Неточные совпадения
На лице ее не было никаких признаков
безумия; напротив, глаза ее с бойкою проницательностью останавливались на мне, и эти глаза,
казалось, были одарены какою-то магнетическою властью, и всякий раз они как будто бы ждали вопроса.
— Едва ли. Он — из таких типов, которые всю жизнь живут на границе
безумия… мне
кажется.
Лекции, споры, шепоты, весь хаотический шум сотен молодежи, опьяненной жаждой жить, действовать, — все это так оглушало Самгина, что он не слышал даже мыслей своих.
Казалось, что все люди одержимы
безумием игры, тем более увлекающей их, чем более опасна она.
В карете гостиницы, вместе с двумя немыми, которые, спрятав головы в воротники шуб, явно не желали ничего видеть и слышать, Самгин, сквозь стекло в двери кареты, смотрел во тьму, и она
казалась материальной, весомой, леденящим испарением грязи города, крови, пролитой в нем сегодня, испарением жестокости и
безумия людей.
Всё это так неприятно своим очевидным
безумием, которого он когда-то был участником,
показалось Нехлюдову после впечатлений деревенской нужды, что он решил переехать на другой же день в гостиницу, предоставив Аграфене Петровне убирать вещи, как она это считала нужным, до приезда сестры, которая распорядится окончательно всем тем, что было в доме.
Остается, стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд,
показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в
безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Он быстро подошел ко мне и положил мне на плечо тяжелую руку. Я с усилием поднял голову и взглянул вверх. Лицо отца было бледно. Складка боли, которая со смерти матери залегла у него между бровями, не разгладилась и теперь, но глаза горели гневом. Я весь съежился. Из этих глаз, глаз отца, глянуло на меня, как мне
показалось,
безумие или… ненависть.
Тихое, робкое и грустно-покорное заметно в людях прежде всего, и так странно, страшно, когда сквозь эту кору покорности вдруг прорвется жестокое, бессмысленное и почти всегда невеселое озорство. Мне
кажется, что люди не знают, куда их везут, им все равно, где их высадят с парохода. Где бы они ни сошли на берег, посидев на нем недолго, они снова придут на этот или другой пароход, снова куда-то поедут. Все они какие-то заплутавшиеся, безродные, вся земля чужая для них. И все они до
безумия трусливы.
Матвей нанял комнату рядом с Ниловым, обедать они ходили вместе в ресторан. Матвей не говорил ничего, но ему
казалось, что обедать в ресторане — чистое
безумие, и он все подумывал о том, что он устроится со временем поскромнее. Когда пришел первый расчет, он удивился, увидя, что за расходами у него осталось еще довольно денег. Он их припрятал, купив только смену белья.
Ей
казалось, что это — только злость: догадывается, что его обманули, и злится. С ума не сойдет, сходить дураку не с чего. А если и сойдет, что же,
безумие веселит глупых!
И у Вернера начинала кружиться голова. И
казалось минутами, что они едут на какой-то праздник; странно, но почти все ехавшие на казнь ощущали то же и, наряду с тоскою и ужасом, радовались смутно тому необыкновенному, что сейчас произойдет. Упивалась действительность
безумием, и призраки родила смерть, сочетавшаяся с жизнью. Очень возможно, что на домах развевались флаги.
И тогда, не дыша, на целые,
казалось, часы он замер в неподвижности, гася всякую мысль, удерживая громкое дыхание, избегая всякого движения — ибо всякая мысль было
безумие, всякое движение было
безумие.
Самая казнь, во всей ее чудовищной необычности, в поражающем мозг
безумии ее, представлялась воображению легче и
казалась не такою страшною, как эти несколько минут, коротких и непонятных, стоящих как бы вне времени, как бы вне самой жизни.
— Нет, поверят, потому что я из первого же города пришлю крепость на ее имя: удостоверение,
кажется, верное; одной ей здесь ничего не могут сделать, но оставаться и жить таким образом, как мы до сих пор жили, это
безумие.
В особенности удивлялся он слепоте тех ложных ученых, которые не сознают, что человеческий ум не может проникнуть в эти тайны. — Потому-то, — говорил он, — все эти люди, воображающие, что смеют толковать о них, далеко не сходятся в своих основных мнениях, и когда послушаешь их всех вместе, то
кажется, что находишься среди сумасшедших. И действительно, какие отличительные признаки несчастных, одержимых
безумием? Они боятся того, в чем нет ничего страшного, и не страшатся того, что действительно опасно.
В атмосфере буйно-радостной и напряженно-страдающей жизни, которою трепещет «Война и мир», Борис вызывает прямо недоумение: для чего это замораживание бьющих в душе ключей жизни, для чего эта мертвая карьера? Каким-то недоразумением
кажется это, каким-то непонятным
безумием. Как в восьмидесятых годах Толстой писал в дневнике: «Все устраиваются, — когда же начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные. И нет жизни».
И понятно, каким чуждым, — может быть, даже смешным, — должен был
казаться древнему эллину этот новый бог, в основу служения себе полагавший именно
безумие, и
безумие это признававший священным. Как Пенфей в еврипидовых «Вакханках», гомеровский грек должен был видеть «великий позор для эллинов» в загоравшемся пожаре вакхических неистовствований. Но время было уже не то. И, как Тиресий Пенфею, это новое время могло бы ответить негодующему гомеровскому эллину...
Мне
кажется, я слышу, как вокруг меня звучат тихие вопли, стоны смертного восторга и смертной муки, чувствую, как вихрем вьется вокруг исступленно-сладострастное
безумие, упивающееся своим безволием и безмерностью своих мук.
Ворошилова вдруг ни с того, ни с сего стало подирать по коже: пред ним был мертвец и
безумие; все это давало повод заглядывать в обыкновенно сокрытую глубину человеческой натуры; ему
показалось, что он в каком-то страшном мире, и человеческое слово стоявшего за ним лакея необыкновенно его обрадовало.
«Это упорство, — писал фельдмаршал, — показала она в последнее со мною свидание, когда ни Доманский, ни она не прибавили ни слова к данным прежде показаниям, несмотря на то, что обоим обещаны были,
казалось бы, высшие из земных благ, каких они желают: ему — обладание прекрасною женщиной, в которую он влюблен до
безумия, ей — свобода и возвращение в свое графство Оберштейн.
В безмолвии ночей, когда все спали и он один неутомимо плел бесконечную нить
безумия, он
казался страшен, и только один я да еще мать решались подходить к нему.
Узник остолбенел. Сердце Розы поворотилось в груди, как жернов; кровь застыла в ее жилах… она успела только сделать полуоборот головою… в каком-то
безумии устремила неподвижные взоры на дверь, раскрыла рот с посинелыми губами… одною рукою она обнимала еще ногу Паткуля, как будто на ней замерла; другую руку едва отделила от звена, которое допиливала… В этом положении она,
казалось, окаменела.
Этим князь, любивший сам, как ему, по крайней мере,
казалось, до
безумия, объяснил себе все и стал относиться к г-же Гиршфельд с утонченно-почтительным уважением.
В Лукерии Павловне, несмотря на ее положение, не произошло никакой благоприятной перемены;
казалось, ее ревность достигла высшей силы своего
безумия.
Катастрофы неслыханных войн и революций были заложены в основах этой цивилизации, и о возвращении к состоянию общества до начала мировой войны мечтают лишь безумцы, хотя бы
безумие их
казалось очень рассудительным.