Неточные совпадения
У него — большой литературный талант, он — необыкновенно плодовитый
писатель, но он не был значительным художником, его романы, представляющие
интересное чтение, свидетельствуют об эрудиции, имеют огромные художественные недостатки, они проводят его идеологические схемы, и о них было сказано, что это — смесь идеологии с археологией.
«En route» заканчивается словами: «Если бы, — говорит Гюисманс, думая о
писателях, которых ему трудно будет не увидеть, — если бы они знали, насколько они ниже последнего из послушников, если бы они могли вообразить себе, насколько божественное опьянение свинопасов траппистов мне
интереснее и ближе всех их разговоров и книг!
По-нашему,
писателю надо стараться отыскивать
интересные и поучительные оттенки даже и между ординарностями.
Семка был здесь много лет моим «собственным корреспондентом» и сообщал все тайные новости Хитрова рынка, во-первых, потому, что боялся меня, как бы я не «продернул» в газетах трактир, а во-вторых, потому, что просто «обожал»
писателя. Словом, это был у меня свой человек. Он старался изо всех сил рассказать всегда что-нибудь
интересное, похвастаться передо мной своим всезнайством.
— Мы с вами вот как сделаем лучше. Нате вам четвертушку бумаги, а здесь, в коробочке, кнопки. Прошу вас, напишите что-нибудь особенно
интересное, а потом закройте бумагой и прижмите по углам кнопками. Я даю вам честное слово, честное слово
писателя, что в продолжение двух месяцев я не притронусь к этой бумажке и не буду глядеть, что вы там написали. Идет? Ну, так пишите. Я нарочно уйду, чтобы вам не мешать.
— А что, нет ли у вас каких-либо свежих известий с войны? — спросил Рыбников. — Эх, господа! — воскликнул он вдруг и громыхнул шашкой. — Сколько бы мог я вам дать
интересного материала о войне! Хотите, я вам буду диктовать, а вы только пишите. Вы только пишите. Так и озаглавьте: «Воспоминания штабс-капитана Рыбникова, вернувшегося с войны». Нет, вы не думайте — я без денег, я задарма, задаром. Как вы думаете, господа
писатели?
Но есть другого рода
писатели,
интересные совсем другим образом.
Водили меня и в Гаррик Клуб, где собираются больше
писатели и артисты и где гораздо попроще. И когда вы войдете в обиход таких мужских «обителей», вы поймете, что в них мужчине, деловому или праздному, так удобно, уютно и комфортабельно, как нигде. А для иностранца, нуждающегося в разнообразных знакомствах, это самый ценный ресурс. И тех, кого с вами знакомят как
интересных для вас людей, приглашают всегда в клуб и сводят с вами.
Итальянская опера, стоявшая тогда во всем блеске, балет, французский и немецкий театр отвечали всем вкусам любителей драмы, музыки и хореографии. И мы, молодые
писатели, посещали французов и немцев вовсе не из одной моды, а потому, что тогда и труппы, особенно французская, были прекрасные, и парижские новинки делались все
интереснее. Тогда в самом расцвете своих талантов стояли Дюма-сын, В. Сарду, Т. Баррьер. А немцы своим классическим репертуаром поддерживали вкус к Шиллеру, Гете и Шекспиру.
В Сорбонне красиво, с ораторским подъемом читал профессор-писатель Сан-Рене Таландье
интересные курсы, больше о классических
писателях Франции, например о Мольере, и хорошо готовился к своим чтениям.
Жили в Казани и шумно и привольно, но по части высшей „интеллигенции“ было скудно. Даже в Нижнем нашлось несколько
писателей за мои гимназические годы; а в тогдашнем казанском обществе я не помню ни одного
интересного мужчины с литературным именем или с репутацией особенного ума, начитанности. Профессора в тамошнем свете появлялись очень редко, и едва ли не одного только И.К.Бабста встречал я в светских домах до перехода его в Москву.
Русские
писатели, наиболее
интересные и чуткие, не хотели примириться с тем, что Россия пойдет банальным западным путем, буржуазным, рационалистическим, либеральным, гуманистическим.
Нет, и вы и дама, с которою беседовал наш приятный
писатель, берете очень свысока: вы выставляете людей отличных дарований, а по-моему более замечательно, что и гораздо пониже, в сферах самых обыкновенных, где, кажется, ничего особенного ожидать было невозможно, являлись живые и привлекательные личности, или, как их называли, «
интересные мужчинки».
Одно из таковых, как мне кажется, весьма
интересное событие, — достойное внимания по своей образности и по полноте объяснения, — я нашел в принадлежащих мне отрывочных записках одного лица, пользовавшегося особенным вниманием весьма известного общественного деятеля и
писателя, Андрея Николаевича Муравьева. Там оно значится под заглавием: «Событие о сеножатех».