Неточные совпадения
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь, бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, —
Там виден
камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
«Владимир Ленской здесь
лежит,
Погибший рано смертью смелых,
В такой-то год, таких-то лет.
Покойся, юноша-поэт...
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой
Чистосердечней, чем иной.
Он был простой и добрый барин,
И там, где прах его
лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир,
Под
камнем сим вкушает мир.
Тяжелые волы
лежали, подвернувши под себя ноги, большими беловатыми массами и казались издали серыми
камнями, раскиданными по отлогостям поля.
«Иисус говорит ей: не сказал ли я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу божию? Итак, отняли
камень от пещеры, где
лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: отче, благодарю тебя, что ты услышал меня. Я и знал, что ты всегда услышишь меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что ты послал меня. Сказав сие, воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший...
То, собственно, обстоятельство, что он ни разу не открыл кошелька и не знал даже, сколько именно в нем
лежит денег, показалось невероятным (в кошельке оказалось триста семнадцать рублей серебром и три двугривенных; от долгого лежанья под
камнем некоторые верхние, самые крупные, бумажки чрезвычайно попортились).
— Ате деньги… я, впрочем, даже и не знаю, были ли там и деньги-то, — прибавил он тихо и как бы в раздумье, — я снял у ней тогда кошелек с шеи, замшевый… полный, тугой такой кошелек… да я не посмотрел на него; не успел, должно быть… Ну, а вещи, какие-то все запонки да цепочки, — я все эти вещи и кошелек на чужом одном дворе, на В — м проспекте под
камень схоронил, на другое же утро… Все там и теперь
лежит…
Сложил бы, да и навалил бы
камнем, в том виде, как он прежде
лежал, придавил бы ногой, да и пошел бы прочь.
Наглядел бы я там еще прежде, на этом дворе, какой-нибудь такой
камень этак в пуд или полтора весу, где-нибудь в углу, у забора, что с построения дома, может,
лежит; приподнял бы этот
камень — под ним ямка должна быть, — да в ямку-то эту все бы вещи и деньги и сложил.
— Он ограбил, вот и вся причина. Он взял деньги и вещи. Правда, он, по собственному своему сознанию, не воспользовался ни деньгами, ни вещами, а снес их куда-то под
камень, где они и теперь
лежат. Но это потому, что он не посмел воспользоваться.
Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят на немой
камень, под которым
лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с
камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем…
На желтой крышке больничного гроба
лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали на плечах — шла, упираясь подбородком в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о
камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по
камням особенно отчетливо.
Должно быть, потому, что в тюрьме были три заболевания тифом, уголовных с утра выпускали на двор, и, серые, точно
камни тюремной стены, они, сидя или
лежа, грелись на весеннем солнце, играли в «чет-нечет», покрякивали, пели песни.
— Да неужели вы не чувствуете, что во мне происходит? — начал он. — Знаете, мне даже трудно говорить. Вот здесь… дайте руку, что-то мешает, как будто
лежит что-нибудь тяжелое, точно
камень, как бывает в глубоком горе, а между тем, странно, и в горе и в счастье, в организме один и тот же процесс: тяжело, почти больно дышать, хочется плакать! Если б я заплакал, мне бы так же, как в горе, от слез стало бы легко…
Прилив был очень жесток, и Обломов не чувствовал тела на себе, не чувствовал ни усталости, никакой потребности. Он мог
лежать, как
камень, целые сутки или целые сутки идти, ехать, двигаться, как машина.
В зале, на полу, перед низенькими, длинными, деревянными скамьями, сидело рядами до шести — или семисот женщин, тагалок, от пятнадцатилетнего возраста до зрелых лет: у каждой было по круглому, гладкому
камню в руках, а рядом, на полу,
лежало по куче листового табаку.
Я попробовал освободиться — нет возможности: мой сосед
лежит, как гранитный
камень, и не шелохнется, как я ни толкал его в бока: он совсем запер мне выход.
То представлялась скала, у подножия которой
лежит наше разбитое судно, и утопающие напрасно хватаются усталыми руками за гладкие
камни; то снилось, что я на пустом острове, выброшенный с обломком корабля, умираю с голода…
Там
лежали, частью в воде, частью на берегу, громады
камней, некогда сброшенных с горных вершин.
На неровных
камнях покатой у тротуара мостовой
лежал головой ниже ног широкий немолодой арестант с рыжей бородой, красным лицом и приплюснутым носом, в сером халате и таких же штанах.
А мы с ним, надо вам знать-с, каждый вечер и допрежь того гулять выходили, ровно по тому самому пути, по которому с вами теперь идем, от самой нашей калитки до вон того
камня большущего, который вон там на дороге сиротой
лежит у плетня и где выгон городской начинается: место пустынное и прекрасное-с.
Дорогие там
лежат покойники, каждый
камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку, что я, знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти
камни и плакать над ними, — в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище, и никак не более.
Олень
лежал как раз у места их соединения в воде, и только плечо, шея и голова его были на
камнях.
Под
камнем сим
лежит французский эмигрант;
Породу знатную имел он и талант,
Супругу и семью оплакав избиянну,
Покинул родину, тиранами попранну;
Российския страны достигнув берегов,
Обрел на старости гостеприимный кров;
Учил детей, родителей покоил…
Всевышний судия его здесь успокоил…
Несколько тощих ракит боязливо спускаются по песчаным его бокам; на самом дне, сухом и желтом, как медь,
лежат огромные плиты глинистого
камня.
То было осенью унылой…
Средь урн надгробных и
камнейСвежа была твоя могила
Недавней насыпью своей.
Дары любви, дары печали —
Рукой твоих учеников
На ней рассыпаны
лежалиВенки из листьев и цветов.
Над ней, суровым дням послушна, —
Кладбища сторож вековой, —
Сосна качала равнодушно
Зелено-грустною главой,
И речка, берег омывая,
Волной бесследною вблизи
Лилась, лилась, не отдыхая,
Вдоль нескончаемой стези.
Потихоньку побежал он, поднявши заступ вверх, как будто бы хотел им попотчевать кабана, затесавшегося на баштан, и остановился перед могилкою. Свечка погасла, на могиле
лежал камень, заросший травою. «Этот
камень нужно поднять!» — подумал дед и начал обкапывать его со всех сторон. Велик проклятый
камень! вот, однако ж, упершись крепко ногами в землю, пихнул он его с могилы. «Гу!» — пошло по долине. «Туда тебе и дорога! Теперь живее пойдет дело».
Площадь этого двора покрыта толстым слоем находящейся между
камнями запекшейся крови и обрывков внутренностей, подле стен
лежит дымящийся навоз, кишки и другие гниющие отбросы.
Я долго бродил среди памятников, как вдруг в одном месте, густо заросшем травой и кустарником, мне бросилось в глаза странное синее пятно. Подойдя ближе, я увидел маленького человечка в синем мундире с медными пуговицами.
Лежа на могильном
камне, он что-то тщательно скоблил на нем ножиком и был так углублен в это занятие, что не заметил моего прихода. Однако, когда я сообразил, что мне лучше ретироваться, — он быстро поднялся, отряхнул запачканный мундир и увидел меня.
В сундуках у него
лежало множество диковинных нарядов: штофные юбки, атласные душегреи, шелковые сарафаны, тканные серебром, кики и кокошники, шитые жемчугами, головки и косынки ярких цветов, тяжелые мордовские мониста, ожерелья из цветных
камней; он сносил всё это охапками в комнаты матери, раскладывал по стульям, по столам, мать любовалась нарядами, а он говорил...
Дорогие там
лежат покойники, каждый
камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и свою науку, что я знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти
камни и плакать над ними — в то же время убежденный всем сердцем своим в том, что все это уже давно кладбище и никак не более».
Когда же выводка поднимается вся вдруг, то тетеревята летят врознь, предпочтительно к лесу, и, пролетев иногда довольно значительное пространство, смотря по возрасту и силам, падают на землю и
лежат неподвижно, как
камень.
Шагах в полутораста от
камней, на прибрежной гальке, у самого края воды
лежала какая-то большая темная масса.
Матюшка думал крайне тяжело, точно
камни ворочал, но зато раз попавшая ему в голову мысль так и оставалась в Матюшкином мозгу, как железный клин. И теперь он
лежал и все думал о мочеганке Катре, которая вышла сейчас на одну стать с сестрой Аграфеной. Дуры эти девки самые…
Перед Персиянцевым
лежал весьма небольшой литографический
камень, черепок с типографской краской, кожаный валик, полоскательная чашка с водою, губка и огромная грязная тряпка.
Я не плакал, но что-то тяжелое, как
камень,
лежало у меня на сердце. Мысли и представления с усиленной быстротой проходили в моем расстроенном воображении; но воспоминание о несчастии, постигшем меня, беспрестанно прерывало их причудливую цепь, и я снова входил в безвыходный лабиринт неизвестности о предстоящей мне участи, отчаяния и страха.
Он не понимал опасений Наташи, да и вообще не понял хорошо, что она давеча говорила его отцу. Понял только, что они поссорились, и это-то особенно
лежало камнем на его сердце.
Дедушка тоже очень испугался и весь побледнел, и как увидал, что мамаша
лежит подле него и обхватила его ноги, — он вырвался, толкнул мамашу, ударил по
камню палкой и пошел скоро от нас.
Луша даже засмеялась, хотя на душе у ней было тяжело, точно там
лежал какой
камень.
На душе у доктора
лежало камнем одно обстоятельство, которое являлось тучкой на его небе, — это проклятый заговор, в котором он участвовал.
Зашли в лес — и долго там проплутали; потом очень плотно позавтракали в деревенском трактире; потом лазали на горы, любовались видами, пускали сверху
камни и хлопали в ладоши, глядя, как эти
камни забавно и странно сигают, наподобие кроликов, пока проходивший внизу, невидимый для них, человек не выбранил их звонким и сильным голосом; потом
лежали, раскинувшись, на коротком сухом мохе желто-фиолетового цвета; потом пили пиво в другом трактире, потом бегали взапуски, прыгали на пари: кто дальше?
Усталым, сиплым голосом поблагодарил Александров учителя. На сердце его
лежал камень.
Когда пришел в себя, почувствовал, что
лежу на
камне.
Я
лежал на ней и думал —
камень!
Мысль о ней
лежала на ее сердце
камнем, кошмаром, мучила ее странными привидениями и гаданиями, и всё это совместно и одновременно с мечтами о дочерях графа К. Но об этом еще речь впереди.
Лицо Савелия по-прежнему имело зеленовато-желтый цвет, но наряд его был несколько иной: вместо позолоченного перстня, на пальце красовался настоящий золотой и даже с каким-то розовым
камнем; по атласному жилету проходил бисерный шнурок, и в кармане имелись часы; жидкие волосы на голове были сильно напомажены; брюки уже не спускались в сапоги, а
лежали сверху сапог.
— Ч-чудак!
Камень, говорит, а? А ты и
камень сумей пожалеть,
камень тоже своему месту служит,
камнем улицы мостят. Всякий материал жалеть надо, зря ничего не
лежит. Что есть песок? А и на нем растут былинки…
Рядом с полкой — большое окно, две рамы, разъединенные стойкой; бездонная синяя пустота смотрит в окно, кажется, что дом, кухня, я — все висит на самом краю этой пустоты и, если сделать резкое движение, все сорвется в синюю, холодную дыру и полетит куда-то мимо звезд, в мертвой тишине, без шума, как тонет
камень, брошенный в воду. Долго я
лежал неподвижно, боясь перевернуться с боку на бок, ожидая страшного конца жизни.
Влажная холодная кисея [Тонкая, редкая ткань, начально из индейской крапивы, ныне из хлопка — Ред.] висела над городской площадью, недавно вымощенною крупным булыжником, отчего она стала глазастой; пять окон «Лиссабона» были налиты жёлтым светом, и на тёмных шишках
камней мостовой
лежало пять жёлтых полос.
Впрочем, у Софьи Николавны
лежал свой
камень на сердце: она еще не решилась и не знала, как поступить с мужем, который осердился в первый раз за обидные слова об Александре Степановне: дожидаться ли, чтоб он сам обратился к ней, или прекратить тягостное положенье, испросив у него прощенья и своей любовью, нежностью, ласками заставить его позабыть ее проклятую вспыльчивость?
Я
лежал на какой-то твердой, как
камень, клеенчатой кушетке, а рядом у стены стояла кровать.