, на котором Татьяна Васильевна была почти помешана и обыкновенно во всеуслышание объявляла, что она с детских лет все, что писалось о Петре Великом, обыкновенно закалывала булавкою и не читала! «Поэтому вы не знаете деяний Петра?» — осмеливались ей замечать некоторые.
Что же
касается до m-lle Blanche, то она с самого еще утра приняла окончательные меры: она совсем отшвырнула от себя
генерала и даже не пускала его к себе на глаза.
Что же
касается до того, как
генерал все это время смотрел на меня, то, мне кажется, он даже и не догадывался о моих отношениях к Blanche.
Тогда она рассказала подробно, обнаружив большую, мелочную, чисто женскую наблюдательность, обо всем, что
касалось Рыбникова; о том, как его называли
генералом Куроки, об его японском лице, об его странной нежности и страстности, об его бреде и, наконец, о том, как он сказал слово «банзай».
Порядок во всем был слабостью грозного
генерала, а до остального он мало
касался, предоставляя все горным инженерам, состоявшим тогда на военном положении.
Генерал (садится). Нет-с, полковник. Это не то. С такими молодцами не так надо обходиться. Тут надо решительные меры, чтобы отсечь больной член. Одна паршивая овца все стадо портит. Тут нельзя миндальничать; что он князь и мать у него и невеста, это все до нас не
касается. Перед нами солдат. И мы должны исполнить высочайшую волю.
Владимир Иванычперенес свой взгляд на генерал-майора Варнуху, который все время стоял, не пошевелив ни одним мускулом; но как только взор Владимира Иваныча
коснулся до него, так он мгновенно и очень низко поклонился ему и затем опять сейчас же вытянулся в струнку.
Hôtel de Maroc и Аллан Кардек — конечно, даже одно соединение этих звуков имеет нечто внушающее, но что
касается до
генерала, то у тебя не может быть такого дурного вкуса…
Что же
касается до самого художника, то он был отчислен от канцелярии
генерала и отдан в другую команду, в чьи-то суровые руки; несчастный не вынес тяжкой жизни, зачах и умер.
Лопухова была очень полная и очень высокая дама, давно уже перевалившая за сорок.
Генерал, питавший пристрастие к крупным особам, какого бы возраста они ни были, подозревал в этом пристрастии и своих офицеров. Офицеры почтительно улыбнулись. Бригадный, довольный тем, что сказал что-то очень смешное и ядовитое, громко захохотал,
коснулся кучерской спины и сделал под козырек. Коляска покатила дальше…
— Ой, сердца-то y них мхом поросли, барышня, милая, особенно y Полины Александровны! — горячо зашептала Нюша, — такая уж нравная y нас вторая барышня, совсем вся в старшую сестрицу. Генеральша-то y нас добрая, да без харахтеру,
генерал ни во что не
касается, a уж молодые-то господа, барышня да барчук молодой! О, Господи! Не раз из-за них плакать пришлось!
— Нет, не надо, — сказал
генерал. «Да, — сказал он сам себе, — нерешительность хуже всего волнует. Подписано — и кончено. Ein jeder macht sich sein Bett und muss d’rauf schlafen, [Как постелешь, так и поспишь (нем.).] — сказал он сам себе любимую пословицу. — Да и это меня не
касается. Я исполнитель высшей воли и должен стоять выше таких соображений», — прибавил он, сдвигая брови, чтобы вызвать в себе жестокость, которой не было в его сердце.