Неточные совпадения
«Важнее всего, знает Порфирий иль не знает, что я вчера у этой ведьмы в квартире был…
и про кровь спрашивал? В один миг надо это узнать, с первого шагу, как войду, по лицу узнать; и-на-че… хоть пропаду, да узнаю!»
— Я ведь в судебные следователи готовлюсь! Тут очевидно, оч-че-в-видно что-то не так! — горячо вскричал молодой человек
и бегом пустился вниз по лестнице.
Самой верхней речкой, по которой можно перевалить на Бикин, будет Сололи
и, вероятно,
Че.
С левой стороны Кусун принимает в себя: Ионю 1-ю, Ионю 2-ю (она же Бохте), Ионю 3-ю, Олосо, Болуня, Буй, Хазасо, Фугу, Бягаму, Сололи, Бяя, Чигали,
Че (с притоком Холонку), Цзаву 1-ю, Цзаву 2-ю, Цзаву 3-ю
и Цзаву 4-ю.
Между реками
Че и Цзава, посреди реки Кусун, высится одинокая скала, которую туземцы называют Чжеле-Кадани.
Выше устья реки
Че Кусун становится весьма порожистым, русло его завалено большими камнями
и буреломным лесом.
— Че-о-эк, э, трубку! — произнес в галстух какой-то господин высокого роста, с правильным лицом
и благороднейшей осанкой, по всем признакам шулер.
Всякий, у кого была какая-нибудь нужда, шел к
Че Фану,
и он никому ни в чем не отказывал.
Китаец
Че Фан. — Притоки реки Арзамасовки. — Пещеры. — Птицы. — Древесные
и кустарниковые породы в лесу. — Охота на кабанов. — Заблудился. — Дождь. — Опасное положение. — Услуга, оказанная Лешим. — Тропа. — Огонь. — Чужой бивак. — Мурзин. — Возвращение
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер. В фанзе
Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя.
Че Фан отвел мне место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек,
и решил по возвращении в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.
«Батюшка, — говорит попадья, —
и свечки-то у покойника не горит; позволено ли по требнику свечи-то ставить перед нечаянно умершим?» — «А для
че, говорит, не позволено?» — «Ну, так, — говорит попадья, — я пойду поставлю перед ним…» — «Поди, поставь!»
И только-что матушка-попадья вошла в горенку, где стоял гроб, так
и заголосила, так что священник испужался даже, бежит к ней, видит, — она стоит, расставя руки…
—
И Шиллер — сапожник: он выучился стихи писать
и больше уж ничего не знает. Всякий немец — мастеровой: знает только мастерство; а русский, брат, так на все руки мастер. Его в солдаты отдадут: «Что, спросят, умеешь на валторне играть?..» — «А гля
че, говорит, не уметь — губы есть!»
— Вот
и разговаривай с ним, как этакой-то к тебе в работники наймется! А что, почтенный, тебе бы
и в кабак-то ходить не для
че! Ты только встряхнись — без вина пьян будешь!
— Так, видно,
и взаправду Мишутку-то в яму свалили! — сказала Тебенькова, всхлипывая,
и потом, обращаясь к Кузьмовне, прибавила: — Черт ты этакой, че-орт!
Как мы в эвтом деле уж
и сознание учинили, так нам скрываться для че-с?..
— Для-че не весело! Ужо Николка «пустынюшку» споет: больно эта песня хороша, даже мать Наталья из кельи к нам ее слушать выходит. Только вот кака с нами напасть случилась: имен своих вспомнить не можем. Больно уж мудрено нас игуменья прозвала: одну Синефой, другую — Полинарией —
и не сообразишь.
— Если вы дадите мне слово, что это не обидит деликатности Николая Всеволодовича, в известных мне чувствах его ко мне, от которой он ни-че-го не скрывает…
и если вы так притом уверены, что этим даже сделаете ему удовольствие…
— Для
че не позвать! Дмитревна, сходи за Аксютой! — проговорил Власий, обращаясь к перегородке, за которой сидела его жена, старуха бестолковая
и ленивая.
Я тоже в усадьбу-то прибрела к вечеру, прямо прошла в людскую
и думала, что
и в дом меня сведут, однако-че говорят, что никаких странниц
и богомолок от господ есть приказание не принимать,
и так тут какая-то старушонка плеснула мне в чашку пустых щей; похлебала я их,
и она спать меня на полати услала…
— Какой ты ду-убина! Какой ду-урачина! —
И, внезапно озлившись, плюнул. — Тьфу тебе! Всякий скот пил из крынки, остались подонки, а дурак из грязного горшка сделал божка!.. Че-орт! Ты иди к ней
и прямо говори: «Желаю быть вашим любовником, — человек я молодой, дорого не берите».
— Чё-ино! Самая такá круча, что ей бы сломаться надо… Э-эх, а чалки-те опять никто не отвязал! — кончает Тюлин с тою же унылой укоризной
и лениво ступает на берег, чтоб отвязать чалки. — Ну, загребывай, проходящий, загребывай, не спи!
— Чё-инó, спрашивает еще… Лодку давай! Чай, через реку ходу-то нету мне, а то бы не стала с тобой, с путаником,
и баить…
И Максимка, который, по странной игре случая, умел читать по складам, принимался, с обычным перерубанием слов
и перестановлением ударений, выкрикивать фразы, вроде следующей: «Но
че́-ловек страстный выводит из сего пустого места, кото-рое он находит в тварях, совсем противные следствия.
— Ах, очень, очень весело!.. О-че-нь! — восторженно воскликнула Верочка, но тут же остановилась, встретив взгляд мисс Бликс, которая укоризненно покачала головою
и принялась поправлять ей мантилью.
— Ишь, валится… Штыком заденешь, че-ерт! — сердито кричит он, отклоняясь от штыка упавшего солдата, который чуть не попал ему острием в глаз. — Господи! Царица Небесная! За что ты на нас посылаешь? Кабы не живодер этот,
и сам бы, кажись, упал.
Одно только кажется Меркулову странным: как-то неровно идет сегодня белый мерин. Так
и шатает его из стороны в сторону… Ишь как качнуло. Насилу удержался Меркулов, чтобы не полететь с лошади вперед головой. Нет, надо усесться верхом как следует. Пробует Меркулов перебросить правую ногу на другую сторону, но нога не шевелится, отяжелела — точно к ней кто привязал странную тяжесть. А лошадь так
и ходит, так
и шатается под ним. «Но, ты, че-ерт! Засну-ул?..»
— Ни-че-го! — сказал он фамильярно, как старому знакомому, кивнув мне головой. — Видали
и не этаких коркодилов… Еще посмотрим!
— Птица… —
И он продолжал чтение. — «Слово-иже, си, добро-ять-люди, дел… Соловей си-дел… на
че… на че-ре… на че-ре-му-хе…»
—
И вовсе тут ничего смешного нет, — нахмурясь, сказал Алексей. — Все хорошие люди так ходят… А я обсевок, что ли, какой?.. Для
че и мне полированным человеком не быть?..
— Для
че спорить? — отозвался Алексей. — Чего нам делить-то? Споры да ссоры — неладное дело. В миру да в ладу не в пример согласнее жить. Зачем споры? Значит, кто в чем родился, тот того
и держись. Вот
и вся недолга. Да
и спорить-то не из-за чего. Язык только чесать, толку ведь никакого из того не выйдет — баловство одно, а больше ничего. Для
че спорить?
— А для
че жену не поколотить, коли заслужила?.. — с усмешкой молвил пожилой, мрачный
и сердитый мужик. — Не горшок — не расшибешь!..
— Че-естное слово! — запел Сережа, сильно надавливая карандаш
и нагибаясь к рисунку. — Че-естное сло-во! Во! во!
— Не то еще тебе будет! — продолжает родитель. — Если никто не желает заняться твоим воспитанием, то, так
и быть, начну я… У меня, брат, не будешь шалить да плакать за обедом! Болван! Дело нужно делать! Понимаешь? Дело делать! Отец твой работает
и ты работай! Никто не должен даром есть хлеба! Нужно быть человеком! Че-ло-ве-ком!
— Пссс… Впрочем, ничего… полезный актер… Только, брат, выправки нет, школы… Его бы к хорошему антрепренеру, да пустить в настоящую выучку — ух, какой бы актер вышел! А теперь бесцветен… ни то ни се… Даже кажется мне, что
и таланта-то у него нет. Так, ра… раздули, преувеличили. Че-эк! Дай-ка сюда две рюмки очищенной! Живо!