Неточные совпадения
— Адский пейзаж с черненькими фигурами недожаренных грешников. Железные горы, а на них жалкая трава,
как зеленая
ржавчина. Знаешь, я все более не люблю природу, — заключила она свой отчет, улыбаясь и подчеркнув слово «природа» брезгливой гримасой. — Эти горы, воды, рыбы — все это удивительно тяжело и глупо. И — заставляет жалеть людей. А я — не умею жалеть.
Волосы ее легко было сосчитать; кустики таких же сереньких волос торчали в углах рта, опускаясь книзу, нижняя губа, тоже цвета
ржавчины, брезгливо отвисла, а над нею неровный ряд желтых,
как янтарь, зубов.
Легкие,
как тени, одежды эти прикрывали сухое, костлявое тело старика с двуцветным лицом; сквозь тускло-желтую кожу лица проступали коричневые пятна какой-то древней
ржавчины.
«Воспитанная литераторами, публицистами, «критически мыслящая личность» уже сыграла свою роль, перезрела, отжила. Ее мысль все окисляет, покрывая однообразной
ржавчиной критицизма. Из фактов совершенно конкретных она делает не прямые выводы, а утопические,
как, например, гипотеза социальной, то есть — в сущности, социалистической революции в России, стране полудиких людей, каковы, например, эти «взыскующие града». Но, назвав людей полудикими, он упрекнул себя...
— Да отвяжись ты от меня,
ржавчина! «Приехал, приехал», — передразнивал он жену. — Нужно, так и приехал. Такой же человек,
как и мы, грешные… Дай-ка мне миллион, да я…
Или, быть может, в слезах этих высказывается сожаление о напрасно прожитых лучших годах моей жизни? Быть может,
ржавчина привычки до того пронизала мое сердце, что я боюсь, я трушу перемены жизни, которая предстоит мне? И в самом деле, что ждет меня впереди? новые борьбы, новые хлопоты, новые искательства! а я так устал уж, так разбит жизнью,
как разбита почтовая лошадь ежечасною ездою по каменистой твердой дороге!
Они
как бы выедают душу, их умные речи покрывают сердце рыжею
ржавчиною.
Наталья, точно каменная, стоя у печи, заслонив чело широкой спиной, неестественно громко сморкалась, каждый раз заставляя хозяина вздрагивать. По стенам кухни и по лицам людей расползались какие-то зелёные узоры, точно всё обрастало плесенью, голова Саввы —
как морда сома, а пёстрая рожа Максима — железный, покрытый
ржавчиной заступ. В углу, положив длинные руки на плечи Шакира, качался Тиунов, говоря...
Вода отзывала болотной
ржавчиной. Поблагодарив старуху (на что она не обратила ни малейшего внимания), я спросил ее,
как мне выйти на шлях.
Сначала такие непутевые речи Гордея Евстратыча удивляли и огорчали Татьяну Власьевну, потом она как-то привыкла к ним, а в конце концов и сама стала соглашаться с сыном, потому что и в самом деле не век же жить дураками,
как прежде. Всех не накормишь и не пригреешь. Этот старческий холодный эгоизм закрадывался к ней в душу так же незаметно, шаг за шагом,
как одно время года сменяется другим. Это была медленная отрава, которая покрывала живого человека мертвящей
ржавчиной.
Всякому известно, что такое сачок. Но вот
какие качества должен иметь он: 1) сачок должен быть легок; 2) ободок, к которому прикрепляется сетка, лучше употреблять железный, а чтобы
ржавчина ее не переедала, можно обшивать ободок холстиной и к ней уже пришивать сетку; 3) мешок из сетки — тонкой и не частой; 4) мешок этот должен быть не мелок, четверти в три глубиною, для того чтобы рыба не могла выпрыгнуть и чтобы даже можно было ее завернуть в нем.
Разверстые пасти этих великанов безостановочно изрыгали густые клубы дыма, которые смешивались в одну сплошную, хаотическую, медленно ползущую на восток тучу, местами белую,
как комья ваты, местами грязно-серую, местами желтоватого цвета железной
ржавчины.
Лицо Хромого,
как широкий нож, покрытый
ржавчиной от крови, в которую он погружался тысячи раз; его глаза узки, но они видят всё, и блеск их подобен холодному блеску царамута, любимого камня арабов, который неверные зовут изумрудом и который убивает падучую болезнь. А в ушах царя — серьги из рубинов Цейлона, из камней цвета губ красивой девушки.
— Это, положим, верно, — бойка она — не в меру… Но это — пустое дело! Всякая
ржавчина очищается, ежели руки приложить… А крестный твой — умный старик… Житье его было спокойное, сидячее, ну, он, сидя на одном-то месте, и думал обо всем… его, брат, стоит послушать, он во всяком житейском деле изнанку видит… Он у нас — ристократ — от матушки Екатерины! Много о себе понимает… И
как род его искоренился в Тарасе, то он и решил — тебя на место Тараса поставить, чувствуешь?
«Испытать на себе чужую ненависть, выказать себя перед ненавидящим человеком в самом жалком, презренном, беспомощном виде, — боже мой,
как это тяжело! — думал он немного погодя, сидя в павильоне и чувствуя точно
ржавчину на теле от только что испытанной чужой ненависти. —
Как это грубо, боже мой!»
Ни
ржавчины, ни ракушек,
как и должно быть.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны,
как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце;
ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его
как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы,
как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Елена. Нет, стойте! Да, это верно! Да, я сама взяла его у вас, сама! Я сама… я первая сама сказала ему… предложила жениться на мне! Вы слышите? Вы, филин? Слышите?.. Это я вырвала его у вас! Мне — жалко его! Вы его замучили… вы
ржавчина какая-то, не люди! Ваша любовь — это гибель для него! Вы думаете — о, я знаю! — вы думаете, — для себя я сделала это? Ну, думайте… ох!
Как я вас ненавижу!
Плотно легла на землю ночь и спит, свежая, густая,
как масло. В небе ни звёзд, ни луны, и ни одного огня вокруг, но тепло и светло мне. Гудят в моей памяти тяжёлые слова провожатого, и похож он на колокол, который долго в земле лежал, весь покрыт ею, изъеден
ржавчиной, и хотя глухо звонит, а по-новому.
Мы заблудились и лишь далеко за полдень добрались до Высокого. Небо теперь было все в тяжелых, неподвижных, пухлых облаках. Мы поели холодного мяса с хлебом, напились воды, пахнувшей
ржавчиной и болотным газом, потом развели из можжевельника ароматный костер от комаров и — сам уж не знаю,
как это случилось, — заснули внезапным тяжелым сном.
Как кровью,
ржавчиной покрыт
Большой замок на ней висит,
И, вынув нож из кушака,
Он всунул в скважину замка,
И, затрещав, распался тот…
Тут стоячее болото было жиже, промеж зеленой осоки и пышных ярко-желтых купавок [Водяной лапушник, Nimphea.] сверкали глубокие лужи,
как пеной подернутые железною
ржавчиной.
О, это не всегда гневный и мощный рев медных труб — часто, очень часто это жалобный визг перегорелого и ржавого железа, скользящий и одинокий,
как зима, свист согнутых прутьев, от которого холодеют мысли и сердце заволакивается
ржавчиной тоски и бездомья.
Вестей из России не было; рвавшаяся домой армия волновалась все грозней; дисциплинарная связь,
как насквозь проеденная
ржавчиною цепь, разлеталась по всем звеньям.
На стене, красовавшейся переплетами кирпичей, висели железные шишаки грубой работы, колонтари (латы), писанные серебром, и простые, железные, на которых
ржавчина въелась кровавыми пятнами, кончары (оружие вроде меча и кинжала, немного поменее первого и поболее второго), из коих некоторые были с искусною золотою насечкою и украшениями, изобличающими восток, палицы, сулицы (метальные копья), шестопер, знак воеводства,
как ныне маршальский жезл, и несколько железных щитов с конусными выемками.
Исполинские четвероугольные столбы из огромных камней, истесанных, источенных
ржавчиною веков, окрапленных плеснею времени, наваленных в дивном, гармоническом беспорядке, казалось, складены были всемогущею рукою природы, а не смертного; из сводов, согласного размера со столбами, грозно выглядывали каменные гиганты и готовы были задавить вас; молитвенный стон должен был отдаваться под этими сводами,
как вздох из чахлой груди не одного человека, а целого человечества.
Ожидания двенадцатого часа исполнены душевной тревоги. В этот час все уляжется во дворце и месяц уйдет за снежную окрайницу земли. А теперь
как все везде суетится! назло ей
каким ярким светом налился месяц!
как ослепительно вырезывается он на голубом небе! Только по временам струи облачков наводят на него легкую
ржавчину или рисуются по нем волнистым перламутром.
Как пышет свет этого месяца на серебряный мат снегов и преследует по нем малейшие предметы! Где укрыться от этого лазутчика?
— В одной гостинице… проклятая хозяйка, еще и молодая!.. подала нам ветчины… поверите ли, милостивая госпожа,
ржавчины на ней,
как на старом оружии, что лежит в кладовой. Молодой господин не ел, проглотил кусочек сухаря, обмочив его в воду; а меня дернуло покуситься на ветчину… так и теперь от одного помышления…
Страдания истомили тело несчастного; он походил на мертвеца;
ржавчина желез въелась в его руки, но
какой сильный дух еще в нем обитал!