Неточные совпадения
Но что бы ни было, читатель,
Увы! любовник молодой,
Поэт, задумчивый мечтатель,
Убит приятельской
рукой!
Есть место: влево от селенья,
Где жил питомец вдохновенья,
Две сосны корнями срослись;
Под ними струйки
извилисьРучья соседственной долины.
Там пахарь любит отдыхать,
И жницы
в волны погружать
Приходят звонкие кувшины;
Там у ручья
в тени густой
Поставлен памятник простой.
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой.
В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно
извивалась Софья Николаевна, ноги и
руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом, дергая плечами, сгибая колени, била головой о подушку и рычала...
Люди судорожно
извивались, точно стремясь разорвать цепь своих
рук; казалось, что с каждой секундой они кружатся все быстрее и нет предела этой быстроте; они снова исступленно кричали, создавая облачный вихрь, он расширялся и суживался, делая сумрак светлее и темней; отдельные фигуры, взвизгивая и рыча, запрокидывались назад, как бы стремясь упасть на пол вверх лицом, но вихревое вращение круга дергало, выпрямляло их, — тогда они снова включались
в серое тело, и казалось, что оно, как смерч, вздымается вверх выше и выше.
В то время, как, вздрагивая,
извиваясь и обессилев, тело явно уступало грубым ласкам невидимых
рук, лицо ее улыбалось томной, но остренькой улыбкой, глаза сверкали вызывающе и насмешливо.
Заломив
руки, покачивая бедрами, Варвара пошла встречу китайца. Она вспотела, грим на лице ее растаял, лицо было неузнаваемо соблазнительно. Она так бесстыдно
извивалась пред китайцем, прыгавшим вокруг нее вприсядку, с такой вызывающей улыбкой смотрела
в толстое лицо, что Самгин возмутился и почувствовал: от возмущения он еще более пьянеет.
Из левой стороны сердца, прячась и кидаясь внезапно,
извивалась отвратительная змея, жаля протянутые вверх
руки, полные цветов; с правой стороны высовывалась прекрасная голая
рука женщины, сыплющая золотые монеты
в шляпу старика-нищего.
Снова вбежав
в сарай, я нашел его полным густейшего дыма,
в дыму гудело, трещало, с крыши свешивались,
извиваясь, красные ленты, а стена уже превратилась
в раскаленную решетку. Дым душил меня и ослеплял, у меня едва хватило сил подкатить бочку к двери сарая,
в дверях она застряла и дальше не шла, а с крыши на меня сыпались искры, жаля кожу. Я закричал о помощи, прибежал Хохол, схватил меня за
руку и вытолкнул на двор.
А по краям дороги, под деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся нищие — сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые…
Извиваются по земле истощённые тела, дрожат
в воздухе уродливые
руки и ноги, простираясь к людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют нищие, горят на солнце их раны; просят они и требуют именем божиим копейки себе; много лиц без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
Я, конечно, не помню, откуда взялась взбешенная Рябка и куда ее дел Голован, после того как она захрипела, барахтаясь лапами и
извиваясь всем телом
в его высоко поднятой железной
руке; но я помню момент… только момент.
И разве я не чувствовал своей мысли, твердой, светлой, точно выкованной из стали и безусловно мне послушной? Словно остро отточенная рапира, она
извивалась, жалила, кусала, разделяла ткани событий; точно змея, бесшумно вползала
в неизведанные и мрачные глубины, что навеки сокрыты от дневного света, а рукоять ее была
в моей
руке, железной
руке искусного и опытного фехтовальщика. Как она была послушна, исполнительна и быстра, моя мысль, и как я любил ее, мою рабу, мою грозную силу, мое единственное сокровище!
На головах их были рога,
в руках извивались живые змеи; мелькали
в воздухе кинжалы и обвитые плющом копья.
— Милости просим, — весело сказала она и не успела высвободить свою
руку, как он поцеловал ее немного выше кисти, где у ней поверх перчатки
извивался длинный, до локтя, и тонкий браслет,
в виде змеи, из платины.
В бешенстве я ломал ее
руки, и,
извиваясь, как змея, безнадежно пытаясь укрыться от моего взгляда, она шептала...
Его держали за шиворот и за локти два здоровенные солдата,
в руках которых он корчился и бился, то весь сжимаясь как улитка, то
извиваясь ужом и всячески стараясь вырваться из оковавших его железных объятий.