Неточные совпадения
Цыфиркин. А кто виноват? Лишь он грифель в руки, а немец в двери. Ему шабаш
из-за доски, а меня
ради в толчки.
—
Ради самого Христа! помилуй, Андрей Иванович, что это ты делаешь! Оставлять так выгодно начатый карьер
из-за того только, что попался начальник не того… Что ж это? Ведь если на это глядеть, тогда и в службе никто бы не остался. Образумься, образумься. Еще есть время! Отринь гордость и самолюбье, поезжай и объяснись с ним!
— Нет, Платон Михайлович, — сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, — не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих
ради доходных мест. Храни бог, чтобы
из-за меня,
из-за доставки мне жалованья прибавлены были подати на бедное сословие: и без того ему трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним.
— Да
из-за чего все вышло,
ради бога?
Игра горела долго, иногда вплоть до темноты, собиралось мещанство, выглядывало
из-за углов и ворчало, порядка
ради. Воронами летали по воздуху серые, пыльные лапти, иногда кому-нибудь из нас сильно доставалось, но удовольствие было выше боли и обиды.
Эти «грехи»-с — эти «чужие грехи» — это, наверно, какие-нибудь наши собственные грешки и, об заклад бьюсь, самые невиннейшие, но
из-за которых вдруг нам вздумалось поднять ужасную историю с благородным оттенком — именно
ради благородного оттенка и подняли.
Анна(высовывая голову
из-за полога). Начался день! Бога
ради… не кричите… не ругайтесь вы!
И все это не
из-за чего-нибудь, потому что Патрикей Семеныч был семейный человек, а единственно
ради прелести посмотреть.
Ужели же,
из-за какой-нибудь статистики, единственно
ради ее полноты, мы станем мучиться сомнениями?
Бессеменов. Дочь отравилась, пойми! Что мы ей — какую боль причинили? Чем огорчили? Что мы — звери для нее? А будут говорить разное… Мне — наплевать, я всё
ради детей стерплю… но только — зачем?
Из-за чего? Хоть бы знать… Дети! Живут — молчат… Что в душе у них? Неизвестно! Что в головах? Неведомо! Вот — обида!
— Почему я знаю? Скуки
ради, должно быть… Но — лучше бросьте! Я и без вас, — ух, как заряжена! Меня
из-за женихов целую неделю кормили разными рацеями… обливали ядом… и грязными подозрениями… благодарю вас!
— Как перед Богом, матушка, — ответил он. — Что мне?
Из-за чего мне клепать на них?.. Мне бы хвалить да защищать их надо; так и делаю везде, а с вами, матушка, я по всей откровенности — душа моя перед вами, как перед Богом, раскрыта. Потому вижу я в вас великую по вере ревность и многие добродетели… Мало теперь, матушка, людей, с кем бы и потужить-то было об этом, с кем бы и поскорбеть о падении благочестия… Вы уж простите меня Христа
ради, что я разговорами своими, кажись, вас припечалил.
— Что тебе, Максимыч, слушать глупые речи мои? — молвила на то Аксинья Захаровна. — Ты голова. Знаю, что
ради меня, не
ради его, непутного, Микешку жалеешь. Да сколь же еще
из-за него, паскудного, мне слез принимать, глядя на твои к нему милости? Ничто ему, пьянице, ни в прок, ни в толк нейдет. Совсем, отято́й, сбился с пути. Ох, Патапушка, голубчик ты мой, кормилец ты наш, не кори за Микешку меня, горемычную. Возрадовалась бы я, во гробу его видючи в белом саване…
«Безумный, — сказал ангел божий. — Все мелкие эфиопы, с которыми ты не хочешь бороться
из-за страха перед великим эфиопом, все эти мелкие эфиопы — это все грешные желания людей, — и их можно побороть, великий же эфиоп — это слава людская,
ради которой живут грешные люди. Бороться с большим эфиопом нет надобности — он весь пустой. Побори грехи, и он сам собою исчезнет из мира».
Ради чего он подвергается опасности, употребляя невероятные усилия, чтобы не показать перед поручиком Робеном и перед другими, что ему, Ашанину, очень жутко и не хочется умереть, да еще
из-за чужого дела, вдобавок ему несимпатичного?
«Славу мира возлюбил, — говорили про него строгие поборники старообрядства, — возлагает он надежду на князи и на сыны человеческие, в них же несть спасения, водится с ними
из-за почестей и
ради того небрежет о хранении отеческих преданий».
И не совсем еще проснувшимся, не успевшим стряхнуть с себя обаяние молодого томительного сна, почтальоном вдруг овладело желание,
ради которого забываются тюки, почтовые поезда… все на свете. Испуганно, словно желая бежать или спрятаться, он взглянул на дверь, схватил за талию дьячиху и уж нагнулся над лампочкой, чтобы потушить огонь, как в сенях застучали сапоги и на пороге показался ямщик…
Из-за его плеча выглядывал Савелий. Почтальон быстро опустил руки и остановился, словно в раздумье.
— Не зажигайте, не зажигайте, бога
ради, огня! — Прокричал ей
из-за перегородки знакомый голос Висленева, и шорох оберточной бумагой стал слышен еще резче и торопливее.
— Ну не ходи, Нина, милая, если не
из-за меня, то хоть
ради Ирочки, — молила я свою храбрую подружку.
— Ну, а мы переплетчики! Все мы трудящие люди,
из-за чего же
ради мы будем ссориться?
Из-за полбутылки портера?… Друзья, друзья!.. Пойдем, Вася, к ним! — он потащил Ляхова к наборщикам. — Ну, помиритесь, поцелуйтесь!.. Человек, еще полдюжины портеру!
Как могло случиться, что крестьянин Григорий Кареев, получивший тяжелые раны при взрыве судна, продолжал длинное путешествие морями и сушей и удальцы
из-за него нигде не останавливались, а когда они уже много спустя плыли из Испании, после того, как у них там отобрали полоненных турок, то этот Григорий Кареев стал болеть от ран, полученных в начале их одиссеи; а когда они пришли в Рим, то Кареев у них так разболелся, что они дальше не могли плыть и простояли тут
ради Кареева целые два месяца, и тогда только «вынули из него копье»?