Неточные совпадения
—
Капитан Копейкин, — сказал почтмейстер, открывший свою табакерку только вполовину, из боязни, чтобы кто-нибудь из соседей не запустил туда своих пальцев, в чистоту которых он плохо
верил и даже имел обыкновение приговаривать: «Знаем, батюшка: вы пальцами своими, может быть, невесть в какие места наведываетесь, а табак вещь, требующая чистоты».
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала,
капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не
верил.
Во всяком случае обе фигуры «неверующих» подействовали на мое воображение. Фигура
капитана была занимательна и красочна, фигура будущего медика — суха и неприятна. Оба не
верят. Один потому, что смотрел в трубу, другой потому, что режет лягушек и трупы… Обе причины казались мне недостаточными.
От
капитана и его рассказов осталось у нас после этого смешанное впечатление: рассказы были занимательны. Но он не
верит в бога, а
верит в нечистую силу, которая называется магнетизм и бегает на птичьих лапах. Это смешно.
Это место романа меня поразило. Значит, можно не
верить по — иному, чем
капитан, который кощунствует вечером и крестится ночью «на всякий случай»… Что, если бы отец встретился с таким человеком. Стал ли бы он смеяться тем же смехом снисходительного превосходства?..
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие.
Капитан молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился,
верил вообще в явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он вызывал мертвецов. Сомнительно, однако, решился ли бы он вызвать для беседы тень Антося…
— Ха! В бога… — отозвался на это
капитан. — Про бога я еще ничего не говорю… Я только говорю, что в писании есть много такого… Да вот, не
верите — спросите у него (
капитан указал на отца, с легкой усмешкой слушавшего спор): правду я говорю про этого антипода?
— Хорошо, хорошо! Язык обработан; интерес растет… — и потом, когда Калинович приостановился, проговорил: — Погодите, Яков Васильич; я вот очень
верю простому чувству
капитана. Скажите нам, Флегонт Михайлыч, как вы находите: хорошо или нет?
Штабс-капитан был суеверен и считал большим грехом перед делом заниматься женщинами, но в этом случае он притворился большим развратником, чему видимо не
верили кн.
А вы вот не
поверите, Степан Трофимович, чего уж, кажется-с,
капитан Лебядкин, ведь уж, кажется, глуп как… то есть стыдно только сказать как глуп; есть такое одно русское сравнение, означающее степень; а ведь и он себя от Николая Всеволодовича обиженным почитает, хотя и преклоняется пред его остроумием: «Поражен, говорит, этим человеком: премудрый змий» (собственные слова).
Капитан говорил горячо и уже, разумеется,
верил в красоту американского завещания, но он был и плут, и ему очень хотелось тоже рассмешить Николая Всеволодовича, у которого он прежде долгое время состоял в качестве шута. Но тот и не усмехнулся, а, напротив, как-то подозрительно спросил...
Вон,
поверите ли-с, у
капитана Лебядкина-с, где сейчас изволили посещать-с, когда еще они до вас проживали у Филиппова-с, так иной раз дверь всю ночь настежь не запертая стоит-с, сам спит пьян мертвецки, а деньги у него изо всех карманов на пол сыплются.
Адмиральша и обе ее дочери невольно заинтересовались рассказом
капитана, да и Егор Егорыч очутился в странном положении: рассказ этот он давно знал и почти
верил в фактическую возможность его; но
капитан рассказал это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и решился разъяснить этот случай посерьезнее.
Бригадирша. Так и жить. Вить я, мать моя, не одна замужем. Мое житье-то худо-худо, а все не так, как, бывало, наших офицершей. Я всего нагляделась. У нас был нашего полку первой роты
капитан, по прозванью Гвоздилов; жена у него была такая изрядная, изрядная молодка. Так, бывало, он рассерчает за что-нибудь, а больше хмельной; так,
веришь ли Богу, мать моя, что гвоздит он, гвоздит ее, бывало, в чем душа останется, а ни дай ни вынеси за что. Ну, мы, наше сторона дело, а ино наплачешься, на нее глядя.
— Ну вас, бросьте, штабс-капитан.
Верим, — сказал, морщась, Щавинский.
— Я? — закричал тот. Глаза его потухли, но губы еще нервно кривились. — Я — штабс-капитан Рыбников! — Он опять со смешной гордостью стукнул себя кулаком по груди. — Мое русское сердце болит. Позвольте пожать вашу правую руку. Я под Ляояном контужен в голову, а под Мукденом ранен в ногу. Что? Вы не
верите? Вот я вам сейчас покажу.
— Очень приятно…
поверьте… такая честь… В конце концов я не уверен, кто из нас сделал лучше: я или
капитан.
А тем, кто говорит, что ничего не боится, и щеголяет своей храбростью, не
верьте, Ашанин, и не стыдитесь того, что вам было жутко! — ласково прибавил
капитан, отпуская молодого человека.
— Я вам
верю, братцы. Ну, с богом, отправляйтесь погулять! Андрей Николаевич, прикажите сажать людей на баркас, — обратился
капитан к старшему офицеру.
И он сам увлечется ролью неприятеля…
поверьте… и будет употреблять все меры, чтобы удрать от «Коршуна» и в назначенном «рандеву» разнести
капитана…
Добродушный штабс-капитан ударил его своей пухлой, большой ладонью по животу и громко отвечал: «Ничего, батенька, я вам
поверю».
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все
поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 1809-м году он был
капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие-то особенные выгодные места.