Неточные совпадения
Но ничего не вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели,
в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга земли разорять, жен
в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова
головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали
искать себе князя.
Бросились
искать, но как ни шарили, а никого не нашли. Сам Бородавкин ходил по улице, заглядывая во все щели, — нет никого! Это до того его озадачило, что самые несообразные мысли вдруг целым потоком хлынули
в его
голову.
Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что делать своими оставшимися без работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и
искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило
в голову.
Прошло минут пять; сердце мое сильно билось, но мысли были спокойны,
голова холодна; как я ни
искал в груди моей хоть искры любви к милой Мери, но старания мои были напрасны.
— Ну,
поискать в других местах, поездить. — Тут богатая мысль сверкнула
в голове Чичикова, глаза его стали побольше. — Да вот прекрасное средство! — сказал он, глядя
в глаза Платонову.
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь
ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце не тоскует,
Перо, забывшись, не рисует
Близ неоконченных стихов
Ни женских ножек, ни
голов;
Погасший пепел уж не вспыхнет,
Я всё грущу; но слез уж нет,
И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем утихнет:
Тогда-то я начну писать
Поэму песен
в двадцать пять.
И кому, кому
в голову может прийти
искать под этим камнем?
— А! вот вы куда забрались! — раздался
в это мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный
в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на
голове. — Я вас
искал,
искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть
в «небо»… Знаете ли —
в этом есть какое-то особенное значение!
Сереньким днем он шел из окружного суда; ветер бестолково и сердито кружил по улице, точно он
искал места — где спрятаться, дул
в лицо,
в ухо,
в затылок, обрывал последние листья с деревьев, гонял их по улице вместе с холодной пылью, прятал под ворота. Эта бессмысленная игра вызывала неприятные сравнения, и Самгин, наклонив
голову, шел быстро.
Пред Самгиным встал Тагильский. С размаха надев на
голову медный шлем, он сжал кулаки и начал
искать ими карманов
в куртке; нашел, спрятал кулаки и приподнял плечи; розовая шея его потемнела, звучно чмокнув, он забормотал что-то, но его заглушил хохот Кутузова и еще двух-трех людей. Потом Кутузов сказал...
Ругаясь, он смутно понимал, что негодование его преувеличено, но чувствовал, что оно растет и мутит
голову его, точно угар. И теперь, сидя плечо
в плечо с Варварой, он все еще думал о дворянине, о барчуке, который счел возможным одобрить поступок анархиста и отравил ему вечер. Думал и упрямо
искал Туробоева
в тесно набитом людями зале.
Он молчал, гладя ее
голову ладонью. Сквозь шелк ширмы, вышитой фигурами серебряных птиц, он смотрел на оранжевое пятно лампы, тревожно думая: что же теперь будет? Неужели она останется
в Петербурге, не уедет лечиться? Он ведь не хотел, не
искал ее ласк. Он только пожалел ее.
Рассказывая, он все время встряхивал
головой, точно у него по енотовым волосам муха ползала. Замолчав и пристально глядя
в лицо Самгина, он одной рукой
искал на диване фляжку, другой поглаживал шею, а схватив фляжку, бросил ее на колени Самгина.
Лицо Попова налилось бурой кровью, глаза выкатились, казалось, что он усиленно старается не задремать, но волосатые пальцы нервозно барабанили по коленям,
голова вращалась так быстро, точно он
искал кого-то
в толпе и боялся не заметить. На тестя он посматривал сердито, явно не одобряя его болтовни, и Самгин ждал, что вот сейчас этот неприятный человек начнет возражать тестю и затрещит бесконечный, бесплодный, юмористически неуместный на этом параде красивых женщин диалог двух русских, которые все знают.
Он сказал, что хочет видеть ее часто. Оправляя волосы, она подняла и задержала руки над
головой, шевеля пальцами так, точно больная
искала в воздухе, за что схватиться, прежде чем встать.
— Какой дурак, братцы, — сказала Татьяна, — так этакого
поискать! Чего, чего не надарит ей? Она разрядится, точно пава, и ходит так важно; а кабы кто посмотрел, какие юбки да какие чулки носит, так срам посмотреть! Шеи по две недели не моет, а лицо мажет… Иной раз согрешишь, право, подумаешь: «Ах ты, убогая! надела бы ты платок на
голову, да шла бы
в монастырь, на богомолье…»
— Одни из этих артистов просто утопают
в картах,
в вине, — продолжал Райский, — другие
ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют
в кружках слабых
голов, по трактирам. Это легче, чем работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают с места на место. Они всем
в тягость, везде надоели. Кончают они различно, смотря по характеру: кто угодит, вот как вы, на смирение…
«Ты не пощадил ее „честно“, когда она падала
в бессилии, не сладил потом „логично“ с страстью, а пошел
искать удовлетворения ей, поддаваясь „нечестно“ отвергаемому твоим „разумом“ обряду, и впереди заботливо сулил — одну разлуку! Манил за собой и… договаривался! Вот что ты сделал!» — стукнул молот ему
в голову еще раз.
Мельком взглянув на пальто, попавшееся ей
в руку, она с досадой бросала его на пол и хватала другое, бросала опять попавшееся платье, другое, третье и
искала чего-то, перебирая одно за другим все, что висело
в шкафе, и
в то же время стараясь рукой завязать косынку на
голове.
Все это неслось у ней
в голове, и она то хваталась опять за перо и бросала, то думала пойти сама, отыскать его, сказать ему все это, отвернуться и уйти — и она бралась за мантилью, за косынку, как, бывало, когда торопилась к обрыву. И теперь, как тогда, руки напрасно
искали мантилью, косынку. Все выпадало из рук, и она, обессиленная, садилась на диван и не знала, что делать.
По дороге везде работали черные арестанты с непокрытой
головой, прямо под солнцем, не думая прятаться
в тень. Солдаты, не спуская с них глаз, держали заряженные ружья на втором взводе.
В одном месте мы застали людей, которые ходили по болотистому дну пропасти и чего-то
искали. Вандик поговорил с ними по-голландски и сказал нам, что тут накануне утонул пьяный человек и вот теперь
ищут его и не могут найти.
Утром поздно уже, переспав два раза срок, путешественник вдруг освобождает с трудом
голову из-под спуда подушек, вскакивает, с прической а l’imbecile [как у помешанного — фр.], и дико озирается по сторонам, думая: «Что это за деревья, откуда они взялись и зачем он сам тут?» Очнувшись, шарит около себя,
ища картуза, и видит, что
в него вместо
головы угодила нога, или ощупывает его под собой, а иногда и вовсе не находит.
Вон и другие тоже скучают: Савич не знает, будет ли уголь, позволят ли рубить дрова, пустят ли на берег освежиться людям? Барон насупился, думая, удастся ли ему… хоть увидеть женщин. Он уж глазел на все японские лодки,
ища между этими
голыми телами не такое красное и жесткое, как у гребцов. Косы и кофты мужчин вводили его иногда
в печальное заблуждение…
— Какой протест? — досадливо морщась, проговорил Крыльцов. Очевидно, непростота, искусственность тона и нервность Веры Ефремовны уже давно раздражали его. — Вы Катю
ищете? — обратился он к Нехлюдову. — Она всё работает, чистит. Эту вычистила, нашу — мужскую; теперь женскую. Только блох уж не вычистить, едят поедом. А Маша что там делает? — спросил он, указывая
головой на угол,
в котором была Марья Павловна.
— Видно, у них всё так, — сказала корчемница и, вглядевшись
в голову девочки, положила чулок подле себя, притянула к себе девочку между ног и начала быстрыми пальцами
искать ей
в голове. — «Зачем вином торгуешь?» А чем же детей кормить? — говорила она, продолжая свое привычное дело.
Право, она была красива сегодня, и
в голове Половодова мелькнула собственная счастливая мысль: чего
искать необходимую для дела женщину, когда она стоит перед ним?..
— А я вас давно
ищу, Сергей Александрыч, — весело заговорила Надежда Васильевна, останавливаясь пред Приваловым. — Вы, кажется, скучаете?.. Вот мой кавалер тоже не знает, куда ему деваться, — прибавила она с улыбкой, указывая
головой на Лоскутова, который действительно был жалок
в настоящую минуту.
В двери кабинета пролезает кучер Илья и безмолвно останавливается у порога; он нерешительно начинает что-то
искать своей монументальной рукой на том месте, где его толстая
голова срослась с широчайшими плечами.
Я принялся тоже
искать убитое животное, хотя и не совсем верил гольду. Мне казалось, что он ошибся. Минут через десять мы нашли козулю.
Голова ее оказалась действительно простреленной. Дерсу взвалил ее себе на плечи и тихонько пошел обратно. На бивак мы возвратились уже
в сумерки.
Ее слова ожесточили молодую затворницу,
голова ее кипела, кровь волновалась, она решилась дать знать обо всем Дубровскому и стала
искать способа отправить кольцо
в дупло заветного дуба;
в это время камушек ударился
в окно ее, стекло зазвенело, и Марья Кириловна взглянула на двор и увидела маленького Сашу, делающего ей тайные знаки. Она знала его привязанность и обрадовалась ему. Она отворила окно.
Сколько невинных жертв прошли его руками, сколько погибли от невнимания, от рассеяния, оттого, что он занят был волокитством — и сколько, может, мрачных образов и тяжелых воспоминаний бродили
в его
голове и мучили его на том пароходе, где, преждевременно опустившийся и одряхлевший, он
искал в измене своей религии заступничества католической церкви с ее всепрощающими индульгенциями…
Когда все было схоронено, когда даже шум, долею вызванный мною, долею сам накликавшийся, улегся около меня и люди разошлись по домам, я приподнял
голову и посмотрел вокруг: живого, родного не было ничего, кроме детей. Побродивши между посторонних, еще присмотревшись к ним, я перестал
в них
искать своих и отучился — не от людей, а от близости с ними.
Галактион вскочил со стула и посмотрел на отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это была его собственная несчастная судьба, которая смеялась над ним
в глаза. Потом у него все помутилось
в голове. Ему так много было нужно сказать отцу, а выходило совсем другое, и язык говорил не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно посмотрел кругом, точно
искал поддержки.
На столе горела, оплывая и отражаясь
в пустоте зеркала, сальная свеча, грязные тени ползали по полу,
в углу перед образом теплилась лампада, ледяное окно серебрил лунный свет. Мать оглядывалась, точно
искала чего-то на
голых стенах, на потолке.
Мужики спали
в тени или пили чай; у ворот и под окнами бабы
искали друг у друга
в головах.
Отыскивать куропаток осенью по-голу — довольно трудно: издали не увидишь их ни
в траве, ни
в жниве; они, завидя человека, успеют разбежаться и попрятаться, и потому нужно брать с собой на охоту собаку, но отлично вежливую,
в противном случае она будет только мешать.
Искать их надобно всегда около трех десятин, на которых они повадились доставать себе хлебный корм. Зато по первому мелкому снегу очень удобно находить куропаток.
Ведь тут ничего нет смешного? — серьезно спросил он Лизавету Прокофьевну и вдруг задумался; потом чрез мгновение поднял
голову и любопытно стал
искать глазами
в толпе.
— Это на фабрике, милушка… Да и брательникам сейчас не до тебя: жен своих увечат. Совсем озверели… И меня Спирька-то
в шею чуть не вытолкал! Вот управятся с бабами, тогда тебя бросятся
искать по заводу и
в первую
голову ко мне налетят… Ну, да у меня с ними еще свой разговор будет. Не бойся, Грунюшка… Видывали и не такую страсть!
Пришел Окулко после двадцатилетнего скитальчества домой ни к чему, пожил
в новой избе у старухи матери, а потом, когда выбрали
в головы Макара Горбатого, выпросился на службу
в сотские — такого верного слуги нужно было
поискать.
Николай приехал ревизовать суды второй степени
в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет на юге год — он
искал этого поручения, чтоб жена могла поправиться здоровьем
в Крыму; у нее бросилась золотуха на
голову, была крепко больна: надобно было поехать или
в Палерму, или
в Крым. Второе они нашли удобнейшим.
Конечно,
в манерах наших женщин (не всех, однако ж; даже и
в этом смысле есть замечательные исключения) нельзя
искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux, [той утонченности, той воздушности (франц.)] которые так поразительно действуют
в женщинах высшего общества (tu en sais quelque chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la tete au philosophe de Chizzlhurst [ты,
в тридцать шесть лет чуть не вскружившая
голову чизльгёрстскому философу, ты
в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)]), но зато у них есть непринужденность жеста и очень большая свобода слова, что, согласись, имеет тоже очень большую цену.
Когда его увели, она села на лавку и, закрыв глаза, тихо завыла. Опираясь спиной о стену, как, бывало, делал ее муж, туго связанная тоской и обидным сознанием своего бессилия, она, закинув
голову, выла долго и однотонно, выливая
в этих звуках боль раненого сердца. А перед нею неподвижным пятном стояло желтое лицо с редкими усами, и прищуренные глаза смотрели с удовольствием.
В груди ее черным клубком свивалось ожесточение и злоба на людей, которые отнимают у матери сына за то, что сын
ищет правду.
— Вы, черти,
в голове ищите, а не
в кармане!
Аудиториум. Огромный, насквозь просолнечный полушар из стеклянных массивов. Циркулярные ряды благородно шарообразных, гладко остриженных
голов. С легким замиранием сердца я огляделся кругом. Думаю, я
искал: не блеснет ли где над голубыми волнами юниф розовый серп — милые губы О. Вот чьи-то необычайно белые и острые зубы, похоже… нет, не то. Нынче вечером,
в 21, О придет ко мне — желание увидеть ее здесь было совершенно естественно.
Теперь, поднявшись выше, он ясно видел ее глаза, которые стали огромными, черными и то суживались, то расширялись, и от этого причудливо менялось
в темноте все ее знакомо-незнакомое лицо. Он жадными, пересохшими губами
искал ее рта, но она уклонялась от него, тихо качала
головой и повторяла медленным шепотом...
Убийц Ивана Миронова судили.
В числе этих убийц был Степан Пелагеюшкин. Его обвинили строже других, потому что все показали, что он камнем разбил
голову Ивана Миронова. Степан на суде ничего не таил, объяснил, что когда у него увели последнюю пару лошадей, он заявил
в стану, и следы по цыганам найти можно было, да становой его и на глаза не принял и не
искал вовсе.
Но пота не появлялось; напротив, тело становилось все горячее и горячее, губы запеклись, язык высох и бормотал какие-то несвязные слова. Всю остальную ночь Надежда Владимировна просидела у его постели, смачивая ему губы и язык водою с уксусом. По временам он выбивался из-под одеяла и пылающею рукою
искал ее руку. Мало-помалу невнятное бормотанье превратилось
в настоящий бред. Посреди этого бреда появлялись минуты какого-то вымученного просветления. Очевидно,
в его
голове носились терзающие воспоминания.
— Не то совсем: сочувствуйте тому, что свойственно вашему женскому сердцу;
ищите того, что под лад ему, иначе может случиться страшный разлад… и
в голове, и
в сердце. — Тут он покачал
головой, намекая на то, что он сам — жертва этого разлада.
— Сейчас… я только свечу… — слабо прокричал Шатов. Затем бросился
искать спичек. Спички, как обыкновенно
в таких случаях, не отыскивались. Уронил подсвечник со свечой на пол, и только что снизу опять послышался нетерпеливый голос, бросил всё и сломя
голову полетел вниз по своей крутой лестнице отворять калитку.
— Совершенно не обретшего! — подхватил Аггей Никитич, закидывая
голову немного назад от напора разнообразных чувствований и от сознания, что если он
искал в настоящие минуты, то не того, чего
искал прежде.