Неточные совпадения
Сейчас за плотиной громадными железными коробками стояли три доменных печи, выметывавшие вместе с клубами дыма широкие огненные языки; из-за них поднималось несколько дымившихся высоких железных труб. На заднем плане смешались в сплошную кучу
корпуса разных фабрик, магазины и еще какие-то здания без
окон и труб. Река Шатровка, повернув множество колес и шестерен, шла дальше широким, плавным разливом. По обоим ее берегам плотно рассажались дома заводских служащих и мастеровых.
Все успокоилось. Вдруг у дома появился полицмейстер в сопровождении жандармов и казаков, которые спешились в Глинищевском переулке и совершенно неожиданно дали два залпа в верхние этажи пятиэтажного дома, выходящего в переулок и заселенного частными квартирами. Фабричный же
корпус,
из окон которого кидали кирпичами, а по сообщению городовых, даже стреляли (что и заставило их перед этим бежать), находился внутри двора.
Вот и место пожарища, сгорел спальный
корпус № 8, верхний этаж. Казарма огромная — о 17
окон, выстроенная так же, как и все остальные казармы, которые я осмотрел во всех подробностях, чтобы потом
из рассказов очевидцев понять картину бедствия.
По некоторому стечению обстоятельств мы, ребятишки, сделались причастны к одному событию декабристского бунта. Фас нашего
корпуса, как известно, выходил на Неву, прямо против нынешней Исаакиевской площади. Все роты были размещены по линии, а резервнаярота выходила на фас. Я был тогда именно в этой резервной роте, и нам,
из наших
окон, было все видно.
Задёрганный думами, устав от них, Артамонов младший решил молчать и ждать. Думы о Носкове не оставляли его, он хмурился, чувствовал себя больным, и в обед, когда рабочие выходили
из корпусов, он, стоя у
окна в конторе, присматривался к ним, стараясь догадаться: кто
из них социалист? Неужели — кочегар Васька, чумазый, хромой, научившийся у плотника Серафима ловко складывать насмешливые частушки?
Тогда он повернулся всем
корпусом к Невскому и, увидев на улице жалкую собачонку, которая на трех ногах жалась около тротуара, отпер
окно, вынул
из кармана небольшой камень и пустил им в собаку.
Светлый деревянный
корпус, где мы были, представлял резкий контраст с фабрикой; молодой человек, машинист, одетый в замазанную машинным салом блузу, нагнувшись через перила, наливал
из жестяной лейки жир в медную подушку маховика; около
окна стоял плотный, приземистый старик с «правилом» в руке.
Сначала тянулся ряд невзрачных построек, стоявших вдоль больничного двора; всюду было темно, только в глубине двора
из чьего-то
окна, сквозь палисадник, пробивался яркий свет, да три
окна верхнего этажа больничного
корпуса казались бледнее воздуха.
Из каменных
корпусов Апраксина двора летят звенья разбиваемых
окон, выламываются двери лавок;
из окон и
из дверей летит на улицу нужное и не нужное: меха, шубы, шапки, целые груды сапог, куски всевозможных материй, женские уборы, ящики галантерейных вещей, пустые картонки, коробки.
Гурьбою вышли
из клуба и продолжали спорить. Была тихая зимняя ночь, крепко морозная и звездная. Очень удачный вышел суд. Всех он встряхнул, разворошил мысли, потянул к дружной товарищеской спайке. Не хотелось расходиться. Прошли мимо завода.
Корпуса сияли бесчисленными
окнами, весело гремели работой. Зашли в помещение бюро ячейки.
Бир прервал ее речь таким сердитым восклицанием, что вмиг рассеялись все романтические выводы, скопившиеся в голове ее и готовые осадить Адама. Так пробившееся
из окна пламя вдруг охвачено искусным ударом воды
из трубы пожарной. Только что управился он с огненным явлением
из теремка, другая вспышка пробилась
из трехэтажного
корпуса домоправительницы, которая запела на всегдашний, постоянный тон свой...
Большой монастырский двор, расположенный на берегу Донца у подножия Святой Горы и огороженный, как стеною, высокими гостиными
корпусами, теперь, в ночное время, когда его освещали только тусклые фонари, огоньки в
окнах да звезды, представлял
из себя живую кашу, полную движения, звуков и оригинальнейшего беспорядка.