Неточные совпадения
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки были для нее естественною рамкой всех этих знакомых лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она следила; но для князя свет и блеск июньского утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно
вид здоровенных служанок
казались чем-то неприличным и уродливым в соединении
с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома
с садиками,
вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам, тем чаще встречались больные, и
вид их
казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
Мучительно неловко ему было оттого, что против него сидела свояченица в особенном, для него, как ему
казалось, надетом платье,
с особенным в
виде трапеции вырезом на белой груди; этот четвероугольный вырез, несмотря на то, что грудь была очень белая, или особенно потому, что она была очень белая, лишал Левина свободы мысли.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он
показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский
с особенно ласковым и галантным
видом целует руку Кити.
— А! — сказала она, как бы удивленная. — Я очень рада, что вы дома. Вы никуда не
показываетесь, и я не видала вас со времени болезни Анны. Я всё слышала — ваши заботы. Да, вы удивительный муж! — сказала она
с значительным и ласковым
видом, как бы жалуя его орденом великодушия за его поступок
с женой.
Прежде чем увидать Степана Аркадьича, он увидал его собаку. Из-под вывороченного корня ольхи выскочил Крак, весь черный от вонючей болотной тины, и
с видом победителя обнюхался
с Лаской. За Краком
показалась в тени ольх и статная фигура Степана Аркадьича. Он шел навстречу красный, распотевший,
с расстегнутым воротом, всё так же прихрамывая.
Он
казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо
с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому
виду.
За большим столом ужинала молодежь, и между ними Грушницкий. Когда я вошел, все замолчали: видно, говорили обо мне. Многие
с прошедшего бала на меня дуются, особенно драгунский капитан, а теперь,
кажется, решительно составляется против меня враждебная шайка под командой Грушницкого. У него такой гордый и храбрый
вид…
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку
с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в
виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности
с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя,
с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг
показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
— Такой приказ, так уж, видно, следует, — сказал швейцар и прибавил к тому слово: «да». После чего стал перед ним совершенно непринужденно, не сохраняя того ласкового
вида,
с каким прежде торопился снимать
с него шинель.
Казалось, он думал, глядя на него: «Эге! уж коли тебя бары гоняют
с крыльца, так ты, видно, так себе, шушера какой-нибудь!»
Толпа воспитанников его
с виду казалась так шаловлива, развязна и жива, что иной принял бы ее за беспорядочную, необузданную вольницу.
В один мешочек отбирают всё целковики, в другой полтиннички, в третий четвертачки, хотя
с виду и
кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночных кофточек, да нитяных моточков, да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье, если старое как-нибудь прогорит во время печения праздничных лепешек со всякими пряженцами [Пряженцы — «маленькие пирожки
с мясом и луком; подается к ним суп или бульон».
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на всё глядит,
И всё ей
кажется бесценным,
Всё душу томную живит
Полумучительной отрадой:
И стол
с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И
вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик
с куклою чугунной
Под шляпой
с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
Лакей, который
с виду был человек почтенный и угрюмый,
казалось, горячо принимал сторону Филиппа и был намерен во что бы то ни стало разъяснить это дело. По невольному чувству деликатности, как будто ничего не замечая, я отошел в сторону; но присутствующие лакеи поступили совсем иначе: они подступили ближе,
с одобрением посматривая на старого слугу.
Он уверил ее, что детей нужно везти в Москву, а ей одной,
с глупой гувернанткой, оставаться в деревне, — она поверила; скажи он ей, что детей нужно сечь, так же как сечет своих княгиня Варвара Ильинична, она и тут,
кажется бы, согласилась, — сказала бабушка, поворачиваясь в своем кресле
с видом совершенного презрения.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная,
с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки
с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы; брови и ресницы
казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех чертах общий
вид ее имел что-то благородное и энергическое.
Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий
вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все
казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок.
— Мне
показалось, что говорил. Давеча, как я вошел и увидел, что вы
с закрытыми глазами лежите, а сами делаете
вид, — тут же и сказал себе: «Это тот самый и есть!»
Соня беспрерывно сообщала, что он постоянно угрюм, несловоохотлив и даже почти нисколько не интересуется известиями, которые она ему сообщает каждый раз из получаемых ею писем; что он спрашивает иногда о матери; и когда она, видя, что он уже предугадывает истину, сообщила ему, наконец, об ее смерти, то, к удивлению ее, даже и известие о смерти матери на него как бы не очень сильно подействовало, по крайней мере, так
показалось ей
с наружного
вида.
Паратов (
с мрачным
видом). Мне
кажется, я
с ума сойду. (Целует руку Ларисы.)
Судьи мои, начинавшие,
казалось, выслушивать ответы мои
с некоторою благосклонностию, были снова предубеждены противу меня при
виде моего смущения.
Казалось, они только что вырвались из чьих-то грозных, смертоносных когтей — и, вызванный жалким
видом обессиленных животных, среди весеннего красного дня, вставал белый призрак безотрадной, бесконечной зимы
с ее метелями, морозами и снегами…
Дядя Хрисанф имел
вид сугубо парадный; шлифованная лысина его торжественно сияла, и так же сияли ярко начищенные сапоги
с лакированными голенищами. На плоском лице его улыбки восторга сменялись улыбками смущения; глазки тоже
казались начищенными, они теплились, точно огоньки двух лампад, зажженных в емкой душе дяди.
Росту он, как угадывалось, был большого, широкоплеч, очень бодрого
вида, несмотря на болезнь, хотя несколько бледен и худ,
с продолговатым лицом,
с густейшими волосами, но не очень длинными, лет же ему
казалось за семьдесят.
Казалось бы, он был деловит и действительно дал ей несколько хороших
с виду советов, но все эти советы, как нарочно, оказались неисполнимыми.
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы совершенно похожи на шлем Дон Кихота. Отчего же не видать соломенных шляп? чего бы,
кажется, лучше: Манила так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные
с пустотой внутри и маленьким отверстием для воздуха. Другие, особенно шкипера, носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее белой материей, в
виде чалмы.
С вида кажется невозможным войти в эту стену; между тем там проложены тропинки, и любопытные,
с проводниками, беспрестанно отправляются туда.
— Нет, это пустяки. Я совсем не умею играть… Вот садитесь сюда, — указала она кресло рядом
с своим. — Рассказывайте, как проводите время. Ах да, я третьего дня,
кажется, встретила вас на улице, а вы сделали
вид, что не узнали меня, и даже отвернулись в другую сторону. Если вы будете оправдываться близорукостью, это будет грешно
с вашей стороны.
Памятник Деметти в
виде часовни,
с ангелом наверху; когда-то в
С. была проездом итальянская опера, одна из певиц умерла, ее похоронили и поставили этот памятник. В городе уже никто не помнил о ней, но лампадка над входом отражала лунный свет и,
казалось, горела.
Прокурор же
показался мне, да и не мне, а всем, очень уж как-то бледным, почти
с зеленым лицом, почему-то как бы внезапно похудевшим в одну, может быть, ночь, потому что я всего только третьего дня видел его совсем еще в своем
виде.
— Вот он так всегда жмет, всегда так! — весело отозвалась, еще робко улыбаясь, Грушенька,
кажется вдруг убедившаяся по
виду Мити, что тот не будет буянить,
с ужасным любопытством и все еще
с беспокойством в него вглядываясь. Было что-то в нем чрезвычайно ее поразившее, да и вовсе не ожидала она от него, что в такую минуту он так войдет и так заговорит.
Наши новые знакомые по внешнему
виду мало чем отличались от уссурийских туземцев. Они
показались мне как будто немного ниже ростом и шире в костях. Кроме того, они более подвижны и более экспансивны. Говорили они по-китайски и затем на каком-то наречии, составляющем смесь солонского языка
с гольдским. Одежда их тоже ничем не отличалась от удэгейской, разве только меньше было пестроты и орнаментов.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком
виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска.
Казалось, будто оно погрузилось в сон.
Вверху ветви деревьев переплелись между собой так, что совершенно скрыли небо. Особенно поражали своими размерами тополь и кедр. Сорокалетний молодняк, растущий под их покровом,
казался жалкой порослью. Сирень, обычно растущая в
виде кустарника, здесь имела
вид дерева в пять саженей высотой и два фута в обхвате. Старый колодник, богато украшенный мхами, имел весьма декоративный
вид и вполне гармонировал
с окружающей его богатой растительностью.
Лощина эта имела
вид почти правильного котла
с пологими боками; на дне ее торчало стоймя несколько больших белых камней, —
казалось, они сползлись туда для тайного совещания, — и до того в ней было немо и глухо, так плоско, так уныло висело над нею небо, что сердце у меня сжалось.
Вид в долину Сицы со стороны моря очень красив. Высокие горы
с острыми и причудливыми вершинами
кажутся величественными. Я несколько раз видел их впоследствии, и всегда они производили на меня впечатление какой-то особенной дикой красоты.
С вершины перевала нам открылся великолепный
вид на реку Улахе. Солнце только что скрылось за горизонтом. Кучевые облака на небе и дальние горы приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги светлой полосой змеилась река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них не подымался кверху, а стлался по земле и
казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое озерко. Около него мы стали биваком.
Мы спустились в город и, свернувши в узкий, кривой переулочек, остановились перед домом в два окна шириною и вышиною в четыре этажа. Второй этаж выступал на улицу больше первого, третий и четвертый еще больше второго; весь дом
с своей ветхой резьбой, двумя толстыми столбами внизу, острой черепичной кровлей и протянутым в
виде клюва воротом на чердаке
казался огромной, сгорбленной птицей.
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман,
показывается Ярило в
виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жареных быков и баранов
с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы
с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
В комнате был один человек, близкий
с Чаадаевым, это я. О Чаадаеве я буду еще много говорить, я его всегда любил и уважал и был любим им; мне
казалось неприличным пропустить дикое замечание. Я сухо спросил его, полагает ли он, что Чаадаев писал свою статью из
видов или неоткровенно.
В субботу вечером явился инспектор и объявил, что я и еще один из нас может идти домой, но что остальные посидят до понедельника. Это предложение
показалось мне обидным, и я спросил инспектора, могу ли остаться; он отступил на шаг, посмотрел на меня
с тем грозно грациозным
видом,
с которым в балетах цари и герои пляшут гнев, и, сказавши: «Сидите, пожалуй», вышел вон. За последнюю выходку досталось мне дома больше, нежели за всю историю.
…Тихо проходил я иногда мимо его кабинета, когда он, сидя в глубоких креслах, жестких и неловких, окруженный своими собачонками, один-одинехонек играл
с моим трехлетним сыном.
Казалось, сжавшиеся руки и окоченевшие нервы старика распускались при
виде ребенка, и он отдыхал от беспрерывной тревоги, борьбы и досады, в которой поддерживал себя, дотрагиваясь умирающей рукой до колыбели.
Минуту спустя дверь отворилась, и вошел, или, лучше сказать, влез толстый человек в зеленом сюртуке. Голова его неподвижно покоилась на короткой шее, казавшейся еще толще от двухэтажного подбородка.
Казалось, и
с виду он принадлежал к числу тех людей, которые не ломали никогда головы над пустяками и которых вся жизнь катилась по маслу.
Я сказал матери, что после церкви пойду к товарищу на весь день; мать отпустила. Служба только началась еще в старом соборе, когда Крыштанович дернул меня за рукав, и мы незаметно вышли. Во мне шевелилось легкое угрызение совести, но, сказать правду, было также что-то необыкновенно заманчивое в этой полупреступной прогулке в часы, когда товарищи еще стоят на хорах собора, считая ектений и
с нетерпением ожидая Херувимской.
Казалось, даже самые улицы имели в эти часы особенный
вид.
— А — а, — протянул офицер
с таким
видом, как будто он одинаково не одобряет и Мазепу, и Жолкевского, а затем удалился
с отцом в кабинет. Через четверть часа оба вышли оттуда и уселись в коляску. Мать и тетки осторожно, но
с тревогой следили из окон за уезжавшими.
Кажется, они боялись, что отца арестовали… А нам
казалось странным, что такая красивая, чистенькая и приятная фигура может возбуждать тревогу…
С другими мужчинами не смели и сотой доли того сделать, а жениха даже побаивались, хотя на
вид он и
казался ласковее.
Объемом тела он немного больше обыкновенного воробья, но на
вид кажется крупнее его; все части в нем пропорциональны, и он очень строен во всех своих куличьих статях; спина, верхняя сторона крыльев, хвостик, шейка и головка серовато-коричневого цвета,
с разными неопределенными крапинками или узорами, перышки же на брюшке, под хвостиком и крыльями ярко-белые.
Действительно, она отлично довольствовалась своим собственным обществом, гуляя, собирая цветы, беседуя со своею куклой, и все это
с видом такой солидности, что по временам
казалось, будто перед вами не ребенок, а крохотная взрослая женщина.
Ветер шевелил прядь волос, свесившуюся из-под его шляпы, и тянулся мимо его уха, как протяжный звон эоловой арфы. Какие-то смутные воспоминания бродили в его памяти; минуты из далекого детства, которое воображение выхватывало из забвения прошлого, оживали в
виде веяний, прикосновений и звуков… Ему
казалось, что этот ветер, смешанный
с дальним звоном и обрывками песни, говорит ему какую-то грустную старую сказку о прошлом этой земли, или о его собственном прошлом, или о его будущем, неопределенном и темном.
Молодой человек,
казалось, шел вслед за девушкой, не сознавая хорошо, куда она ведет его. Когда в дверях
показалось его бледное лицо и тонкая фигура, он вдруг приостановился на пороге этой освещенной комнаты. Но затем он перешагнул через порог и быстро, хотя
с тем же полурассеянным, полусосредоточенным
видом подошел к фортепиано.