Неточные совпадения
— Устенька, вы уже большая девушка и поймете все, что я вам скажу… да. Вы знаете, как я всегда любил вас, — я не отделял вас от своей дочери, но сейчас нам, кажется, придется расстаться. Дело в том, что
болезнь Диди до
известной степени заразительна, то есть она может передаться предрасположенному к подобным страданиям субъекту. Я не желаю и не имею права рисковать вашим здоровьем. Скажу откровенно, мне очень тяжело расставаться, но заставляют обстоятельства.
Надо признаться, что ему везло-таки счастье, так что он, уж и не говоря об интересной
болезни своей, от которой лечился в Швейцарии (ну можно ли лечиться от идиотизма, представьте себе это?!!), мог бы доказать собою верность русской пословицы: «
Известному разряду людей — счастье!» Рассудите сами: оставшись еще грудным ребенком по смерти отца, говорят, поручика, умершего под судом за внезапное исчезновение в картишках всей ротной суммы, а может быть, и за пересыпанную с излишком дачу розог подчиненному (старое-то время помните, господа!), наш барон взят был из милости на воспитание одним из очень богатых русских помещиков.
Обширная дача была полна гостями и шумом: сумские драгуны, актеры, газетные издатели и хроникеры, трое владельцев скаковых конюшен, только что окончившие курс катковские лицеисты, цыгане и цыганки с гитарами,
известный профессор Московского университета, знаменитый врач по женским
болезням, обожаемый всею купеческою Москвою, удачливый театральный антрепренер, в шикарной, якобы мужицкой поддевке, и множество другого народа.
Кому это придет в голову, особенно имея в виду
известную степень развития
болезни?
— От всей души, — сказал он. — Я вижу джентльмена и рад помочь. Вы меня не стесните. Я вас стесню. Предупреждаю заранее. Бесстыдно сообщаю вам, что я сплетник; сплетня — моя
болезнь, я люблю сплетничать и, говорят, достиг в этом деле
известного совершенства. Как видите, кругом — богатейший материал. Я любопытен и могу вас замучить вопросами. Особенно я нападаю на молчаливых людей, вроде вас. Но я не обижусь, если вы припомните мне это признание с некоторым намеком, когда я вам надоем.
Конечно, до
известной степени он явится подражателем кого-нибудь из своих любимых авторов-предшественников, — это неизбежно, как детские
болезни, — но автор начинается только там, где начинает проявлять свое я, где внесет свое новое, маленькое новое, но все-таки свое.
Эти степи принадлежали войску Донскому и сдавались, для порядка, арендаторам по три копейки за десятину с обязательством доставить
известное количество лошадей. Разводить скот и, главное, овец было запрещено, чтобы не портить степи — овца лошадь съест, говорили калмыки. Овца более даже, чем рогатый скот, выбивает степь и разносит заразные
болезни.
Она знала Лаптева немного, познакомилась с ним случайно; это был богатый человек, представитель
известной московской фирмы «Федор Лаптев и сыновья», всегда очень серьезный, по-видимому умный, озабоченный
болезнью сестры; казалось ей, что он не обращал на нее никакого внимания, и сама она была к нему совершенно равнодушна, — и вдруг это объяснение на лестнице, это жалкое, восхищенное лицо…
Девственный Бенни был для этого самый плохой компанион: он не любил и даже не выносил вида никаких оргий, сам почти ничего не пил, в играх никаких не участвовал, легких отношений к женщинам со стороны порядочных людей даже не допускал, а сам и вовсе не знал плотского греха и считал этот грех большим преступлением нравственности (Артур Бенни был девственник, — это известно многим близко знавшим его лицам и между прочим одному уважаемому и ныне весьма
известному петербургскому врачу, г-ну Т-му, пользовавшему Бенни от тяжких и опасных
болезней, причина которых лежала в его девственности, боровшейся с пламенным темпераментом его пылкой, почти жгучей натуры).
Болезнь у него была весьма серьезная и сложная, средств для лечения не было почти никаких; други и приятели все его оставили, и он лежал одинешенек, поддерживаемый единственною заботливостию той же его служанки, простой московской крестьянской женщины Прасковьи, да бескорыстным участием вступившегося в его спасение ныне весьма
известного в Петербурге доктора Вениамина Тарковского (в ту пору еще молодого медика).
Судя по времени события и по большому сходству того, что читается в «Записках доктора Крупова» и особенно в «
Болезнях воли» Ф. Толстого, с характером несчастного Николая Фермора, легко верить, что и Герцен и Феофил Толстой пользовались историею Николая Фермора для своих этюдов — Герцен более талантливо и оригинально, а Ф. Толстой более рабски и протокольно воспроизводя
известную ему действительность.
Когда я в первый раз после
болезни вышла вечером на музыку, я узнала, что без меня приехала давно ожидаемая и
известная своею красотою леди С. Около меня составился круг, меня встретили радостно, но еще лучше круг составлен был около приезжей львицы.
Хотя они и старались скрывать это, он видел, что он им помеха; но что жена выработала себе
известное отношение к его
болезни и держалась его независимо от него, что он говорил и делал.
Радушнее всех принял приглашение танцевальный учитель: несмотря на сильную ломоту, которую чувствовал во всем теле, он, прочитав записку, тотчас же вскочил с одра
болезни и начал напевать
известный куплет...
Он получил в ответ, что факт изменения и даже раздвоения мыслей и ощущений по ночам во время бессонницы, и вообще по ночам, есть факт всеобщий между людьми, «сильно мыслящими и сильно чувствующими», что убеждения всей жизни иногда внезапно менялись под меланхолическим влиянием ночи и бессонницы; вдруг ни с того ни с сего самые роковые решения предпринимались; но что, конечно, все до
известной меры — и если, наконец, субъект уже слишком ощущает на себе эту раздвоимость, так что дело доходит до страдания, то бесспорно это признак, что уже образовалась
болезнь; а стало быть, надо немедленно что-нибудь предпринять.
Настасья Кириловна (перебивая его).Что это, Ваничка, ты про папеньку говоришь, у него уж
болезнь известная — геморрой, от которой моционом лечатся. А дядюшка, как я вижу, так весь расстроен.
Когда организм ребенка не изловчился еще претворять всю дрянь, которая ему давалась, от грязной соски до жирных лепешек, дитя иногда страдало; мать лечила сама и в медицинских убеждениях своих далеко расходилась со всеми врачами, от Иппократа до Боергава и от Боергава до Гуфланда; иногда она откачивала его так, как спасают утопленников (средство совершенно безвредное, если утопленник умер, и способное показать усердие присутствующих), ребенок впадал в морскую
болезнь от качки, что его действительно облегчало, или мать начинала на
известном основании Ганеманова учения клин клином вышибать, кормить его селедкой, капустой; если же ребенок не выздоравливал, мать начинала его бить, толкать, дергать, наконец прибегала к последнему средству — давала ему или настойки, или макового молока и радовалась очевидной пользе от лекарства, когда ребенок впадал в тяжелое опьянение или в летаргический сон.
— Ведь
болезнь у него
известная, — что ж его еще после смерти терзать?
И разве мы с тобой не рассмеялись бы, подобно авгурам, если бы увидели, как наш больной поглядывает на часы, чтоб не опоздать на десять минут с приемом назначенной ему жиденькой кислоты с сиропом?» Вообще, как я видел, в медицине существует немало довольно-таки поучительных «специальных терминов»; есть, например, термин: «ставить диагноз ex juvantibus, — на основании того, что помогает»: больному назначается
известное лечение, и, если данное средство помогает, значит, больной болен такою-то
болезнью; второй шаг делается раньше первого, и вся медицина ставится вверх ногами: не зная
болезни, больного лечат, чтобы на основании результатов лечения определить, от этой ли
болезни следовало его лечить!
— А!.. да!.. Понял: Труссо говорит, что эпилепсия —
болезнь весьма распространенная, что нет почти ни одного человека, который бы не был подвержен некоторым ее припадкам, в
известной степени, разумеется; в
известной степени… Сюда относится внезапная забывчивость и прочее, и прочее… Разумеется, это падучая
болезнь настолько же, насколько кошка родня льву, но однако…
Они поддерживали эту жизнь искусственным питанием, испробовав перед тем все
известные в медицине средства против столбняка, каковым, по исключительному и единогласному их диагнозу, была
болезнь молодой женщины. Но на последнем консилиуме — их было несколько — парижские знаменитости решили, что наблюдаемая ими
болезнь произошла, несомненно, вследствие сильного душевного потрясения и, таким образом, должна если не быть совершенно причисленной, то считаться близко граничащей с душевными
болезнями.
Причиной ее, с одной стороны, была
известная нам «
болезнь зуба», вырвать который оказалось труднее, нежели князь предполагал, а с другой — душевное состояние княгини Святозаровой, с которой князь виделся несколько раз и которая с нетерпением ожидала заключить в объятия своего второго сына.
Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением
известных слов; для того, чтобы родильница перестала быть нечистою, нужно произнести
известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от
болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть
известные заклинания, которые в
известном месте и за
известные приношения произносит священник.]
Ведь если раскол —
болезнь народная, как думали некоторые, то уж и к нему надо было бы отнести
известную медицинскую истину, что злые припадки нередко обнаруживаются при самых безопасных
болезнях.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над
болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление тому, что не призваны
известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
Эти вооружения всех народов, эти угрозы, которые делают друг другу их представители, эти возобновления гонений
известных народностей, эти враждебности между соотечественниками и даже эти ребячества Сорбонны суть явления дурного вида, но не дурного предзнаменования. Это — последние судороги того, что должно исчезнуть.
Болезнь в этом случае есть только энергическое усилие организма освободиться от смертоносного начала.
Разговор зашел о главной городской новости того времени — о
болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухова и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.