Неточные совпадения
Мы вошли прямо к бабушке: она жила
в дедушкиной
горнице,
из которой была прорублена
дверь в ее прежнюю комнату, где поселилась Татьяна Степановна.
Дяди мои поместились
в отдельной столовой,
из которой, кроме
двери в залу, был ход через общую, или проходную, комнату
в большую столярную; прежде это была
горница,
в которой у покойного дедушки Зубина помещалась канцелярия, а теперь
в ней жил и работал столяр Михей, муж нашей няньки Агафьи, очень сердитый и грубый человек.
В доме произошло много перемен, прежде чем отделали новую
горницу;
дверь из гостиной
в коридор заделали, а прорубили
дверь в угольную;
дверь из бывшей бабушкиной
горницы в буфет также заделали, а прорубили
дверь в девичью.
Параша отперла
дверь из бабушкиной
горницы в лакейскую, обыкновенно запертую на крючок, растворила ее немного, и мы видели, как маменька и сынок освобождались от зимнего платья и теплых платков.
У нас
в доме была огромная зала,
из которой две
двери вели
в две небольшие
горницы, довольно темные, потому что окна
из них выходили
в длинные сени, служившие коридором;
в одной
из них помещался буфет, а другая была заперта; она некогда служила рабочим кабинетом покойному отцу моей матери; там были собраны все его вещи: письменный стол, кресло, шкаф с книгами и проч.
Мальчик неторопливо пошел
из горницы. Отец смотрел за ним с горделивою и радостною улыбкою. Но уже когда мальчик был
в дверях, Авиновицкий вдруг свирепо нахмурился и закричал страшным голосом так, что Передонов вздрогнул...
Прасковья Ивановна едва не упала
в обморок от такого зрелища; она всё поняла и, никем не замеченная, потому что
горница была полна народа, затворила
дверь и вышла
из сеней.
Голос ею звучал тоже спокойно, но он как будто разнесся по всему Ат-Давану. Шум, которым был полон станок, приостановился; ямщики теснились с робким интересом к
дверям, ведущим
из ямщицкой
в горницы. Копыленков притаил дыхание.
Одевшись, он тяжело вздохнул и, поблагодарив хозяев и простившись с ними, вышел
из теплой, светлой
горницы в темные, холодные, гудевшие от рвавшегося
в них ветра и занесенные снегом через щели дрожавших
дверей сени и оттуда — на темный двор.
Но
в это-то время слышит дядя Марой, один жандарм вскрикнул, и за ним другой:
дверь разлетелася, и тюленьки-то наши как вылезли
из воды мокрые, так и прут
в горницу.
Взошедши
в келью, для него приготовленную, Феодор бросился на скудную постель
из банановых листьев и не тушил еще лампы, как вдруг начала отворяться
дверь и тихо-тихо взошла какая-то старуха с темным, загорелым лицом наших цыган, с впалыми щеками и неверным взглядом; украдкой окинув
горницу, она сказала: «Служитель Христов, есть человек, нуждающийся
в твоей помощи; не откажись идти за мною».
После чая и ужина Корней тотчас же ушел
в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась
в большой избе убирать посуду. Корней сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал. Злоба на жену все больше и больше ворочалась
в нем. Он достал со стены счеты, вынул
из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на
дверь и прислушиваясь к голосам
в большой избе.
Из-за
дверей слышно было, как стонала Марфа и жалостно плакала девочка; потом отворилась
дверь в сени, и он слышал, как мать с девочкой вышла
из горницы и прошла через сени
в большую избу.
Патап Максимыч подолгу
в светелке не оставался. Войдет, взглянет на дочь любимую, задрожат у него губы, заморгают слезами глаза, и пойдет за
дверь, подавляя подступавшие рыданья. Сумрачней осенней ночи бродит он
из горницы в горницу, не ест, не пьет, никто слова от него добиться не может… Куда делись горячие вспышки кипучего нрава, куда делась величавая строгость? Косой подкосило его горе, перемогла крепкую волю лютая скорбь сердца отцовского.
Глянула
в дверь Анафролия и позвала Фленушку к Манефе. Мигом бросилась та вон
из горницы…
Дверь из горницы отворилась. Авдеева жена, молодая, шустрая бабенка, с широким лицом, вздернутым носом и узенькими глазками, выбежала
в сени со свечой.
Но как только мы побежим, мы слышим воздух — нам дует
в лицо; а иногда слышно, когда мы бежим, как воздух
в ушах свистит. Когда же отворим
дверь в теплую
горницу, то всегда дует ветер низом со двора
в горницу, а верхом дует
из горницы на двор.
В первой
горнице — кунацкой, — было совершенно темно, даже на близком расстоянии нельзя было различить предметов. Небольшое окошко с разноцветными стеклами скрывал ковер, и лунные лучи не могли пробиться
в саклю. Зато
в соседней комнате виднелся свет, проникавший
в кунацкую из-под толстого персидского ковра, служившего
дверью.
Это — сокровенная сионская
горница. Тут бывают раденья Божьих людей. Рядом вдоль всей
горницы коридор, а по другую его сторону семь небольших комнат, каждая
в одно окно, без
дверей из одной
в другую. Во время о́но
в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут
в «белые ризы». Пред сионской
горницей были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже пахло сыростью и затхлостью.
Смеркалось, собрались Божьи люди перед входом
в сионскую
горницу. Когда Николай Александрыч, осветив ее, отворил
двери, прежде всех вошли Дуня с Марьей Ивановной, Варенькой и Катенькой, а за ней Василисушка с Варварой Петровной, с Матренушкой и еще с одной богаделенной старушкой.
Из сионской
горницы они тотчáс пошли
в коридор. Там
в одной комнате Дуню стали одевать
в «белые ризы»,
в другой Василисушку.
Вынул
из кармана ключ Николай Александрыч и отпер тяжелый замок, висевший на железных
дверях сионской
горницы. Вошел он туда только с братом и дворецким. Прочие остались на прежних местах
в глубоком молчанье. Один Софронушка вполголоса лепетал какую-то бессмыслицу, да дьякон, соскучась, что долго не отворяют
дверей, заголосил...
Прошло уже достаточно времени, чтобы они могли обернуть назад
в слободу; между тем день проходил за днем, а они не возвращались. Григорий Лукьянович находился
в сильнейшем страхе и беспокойстве. Наконец, дня через три после смерти князя Василия Прозоровского, во двор дома Малюты
в александровской слободе вкатила повозка и
из нее вышли оба его наперсника. Григорий Лукьянович находился
в известной уже читателям своей отдельной
горнице и, увидав
в окно приезжих, сам бросился отворять им
дверь.
На одной
из лавок сидела Мариула с устремленным куда-то вдаль взглядом своих черных, не потерявших девического блеска глаз, составлявших разительный контраст с седыми прядями волос, выбивавшихся из-под головной повязки. Домаша некоторое время смотрела на сидевшую
из полуотворенной
двери, затем открыла эту
дверь совсем и вошла
в горницу.
Он состоял
из четырех комнат и прихожей, кухня отделялась широкими сенями.
В эти сени вела одна
дверь из прихожей, а другая
из угольной комнаты, занимаемой спальней. Последняя была наглухо заколочена. Выбор Василия Ивановича остановился на этой задней комнате, он приказал открыть
дверь в сени и заколотить ведущую
в другие
горницы.
— Не бывать ей и за Обносковым! — вскочил
в свою очередь Максим Яковлевич и быстро вышел
из горницы, сильно хлопнув
дверью.
Антиповна вошла
в горницу, постояла у
двери, поглядела на обеих и, повернувшись, пошла
из комнаты, ворча себе под нос...
— Злодей ты, губитель, — прокричала
в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь
из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней, и увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел
в горницу за Алпатычем.