Неточные совпадения
Она положила обе руки на его плечи и долго смотрела на него глубоким, восторженным и вместе испытующим взглядом. Она
изучала его лицо за то время, которое она не видала его. Она, как и при всяком свидании, сводила в одно
свое воображаемое мое представление о нем (несравненно лучшее, невозможное в действительности) с ним, каким он был.
Уже раз взявшись за это дело, он добросовестно перечитывал всё, что относилось к его предмету, и намеревался осенью ехать зa границу, чтоб
изучить еще это дело на месте, с тем чтобы с ним уже не случалось более по этому вопросу того, что так часто случалось с ним по различным вопросам. Только начнет он, бывало, понимать мысль собеседника и излагать
свою, как вдруг ему говорят: «А Кауфман, а Джонс, а Дюбуа, а Мичели? Вы не читали их. Прочтите; они разработали этот вопрос».
Он
изучал все живые струны сердца человеческого, как
изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться
своим знанием; так иногда отличный анатомик не умеет вылечить от лихорадки!
— Я вижу, вы меня знаете мало, хотя вы и уверяете, что все люди друг на друга похожи и что их
изучать не стоит. Я вам когда-нибудь расскажу
свою жизнь… но вы мне прежде расскажете
свою.
— Не путаюсь, а —
изучаю, — сказал Клим, уже раскаиваясь в словоохотливости
своей.
Он приехал в столицу, решив держаться с людями осторожно, уверенный, что они тотчас же начнут испытывать,
изучать его, заражать
своими верованиями.
Отец Андрюши был агроном, технолог, учитель. У отца
своего, фермера, он взял практические уроки в агрономии, на саксонских фабриках
изучил технологию, а в ближайшем университете, где было около сорока профессоров, получил призвание к преподаванию того, что кое-как успели ему растолковать сорок мудрецов.
Но, взамен того, мне известно как пять моих пальцев, что все эти биржи и банкирства я узнаю и
изучу в
свое время, как никто другой, и что наука эта явится совершенно просто, потому только, что до этого дойдет дело.
Хоть бы японцы допустили
изучить свою страну, узнать ее естественные богатства: ведь в географии и статистике мест с оседлым населением земного шара почти только один пробел и остается — Япония.
Больше же всех была приятна Нехлюдову милая молодая чета дочери генерала с ее мужем. Дочь эта была некрасивая, простодушная молодая женщина, вся поглощенная
своими первыми двумя детьми; муж ее, за которого она после долгой борьбы с родителями вышла по любви, либеральный кандидат московского университета, скромный и умный, служил и занимался статистикой, в особенности инородцами, которых он
изучал, любил и старался спасти от вымирания.
Он теперь
изучал первый том Маркса и с великой заботливостью, как большую драгоценность, хранил эту книгу в
своем мешке.
Вы не хотите всмотреться в характер Зоси, не хотите его
изучить во всех тонкостях, как обязан сделать каждый муж, который дорожит
своим семейным счастьем.
Достоевский, по которому можно
изучать душу России, в
своей потрясающей легенде о Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе, какой никто еще в мире не решался утверждать.
Это минуты, когда все инстинкты самосохранения восстают в нем разом и он, спасая себя, глядит на вас пронизывающим взглядом, вопрошающим и страдающим, ловит и
изучает вас, ваше лицо, ваши мысли, ждет, с которого боку вы ударите, и создает мгновенно в сотрясающемся уме
своем тысячи планов, но все-таки боится говорить, боится проговориться!
Там Коля начал с того, что оглядел железную дорогу в подробности,
изучил распорядки, понимая, что новыми знаниями
своими может блеснуть, возвратясь домой, между школьниками
своей прогимназии.
Она отлично
изучила нрав
своей жертвы, знает излюбленные пути ее и повадки; например, она хорошо знает, что по глубокому снегу кабарга бегает все по одному и тому же кругу, чтобы не протаптывать новой дороги.
Теперь необходимо сказать несколько слов о том, как был организован вьючный обоз экспедиции. В отряде было 12 лошадей. Очень важно, чтобы люди
изучили коней и чтобы лошади, в
свою очередь, привыкли к людям. Заблаговременно надо познакомить стрелков с уходом за лошадью, познакомить с седловкой и с конским снаряжением, надо приучить лошадей к носке вьюков и т.д. Для этого команда собрана была за 30 дней до похода.
Один из тузов, ездивший неизвестно зачем с ученою целью в Париж, собственными глазами видел Клода Бернара, как есть живого Клода Бернара, настоящего; отрекомендовался ему по чину, званию, орденам и знатным
своим больным, и Клод Бернар, послушавши его с полчаса, сказал: «Напрасно вы приезжали в Париж
изучать успехи медицины, вам незачем было выезжать для этого из Петербурга»; туз принял это за аттестацию
своих занятий и, возвратившись в Петербург, произносил имя Клода Бернара не менее 10 раз в сутки, прибавляя к нему не менее 5 раз «мой ученый друг» или «мой знаменитый товарищ по науке».
Он не поверхностно
изучал, но не чувствовал потребности переходить известную глубину, за которой и оканчивается все светлое и которая, в сущности, представляет
своего рода выход из действительности.
Станкевич, тоже один из праздных людей, ничего не совершивших, был первый последователь Гегеля в кругу московской молодежи. Оч
изучил немецкую философию глубоко и эстетически; одаренный необыкновенными способностями, он увлек большой круг друзей в
свое любимое занятие. Круг этот чрезвычайно замечателен, из него вышла целая фаланга ученых, литераторов и профессоров, в числе которых были Белинский, Бакунин, Грановский.
Его болтовня и шутки не были ни грубы, ни плоски; совсем напротив, они были полны юмора и сосредоточенной желчи, это была его поэзия, его месть, его крик досады, а может, долею и отчаяния. Он
изучил чиновнический круг, как артист и как медик, он знал все мелкие и затаенные страсти их и, ободренный ненаходчивостью, трусостью
своих знакомых, позволял себе все.
Ни одному человеку не доверил артист
своего замысла. После нескольких месяцев труда он едет в Москву
изучать город, окрестности и снова работает, месяцы целые скрываясь от глаз и скрывая
свой проект.
Как-то один знакомый, знавший, что я
изучаю москвичей, пригласил меня в гости к
своему родственнику — банщику.
Юная особа, пленившая впервые мое сердце, каждый день ездила с сестрой и братом в маленькой таратайке на уроки. Я отлично
изучил время их проезда, стук колес по шоссе и звякание бубенцов. К тому времени, когда им предстояло возвращаться, я, будто случайно, выходил к
своим воротам или на мост. Когда мне удавалось увидеть розовое личико с каштановым локоном, выбивающимся из-под шляпки, уловить взгляд, поклон, благосклонную улыбку, это разливало радостное сияние на весь мой остальной день.
Такие далекие путешествия были вообще не в обычае семьи. За пределами знакомого села и ближайших полей, которые он
изучил в совершенстве, Петр терялся, больше чувствовал
свою слепоту и становился раздражителен и беспокоен. Теперь, впрочем, он охотно принял приглашение. После памятного вечера, когда он сознал сразу
свое чувство и просыпающуюся силу таланта, он как-то смелее относился к темной и неопределенной дали, которою охватывал его внешний мир. Она начинала тянуть его, все расширяясь в его воображении.
Казалось, между ним и молодою девушкой завязывалась какая-то борьба, и оба они еще только
изучали противника, тщательно скрывая
свои карты.
Старик поводил усами и хохотал, рассказывая с чисто хохляцким юмором соответствующий случай. Юноши краснели, но в
свою очередь не оставались в долгу. «Если они не знают Нечипора и Хведька из такой-то деревни, зато они
изучают весь народ в его общих проявлениях; они смотрят с высшей точки зрения, при которой только и возможны выводы и широкие обобщения. Они обнимают одним взглядом далекие перспективы, тогда как старые и заматерелые в рутине практики из-за деревьев не видят всего леса».
Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со
своею собеседницею: взяв левою рукой девочку за плечо, он правой стал ощупывать ее волосы, потом веки и быстро пробежал пальцами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно
изучая незнакомые черты.
Родион Потапыч слишком хорошо, по личному опыту,
изучил все признаки промысловой горячки и в Карачунском видел
своего единомышленника, от которого зависело все.
Утром на другой день Карачунский послал в Тайболу за Кожиным и запиской просил его приехать по важному делу вместе с женой. Кожин поставлял одно время на золотопромывальную фабрику ремни, и Карачунский хорошо его знал. Посланный вернулся, пока Карачунский совершал
свой утренний туалет, отнимавший у него по меньшей мере час. Он каждое утро принимал холодную ванну, подстригал бороду, протирался косметиками, чистил ногти и внимательно
изучал свое розовое лицо в зеркале.
Вихров указал ему рукою на стул. Стряпчий сел и стал осматривать Павла
своими косыми глазами, желая как бы
изучить, что он за человек.
— Все сделаю, все сделаю! — говорил Вихров, решительно увлекаясь
своим новым делом и очень довольный, что приобрел его. —
Изучу весь этот быт, составлю об нем книгу, перешлю и напечатаю ее за границей.
Сенечка, напротив того, и спал как-то не по-человечески: во-первых, на ночь умащал
свое лицо притираньями; во-вторых, проснувшись, целый час рассматривал, не вскочило ли где прыщика, потом целый час чистил ногти, потом целый час
изучал перед зеркалом различного рода улыбки, причем даже рот как-то на сторону выворачивал, словно выкидывал губами артикул.
Генерал с
своей стороны очень горячо и добросовестно отнесся к
своей задаче и еще в Петербурге постарался
изучить все дело, чтобы оправдать возложенные на него полномочия, хотя не мог понять очень многого, что надеялся пополнить уже на самом месте действия.
Ночь покрывает и этого магната-заводчика, для которого существует пятьдесят тысяч населения, полмиллиона десятин богатейшей в свете земли, целый заводский округ, покровительственная система, генерал Блинов, во сне грезящий политико-экономическими теориями, корреспондент Перекрестов, имеющий
изучить в две недели русское горное дело, и десяток тех цепких рук, которые готовы вырвать живым мясом из магната Лаптева
свою долю.
Раиса Павловна с свойственной ей проницательностью давно
изучила заячью душу
своего Ришелье и сейчас же угадала истинный ход его мыслей.
— Довольствуюсь старыми, ваши превосходительства. Люблю
свое отечество, но подробно
изучать его статистику предпочитаю из устных и печатных рассказов местных исследователей.
— Обыкновенно как: запираюсь в
своей комнате, становлюсь перед трюмо и начинаю
изучать.
Что он ни слышит, что ни видит, мимо чего ни пройдет, или что ни пройдет мимо него, все поверяется впечатлением другого,
своего двойника; это впечатление известно обоим, оба
изучили друг друга — и потом поверенное таким образом впечатление принимается и утверждается в душе неизгладимыми чертами.
— Не то, не то, совсем не то, — заговорил он вдруг
своим гадким выговором, быстро переменяя положение, облокачиваясь об стол и играя золотым перстнем, который у него слабо держался на худом пальце левой руки. — Так нельзя, господа, готовиться в высшее учебное заведение; вы все хотите только мундир носить с синим воротником; верхов нахватаетесь и думаете, что вы можете быть студентами; нет, господа, надо основательно
изучать предмет, и т. д., и т. д.
Через несколько лет вышла отдельная книга А.П. Сухова «Типы темного царства», из жизни замоскворецкого купечества, которую он прекрасно
изучил благодаря
своей профессии богомаза.
А то вот еще какие бывают: до позорной тонкости самих себя
изучили, щупают беспрестанно пульс каждому
своему ощущению и докладывают самим себе: вот что я, мол, чувствую, вот что я думаю.
Да и как же не
изучать своего жениха!
В сознании
своего помпадурства, он, еще будучи в кадетском корпусе, до малейшей подробности
изучил литературу этого вопроса и убедился, что в конце помпадурских любовных предприятий никогда ничего не стояло, кроме погибели.
Он был человек отлично образованный, славно знал по-латыни, был хороший ботаник; в деле воспитания мечтатель с юношескою добросовестностью видел исполнение долга, страшную ответственность; он
изучил всевозможные трактаты о воспитании и педагогии от «Эмиля» и Песталоцци до Базедова и Николаи; одного он не вычитал в этих книгах — что важнейшее дело воспитания состоит в приспособлении молодого ума к окружающему, что воспитание должно быть климатологическое, что для каждой эпохи, так, как для каждой страны, еще более для каждого сословия, а может быть, и для каждой семьи, должно быть
свое воспитание.
Удивительнее всего то, что студенты-медики на голодный желудок
изучали свою гигиену, которая так любезно предлагает самые рациональные методы питания, а относительно самой обыкновенной русской каши глухо молчит.
Так тихо и мирно провел я целые годы, то сидя в моем укромном уголке, то посещая столицы Европы и
изучая их исторические памятники, а в это время здесь, на Руси, всё выдвигались вопросы, реформы шли за реформами, люди будто бы покидали
свои обычные кривлянья и шутки, брались за что-то всерьез; я, признаюсь, ничего этого не ждал и ни во что не верил и так, к стыду моему, не только не принял ни в чем ни малейшего участия, но даже был удивлен, заметив, что это уже не одни либеральные разговоры, а что в самом деле сделано много бесповоротного, над чем пошутить никакому шутнику неудобно.
— Не удивляйся, что я так хорошо говорю по-русски, — в молодости я долго жил в Тифлисе, там
изучил вашу медицину, прибавив ее к
своим горским знаниям. Мой отец тоже лечил
своих.
К этому Орлову поступил я ради его отца, известного государственного человека, которого считал я серьезным врагом
своего дела. Я рассчитывал, что, живя у сына, по разговорам, которые услышу, и по бумагам и запискам, какие буду находить на столе, я в подробности
изучу планы и намерения отца.
Науки
изучим, модные шляпы на башки воткнем, и всё там, что надо, сделаем для того, чтобы
свое обличье потерять…