Неточные совпадения
И один из этих братьев
Был по
имени Иван,
По фамилии Кондратьев,
По прозванью
Атаман.
Старинная песня пела про
атамана, что «на том струге
атаман сидит, что по
имени Степан Тимофеевич, по прозванию Стенька Разин сын».
Это же было и с его предшественником, другим Тимофеевичем, Ермаком. Ермак — прозвание, его
имя было Ермил. «
Атаманом быть Ермилу Тимофеевичу», — поют в одной песне. В другой Ермак о себе: «Я шатался, мотался, Ермил, разбивал я, Ермил, бусы-корабли». Это было в донской его период, а потом, когда он на Волге и в Сибири прославился, — из Ермила стал Ермаком. На Дону и на низовьях Волги это было особенно в моде.
8. 773 года, в великом посту, тот муж ее тайным образом пришел к хуторскому их дому вечером под окошко, которого она и пустила; но того ж самого часа объявила казакам, а они, взявши его, повели к станичному
атаману, а он-де отправил в Верхнюю Чирскую станицу к старшине, но о
имени его не упомнит, а оттуда в Черкасский; но не довезя, однако ж, до оного, в Цымлянской станице бежал и потому, где теперь находится, не ведает.
«Сие последнее известие основано им на предании, полученном в 1748 году от яикского войскового
атамана Ильи Меркурьева, которого отец, Григорий, был также войсковым
атаманом, жил сто лет, умер в 1741 году и слышал в молодости от столетней же бабки своей, что она, будучи лет двадцати от роду, знала очень старую татарку, по
имени Гугниху, рассказывавшую ей следующее: «Во время Тамерлана один донской казак, по
имени Василий Гугна, с 30 человеками товарищей из казаков же и одним татарином, удалился с Дона для грабежей на восток, сделал лодки, пустился на оных в Каспийское море, дошел до устья Урала и, найдя окрестности оного необитаемыми, поселился в них.
Один из их
атаманов, по
имени Гугня, первый преступил жестокий закон, пощадив молодую жену, и казаки, по примеру
атамана, покорились игу семейственной жизни.
Стрельцы мои называли меня своим
атаманом: это
имя льстило мне некоторое время, но, узнав, что есть
имя выше этого, я хотел быть тем, чем выше не бывают на земле. Наслышась о золотых главах московских церквей, о белокаменных палатах престольного города, я требовал, чтобы меня свезли туда, а когда мне в этом отказали, сказал: „Дайте мне вырасти; я заполоню Москву и сяду в ней набольшим; тогда велю казнить всех вас!..” Так-то своевольная душа моя с ранних лет просилась на беды!
Атаман волжских разбойников Ермак Тимофеевич! И
имя Ермака переходит из уст в уста среди московского народа. Радостно бьются сердца при звуке этого когда-то страшного
имени.
— Вот видишь этого урода в мешке: он погубил несколько душ и доказывает, что ты дорогою из Москвы сюда была в коротких связях с его
атаманом, который под
именем малороссиянина Горденки пробирался в Питер, чтобы ограбить казну.
— Где они, другие-то?.. Надо, чтобы
атаман атаманом был, чтобы знали его в окружности,
имени боялись. Таков наш Ермак Тимофеевич.