Неточные совпадения
Явно, что он влюблен, потому что стал еще доверчивее прежнего; у него даже появилось
серебряное кольцо с чернью, здешней работы: оно мне
показалось подозрительным…
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя
серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что
кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть
показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Не весело-то было ему с
серебряного блюда перейти за простую миску: казалось-то, что и руки ни к чему не подымались.
День был серенький, холодный и молчаливый.
Серебряные, мохнатые стекла домов смотрели друг на друга прищурясь, —
казалось, что все дома имеют физиономии нахмуренно ожидающие. Самгин медленно шагал в сторону бульвара, сдерживая какие-то бесформенные, но тревожные мысли, прерывая их.
За ним, в некотором расстоянии, рысью мчалась тройка белых лошадей. От
серебряной сбруи ее летели белые искры. Лошади топали беззвучно, широкий экипаж катился неслышно; было странно видеть, что лошади перебирают двенадцатью ногами, потому что
казалось — экипаж царя скользил по воздуху, оторванный от земли могучим криком восторга.
Шкуна плыла по неширокой
серебряной тропе, но
казалось, что она стоит, потому что тропа двигалась вместе с нею, увлекая ее в бесконечную мглу.
Явилась крупная чернобровая женщина, в белой полупрозрачной блузке, с грудями, как два маленькие арбуза, и чрезмерно ласковой улыбкой на подкрашенном лице, — особенно подчеркнуты были на нем ядовито красные губы. В руках, обнаженных по локоть, она несла на подносе чайную посуду, бутылки, вазы, за нею следовал курчавый усатенький человечек, толстогубый, точно негр;
казалось, что его смуглое лицо было очень темным, но выцвело. Он внес небольшой
серебряный самовар. Бердников командовал по-французски...
Мать возвратилась в капоте солнечного цвета, застегнутом
серебряными пряжками, в мягких туфлях; она
казалась чудесно помолодевшей.
Скука вытеснила его из дому. Над городом, в холодном и очень высоком небе, сверкало много звезд, скромно светилась
серебряная подкова луны. От огней города небо
казалось желтеньким. По Тверской, мимо ярких окон кофейни Филиппова, парадно шагали проститутки, щеголеватые студенты, беззаботные молодые люди с тросточками. Человек в мохнатом пальто, в котелке и с двумя подбородками, обгоняя Самгина, сказал девице, с которой шел под руку...
За магазином, в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком; толстый ковер лежал на полу, стены тоже были завешаны коврами, высоко на стене — портрет в черной раме, украшенный
серебряными листьями; в углу помещался широкий, изогнутый полукругом диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор.
Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Черные тучи, проносившиеся над картиной,
казались еще чернее, по ним бороздили молнии; весла опять дружно разгребали
серебряную влагу.
На все у них запрещение: сегодня Посьет дает баниосам
серебряные часы, которые забыли отослать третьего дня в числе прочих подарков: чего бы,
кажется, проще, как взять да прибавить к прочим?
Маша остановилась и обернулась к нему лицом. Она стояла спиною к свету — и
казалась вся черная, словно из темного дерева вырезанная. Одни белки глаз выделялись
серебряными миндалинами, а сами глаза — зрачки — еще более потемнели.
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей квартиры. Мы прошли мимо старой «фигуры» на шоссе и пошли прямо. В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил две булки и кусок колбасы. Уверенность, с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее
серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз в жизни было пятнадцать копеек, и когда я шел с ними по улице, то мне
казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
И он, суетясь и дрожа от волнения, стал искать у себя в кармане и вынул две или три
серебряные монетки. Но ему
показалось мало; он достал портмоне и, вынув из него рублевую бумажку, — все, что там было, — положил деньги в руку маленькой нищей.
Когда торжественная процессия приблизилась к господскому дому, окна которого и балкон были драпированы коврами и красным сукном, навстречу
показалась депутация с хлебом-солью от всех заводов. Старик, с пожелтевшей от старости бородой, поднес большой каравай на
серебряном блюде.
Сонная вода густо и лениво колыхалась под его ногами, мелодично хлюпая о землю, а месяц отражался в ее зыбкой поверхности дрожащим столбом, и
казалось, что это миллионы
серебряных рыбок плещутся на воде, уходя узкой дорожкой к дальнему берегу, темному, молчаливому и пустынному.
Наконец раздался тихий, густой звук больших стенных часов, пробивших один раз. С некоторым беспокойством повернул он голову взглянуть на циферблат, но почти в ту же минуту отворилась задняя дверь, выходившая в коридор, и
показался камердинер Алексей Егорович. Он нес в одной руке теплое пальто, шарф и шляпу, а в другой
серебряную тарелочку, на которой лежала записка.
Сердце
Серебряного болезненно сжалось, и перемена в Годунове
показалась ему тяжелее самой смерти.
— Он тебя увел? — произнес Иван Васильевич, посматривая с удивлением на Кольцо. — А как же, — продолжал он, вглядываясь в него, — как же ты сказал, что в первый раз в этом краю? Да погоди-ка, брат, мы,
кажется, с тобой старые знакомые. Не ты ли мне когда-то про Голубиную книгу рассказывал? Так, так, я тебя узнаю. Да ведь ты и Серебряного-то из тюрьмы увел. Как же это, божий человек, ты прозрел с того времени? Куда на богомолье ходил? К каким мощам прикладывался?
В толпу разбойников незаметно втерся посторонний человек лет шестидесяти, опрятно одетый, и старался, не
показываясь царю, привлечь внимание
Серебряного. Уже несколько раз он из-за переднего ряда протягивал украдкою руку и силился поймать князя за полу, но, не достав его, опять прятался за разбойников.
Эта милость не совсем обрадовала
Серебряного. Иоанн, может быть, не знал еще о ссоре его с опричниками в деревне Медведевке. Может быть также (и это случалось часто), царь скрывал на время гнев свой под личиною милости, дабы внезапное наказание, среди пира и веселья,
показалось виновному тем ужаснее. Как бы то ни было,
Серебряный приготовился ко всему и мысленно прочитал молитву.
Остальные части церкви
казались от этого еще мрачнее; но кое-где отсвечивали ярким блеском
серебряные яблоки паникадил, венцы на образах да шитые серебром кресты, тропари и кондаки на черном бархате, покрывающем гробницы князей Воротынских, основателей монастыря.
Малюта, в смирной одежде,
показался на крыльце, и глаза его встретились с глазами
Серебряного; но в чертах Малюты не было на этот раз обычного зверства, а только какая-то тупая одурелость, без всякого выражения.
Увидя
Серебряного и Михеича, он окинул их надменным взглядом, подозвал провожатых и,
казалось, осведомился об имени приезжих.
Под этим тяжелым, неподвижным взором ей
показалось невозможным поцеловать
Серебряного и не быть в тот же миг уличенною.
Малюта, скрестив руки, глядел, улыбаясь, в лицо
Серебряному, и зрачки его,
казалось, сжимались и расширялись.
Правда, Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли и,
казалось бы, нельзя и желать лучшего посредника, но
Серебряный не был рожден для переговоров.
Мерно шел конь, подымая косматые ноги в
серебряных наколенниках, согнувши толстую шею, и когда Дружина Андреевич остановил его саженях в пяти от своего противника, он стал трясти густою волнистою гривой, достававшею до самой земли, грызть удила и нетерпеливо рыть песок сильным копытом, выказывая при каждом ударе блестящие шипы широкой подковы.
Казалось, тяжелый конь был подобран под стать дородного всадника, и даже белый цвет его гривы согласовался с седою бородой боярина.
Елена вздохнула. В эту минуту послышался конский топот, и белая шапка
Серебряного показалась над частоколом.
А мне
казалось, что красавец завидует удаче горбатого. Осип смотрел на всех из-под ровненько закрученных
серебряных бровей и балагурил...
Гондолы с своими маленькими красными огонечками,
казалось, еще неслышнее и быстрее бежали; таинственно блистали их стальные гребни, таинственно вздымались и опускались весла над
серебряными рыбками возмущенной струи; там-сям коротко и негромко восклицали гондольеры (они теперь никогда не поют); других звуков почти не было слышно.
Когда ты будешь делать описания небесного свода, рекомендую тебе одно сравнение, которое,
кажется, еще не встречалось в изящной литературе: небо — это голубая шелковая ткань, усыпанная
серебряными пятачками, гривенниками, пятиалтынными и двугривенными.
Думал, думал да вдруг насмелился, как вдруг в то самое время, когда я пробирался медведем, двери в комнату растворились, и на пороге
показался лакей с
серебряным подносом, на котором стоял стакан чаю.
Ровною,
серебряною скатертью, кой-где тронутою лазурью, протянулась река на семь верст от берега до берега, и поверхность ее, как поверхность озера в тихую погоду,
казалась недвижною.
Уже заря брезжит на востоке, уже
серебряный серп месяца клонится к горизонту и бледнеет, а песня между тем все еще не умолкает… и нет,
кажется, конца этой песне, как нет конца этим раздольным лугам.
Целые дни Фома проводил на капитанском мостике рядом с отцом. Молча, широко раскрытыми глазами смотрел он на бесконечную панораму берегов, и ему
казалось, что он движется по широкой
серебряной тропе в те чудесные царства, где живут чародеи и богатыри сказок. Порой он начинал расспрашивать отца о том, что видел. Игнат охотно и подробно отвечал ему, но мальчику не нравились ответы: ничего интересного и понятного ему не было в них, и не слышал он того, что желал бы услышать. Однажды он со вздохом заявил отцу...
Ею было восстановлено множество обедневших обителей; много мощей ее средствами были переложены из скромных деревянных гробниц в дорогие
серебряные раки, и в этом,
кажется, и заключалась вся ее христианская добродетель.
Потом Прокоп посетил мой чемодан, и так как нельзя было взять вещей очень громоздких, то украл (
кажется, я вправе употребить это выражение?) два батистовых носовых платка. Затем он вскрыл мой дорожный несессер и украл оттуда чайную
серебряную ложку.
Хозяин принял меня очень вежливо; но,
казалось, смотрел с удивлением на мои эполеты и офицерскую саблю с
серебряным темляком.
Он был уже не в черной, а в синей поддевке с
серебряными цыганскими круглыми пуговицами и уже вытирал рот для поцелуя, когда вдруг вскипевший Колесников кинулся вперед и ударом кулака сбил его с ног. На земле Васька сразу позабыл, где он и что с ним, и
показалось ему, что за ним гонятся казаки, — пьяно плача и крича от страха, на четвереньках пополз в толпу. И мужики смеялись, поддавая жару, и уступками толкали его в зад — тем и кончилось столкновение.
День был жаркий,
серебряные облака тяжелели ежечасно; и синие, покрытые туманом, уже
показывались на дальнем небосклоне; на берегу реки была развалившаяся баня, врытая в гору и обсаженная высокими кустами кудрявой рябины; около нее валялись груды кирпичей, между коими вырастала высокая трава и желтые цветы на длинных стебельках.
Молнии, слепя глаза, рвали тучи… В голубом блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими огнями,
серебряная и холодная, а когда молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля,
казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
И особенною жалостью жалела она Мусю. Уже давно ей
казалось, что Муся любит Вернера, и, хотя это была совершенная неправда, все же мечтала для них обоих о чем-то хорошем и светлом. На свободе Муся носила
серебряное колечко, на котором был изображен череп, кость и терновый венец вокруг них; и часто, с болью, смотрела Таня Ковальчук на это кольцо, как на символ обреченности, и то шутя, то серьезно упрашивала Мусю снять его.
Месяц бледным серпом выплыл из-за горы, и от него потянулись во все стороны длинные
серебряные нити; теперь вершины леса обрисовались резкими контурами, и стрелки елей
кажутся воздушными башенками скрытого в земле готического здания.
Другой косяк рыбы со страшной быстротой проносится под лодкой, бороздя воду короткими
серебряными стрелками. И вот я слышу фырканье дельфина совсем близко. Наконец вот и он! Он
показывается с одной стороны лодки, исчезает на секунду под килем и тотчас же проносится дальше. Он идет глубоко под водой, но я с необыкновенной ясностью различаю весь его мощный бег и все его могучее тело, осеребренное игрой инфузорий, обведенное, точно контуром, миллиардом блесток, похожее на сияющий стеклянный бегущий скелет.
— А вот это ружье — ты видишь, оно украшено
серебряными насечками — его подарил твоему другому grand oncle, Ипполиту, сам светлейший князь Таврический — tu sais? l'homme du destin! знаешь? баловень судьбы! Покойный Pierre рассказывал, что «баловень фортуны» очень любил твоего grand oncle и даже готовил ему блестящую карьеру, mais il parait que le cher homme etait toujours d'une tres petite sante но,
кажется, милый человек отличался всегда очень плохим здоровьем. — и это место досталось Мамонову.
После грохота, мрака и удушливой атмосферы фабрики было вдвое приятнее очутиться на свежем воздухе, и глаз с особенным удовольствием отдыхал в беспредельной лазури неба, где таяли, точно клочья
серебряной пены, легкие перистые облачка; фабрика
казалась входом в подземное царство, где совершается вечная работа каких-то гномов, осужденных самой судьбой на «огненное дело», как называют сами рабочие свою работу.
На улице, в ослепляющем сиянии
серебряного солнца, среди грузных, тепло одетых людей, он, в темных лохмотьях,
казался еще меньше и костлявее, чем был. Его небесные глаза, привыкшие к сумраку мастерской, обильно слезились.
Свинцовый холодный туман окутал колокольни, минареты и крыши домов, город точно обезглавлен, да и люди — издали —
кажутся безголовыми. Мокрая изморозь стоит в воздухе, мешая дышать, все вокруг тускло-серебряное и — жемчужное там, где еще не погасли ночные огни.