Неточные совпадения
― Арсений доходит до крайности, я всегда говорю, ― сказала жена. ― Если
искать совершенства, то никогда не будешь доволен. И правду говорит папа, что когда нас воспитывали, была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а
детей в бельэтаж. Родители уж теперь не должны жить, а всё для
детей.
Целый день этот Левин, разговаривая с приказчиком и мужиками и дома разговаривая с женою, с Долли, с
детьми ее, с тестем, думал об одном и одном, что занимало его в это время помимо хозяйственных забот, и во всем
искал отношения к своему вопросу: «что же я такое? и где я? и зачем я здесь?»
— Раз нам не везет, надо
искать. Я, может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь
дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
— Вообразите, я был у вас,
ищу вас. Вообразите, она исполнила свое намерение и
детей увела! Мы с Софьей Семеновной насилу их отыскали. Сама бьет в сковороду,
детей заставляет плясать.
Дети плачут. Останавливаются на перекрестках и у лавочек. За ними глупый народ бежит. Пойдемте.
— Била! Да что вы это! Господи, била! А хоть бы и била, так что ж! Ну так что ж? Вы ничего, ничего не знаете… Это такая несчастная, ах, какая несчастная! И больная… Она справедливости
ищет… Она чистая. Она так верит, что во всем справедливость должна быть, и требует… И хоть мучайте ее, а она несправедливого не сделает. Она сама не замечает, как это все нельзя, чтобы справедливо было в людях, и раздражается… Как
ребенок, как
ребенок! Она справедливая, справедливая!
— У нее, как у
ребенка, постоянно неожиданные решения. Но это не потому, что она бесхарактерна, он — характер, у нее есть! Она говорила, что ты сделал ей предложение? Смотри, это будет трудная жена. Она все
ищет необыкновенных людей, люди, милый мой, — как собаки: породы разные, а привычки у всех одни.
Ребенок видит, что и отец, и мать, и старая тетка, и свита — все разбрелись по своим углам; а у кого не было его, тот шел на сеновал, другой в сад, третий
искал прохлады в сенях, а иной, прикрыв лицо платком от мух, засыпал там, где сморила его жара и повалил громоздкий обед. И садовник растянулся под кустом в саду, подле своей пешни, и кучер спал на конюшне.
Три полотна переменил он и на четвертом нарисовал ту голову, которая снилась ему, голову Гектора и лицо Андромахи и
ребенка. Но рук не доделал: «Это последнее дело, руки!» — думал он. Костюмы набросал наобум, кое-как, что наскоро прочел у Гомера: других источников под рукой не было, а где их
искать и скоро ли найдешь?
Повитуха взяла у нее за прожитье — за корм и зa чай — за два месяца 40 рублей, 25 рублей пошли за отправку
ребенка, 40 рублей повитуха выпросила себе взаймы на корову, рублей 20 разошлись так — на платья, на гостинцы, так что, когда Катюша выздоровела, денег у нее не было, и надо было
искать места.
— Видно, у них всё так, — сказала корчемница и, вглядевшись в голову девочки, положила чулок подле себя, притянула к себе девочку между ног и начала быстрыми пальцами
искать ей в голове. — «Зачем вином торгуешь?» А чем же
детей кормить? — говорила она, продолжая свое привычное дело.
…Сбитый с толку, предчувствуя несчастия, недовольный собою, я жил в каком-то тревожном состоянии; снова кутил,
искал рассеяния в шуме, досадовал за то, что находил его, досадовал за то, что не находил, и ждал, как чистую струю воздуха середь пыльного жара, несколько строк из Москвы от Natalie. Надо всем этим брожением страстей всходил светлее и светлее кроткий образ ребенка-женщины. Порыв любви к Р. уяснил мне мое собственное сердце, раскрыл его тайну.
Судьбе и этого было мало. Зачем в самом деле так долго зажилась старушка мать? Видела конец ссылки, видела своих
детей во всей красоте юности, во всем блеске таланта, чего было жить еще! Кто дорожит счастием, тот должен
искать ранней смерти. Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.
Сначала были деньги, я всего накупила ему в самых больших магазейнах, а тут пошло хуже да хуже, я все снесла «на крючок»; мне советовали отдать малютку в деревню; оно, точно, было бы лучше — да не могу; я посмотрю на него, посмотрю — нет, лучше вместе умирать; хотела места
искать, с
ребенком не берут.
Часто, выбившись из сил, приходил он отдыхать к нам; лежа на полу с двухлетним
ребенком, он играл с ним целые часы. Пока мы были втроем, дело шло как нельзя лучше, но при звуке колокольчика судорожная гримаса пробегала по лицу его, и он беспокойно оглядывался и
искал шляпу; потом оставался, по славянской слабости. Тут одно слово, замечание, сказанное не по нем, приводило к самым оригинальным сценам и спорам…
Когда все было схоронено, когда даже шум, долею вызванный мною, долею сам накликавшийся, улегся около меня и люди разошлись по домам, я приподнял голову и посмотрел вокруг: живого, родного не было ничего, кроме
детей. Побродивши между посторонних, еще присмотревшись к ним, я перестал в них
искать своих и отучился — не от людей, а от близости с ними.
Разве уже самые мелкотравчатые не успевали сводить концы с концами и
искали подспорья в том, что перекочевывали с
детьми от одних соседей к другим, играя незавидную роль буфонов и приживальцев.
Я знаю, что, в глазах многих, выводы, полученные мною из наблюдений над
детьми, покажутся жестокими. На это я отвечаю, что
ищу не утешительных (во что бы ни стало) выводов, а правды. И, во имя этой правды, иду даже далее и утверждаю, что из всех жребиев, выпавших на долю живых существ, нет жребия более злосчастного, нежели тот, который достался на долю
детей.
Несколько вечеров подряд она рассказывала историю отца, такую же интересную, как все ее истории: отец был сыном солдата, дослужившегося до офицеров и сосланного в Сибирь за жестокость с подчиненными ему; там, где-то в Сибири, и родился мой отец. Жилось ему плохо, уже с малых лет он стал бегать из дома; однажды дедушка
искал его по лесу с собаками, как зайца; другой раз, поймав, стал так бить, что соседи отняли
ребенка и спрятали его.
— Разве на одну секунду… Я пришел за советом. Я, конечно, живу без практических целей, но, уважая самого себя и… деловитость, в которой так манкирует русский человек, говоря вообще… желаю поставить себя, и жену мою, и
детей моих в положение… одним словом, князь, я
ищу совета.
Петр Васильич принес с собой целый ворох всевозможных новостей: о том, как сменили Карачунского и отдали под суд, о Кожине, сидевшем в остроге, о Мыльникове, который сейчас
ищет золото в огороде у Кожина, о Фене, выкинувшей
ребенка, о новом главном управляющем Оникове, который грозится прикрыть Рублиху, о Ермошке, как он гонял в город к прокурору.
— Старайтесь устроить
ребенка,
ищите кафедры, защищайте диссертацию.
— Прости, прости меня, девочка! Прости,
дитя мое! — говорил я, — я так вдруг объявил тебе, а может быть, это еще не то… бедненькая!.. Кого ты
ищешь? Старика, который тут жил?
Ребенок искал матери и с детской наивностью несколько раз ласкался к единственной женщине, которая напоминала ему мать.
— Послушайте, ради Христа! Все вы — родные… все вы — сердечные… поглядите без боязни, — что случилось? Идут в мире
дети, кровь наша, идут за правдой… для всех! Для всех вас, для младенцев ваших обрекли себя на крестный путь…
ищут дней светлых. Хотят другой жизни в правде, в справедливости… добра хотят для всех!
— Э, батюшка! и мы проживем, и
дети наши проживут — для всех будет довольно и того, что есть! На насиженном-то месте живется и теплее и уютнее — чего еще
искать! Старик Крылов был прав: помните, как голубь полетел странствовать, а воротился с перешибленным крылом? Так-то вот.
«“Ох, устала, ох, устала!” — припоминал он ее восклицания, ее слабый, надорванный голос. Господи! Бросить ее теперь, а у ней восемь гривен; протянула свой портмоне, старенький, крошечный! Приехала места
искать — ну что она понимает в местах, что они понимают в России? Ведь это как блажные
дети, всё у них собственные фантазии, ими же созданные; и сердится, бедная, зачем не похожа Россия на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!.. И однако, в самом деле здесь холодно…»
Постепенно Кусака привыкла к тому, что о пище не нужно заботиться, так как в определенный час кухарка даст ей помоев и костей, уверенно и спокойно ложилась на свое место под террасой и уже
искала и просила ласк. И отяжелела она: редко бегала с дачи, и когда маленькие
дети звали ее с собою в лес, уклончиво виляла хвостом и незаметно исчезала. Но по ночам все так же громок и бдителен был ее сторожевой лай.
Так же вот жилось в родных Лозищах и некоему Осипу Лозинскому, то есть жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство беднело. Был он уже женат, но
детей у него еще не было, и не раз он думал о том, что когда будут
дети, то им придется так же плохо, а то и похуже. «Пока человек еще молод, — говаривал он, — а за спиной еще не пищит детвора, тут-то и
поискать человеку, где это затерялась его доля».
Вечерами в кухне Орина, зобатая кухарка,
искала у него в голове и, точно
ребёнку, рассказывала сказки, а он, редко глядя в лицо ей, покрикивал и фыркал...
— Все эти разговоры — на нищий кафтан золотые пуговицы, на дурацкую башку бархатный колпак. Собрались овцу пасти, да забыли её приобрести. Сначала бы жён да
детей перестали чем попадя колотить, водку меньше лакали бы, а уж потом и
поискать — где душа спряталась?
Офицерские жены и
дети, босые, оборванные, рыдали, не зная, где
искать убежища.
Дядя Аким устремил на него мутный, угасающий взор. Долго-долго смотрел он на него, приподнял голову, хотел что-то сказать, но зарыдал как
дитя и бессильно опустил голову, между тем как рука его, очевидно,
искала чего-то поблизости.
— Должно быть,
ребенка ищет, сердечная, — вполголоса сказала Анна.
Дымов выхватил из рук Емельяна ложку и швырнул ее далеко в сторону. Кирюха, Вася и Степка вскочили и побежали
искать ее, а Емельян умоляюще и вопросительно уставился на Пантелея. Лицо его вдруг стало маленьким, поморщилось, заморгало, и бывший певчий заплакал, как
ребенок.
Десятки лет пустовала площадь. А, кажись бы, чего
искать лучше места для зимней прогулки
детей! Но никогда следа детских ножек и салазок не появлялось там, потому что было строго приказано не пускать ребятишек мять казенный снег.
Жизнь мальчика катилась вперед, как шар под уклон. Будучи его учителем, тетка была и товарищем его игр. Приходила Люба Маякина, и при них старуха весело превращалась в такое же
дитя, как и они. Играли в прятки, в жмурки;
детям было смешно и приятно видеть, как Анфиса с завязанными платком глазами, разведя широко руки, осторожно выступала по комнате и все-таки натыкалась на стулья и столы, или как она,
ища их, лазала по разным укромным уголкам, приговаривая...
Дудукин. Где ж теперь следов
искать! Кому
ребенок мешал, кому нужно было его спрятать, так уж, поверьте, спрятали хорошо.
Какой же ей нужен был француз? Совсем необыкновенный или по крайней мере отнюдь не такой, какие были тогда в моде. Княгиня отнюдь не хотела, чтобы француз ее сыновей воспитывал, это, по ее мнению, для русских
детей никуда не годится. Серьезного воспитателя она хотела
искать в другом месте; а француз требовался просто, чтобы как можно больше говорил, но только не вредного.
Всякий настоящий гувернер-француз стремился бы внушать
детям свои мнения и заводить какие-нибудь свои правила и порядки, а в этом они с княгинею не поладили бы. Но все-таки Gigot, каков он ни был, не разрешал собою вопроса о воспитателе. Княгиня все-таки
искала человека, который мог бы один и воспитывать и обучить ее сыновей всему, что нужно знать образованным людям: но где было найти такого человека? — вот задача!
Не в таковых ли мыслях
ищет учителя своим
детям и объясненная вами княгиня?
Маша. Мне кажется, человек должен быть верующим пли должен
искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста… Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего
дети родятся, для чего звезды на небе… Или знать, для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава.
Жалко стало мне человеческого лица, былой его красоты, сел я на лавку и заплакал над собою, как
ребёнок обиженный, а после слёз петля явилась стыдным делом, насмешкой надо мной. Обозлился я, сорвал её и швырнул угол. Смерть — тоже загадка, а я — разрешение жизни
искал.
Батенька
искали удобного времени объявить об этом маменьке, не потому, чтобы их не огорчить внезапным известием о разлуке с
детьми, но чтобы самим приготовиться и, выслушивая возражения и противоречия маменькины, которых ожидали уже, не выйти из себя и гневом и запальчивостью не расстроить своего здоровья, что за ними иногда бывало.
«Воды холодной дайте», и она стала сама
искать воды; но, увидав мертвого
ребенка, перед которым стояла бабушка Анна, барыня отвернулась, и все видели, как она закрылась платком и заплакала.
Сам
ребенок, казалось,
искал этого: где только ни встречалась мать, там уж непременно виднелась и дочка.
Софья. Я тоже
ищу. Я хочу понять, что мне делать? Ведь
дети мои погибают, Яков! Я спрашиваю себя: где ты была до этой поры? Чем вооружила
детей для страшной жизни?
Кто
ищет для своих
детей здорового развития организма более, чем внушения им всяческих, часто очень уродливых, отвлечённостей?
Раньше всех чувств появляется у
ребёнка осязание в губах, которыми он
ищет грудь матери; затем развивается зрение, слух, и т. д.
А Макар продолжал: у них все записано в книге… Пусть же они
поищут: когда он испытал от кого-нибудь ласку, привет или радость? Где его
дети? Когда они умирали, ему было горько и тяжело, а когда вырастали, то уходили от него, чтобы в одиночку биться с тяжелою нуждой. И он состарился один со своей второю старухой и видел, как его оставляют силы и подходит злая, бесприютная дряхлость. Они стояли одинокие, как стоят в степи две сиротливые елки, которых бьют отовсюду жестокие метели.
Я решился ее тогда в последний раз испытать: вдруг беру сегодняшний «Голос» и показываю ей объявление: «Молодая особа, круглая сирота,
ищет места гувернантки к малолетним
детям, преимущественно у пожилого вдовца.