Неточные совпадения
И нужно сказать, что трагедия германизма есть, прежде всего, трагедия
избыточной воли, слишком притязательной, слишком напряженной, ничего не признающей вне себя, слишком исключительно мужественной, трагедия внутренней безбрачности германского духа.
— Примеч. авт.] Иные, еще обросшие листьями внизу, словно с упреком и отчаянием поднимали кверху свои безжизненные, обломанные ветви; у других из листвы, еще довольно густой, хотя не обильной, не
избыточной по-прежнему, торчали толстые, сухие, мертвые сучья; с иных уже кора долой спадала; иные наконец вовсе повалились и гнили, словно трупы, на земле.
Интеллигенты 60-х годов, «мыслящие реалисты», не признавали игры творческих
избыточных сил, не признавали всего рождающегося от избытка досуга.
Но суровость, не допускающая никакой игры
избыточных сил, была связана у него с оптимистической верой в возможность окончательной победы над смертью, в возможность не только воскресения, но и воскрешения, т. е. активного участия человека в деле всеобщего восстановления жизни.
Материи не принадлежит и бытие, она есть поистине не сущее (οίληθινώς μη öv), как изображение и призрак протяжения, стремление к бытийности (υποστάσεως εφεσις), не успокаивающееся в покое, незримое по природе и убегающее от желающего видеть существующее, когда его не видят, исчезающее при всматривании, постепенно принимающее противоположные личины: большого и малого, недостаточного или
избыточного, призрака, не убегающего и неустой чивого…
Он не доходил до таких крайностей, как Писарев, в отрицании эстетики, но и для него эстетика была роскошью, он аскетически отрицал
избыточную роскошь эстетики.
На корм охотничьим собакам молодых графов тратится по сорок четвертей овса в год, — «вдвое более того, что осчастливило бы десятки семей», по замечанию Толстого, — а Толстой в этой
избыточной жизни сам шьет себе сапоги.
Но йогизм не знает даровой благодати любви —
избыточной любви сердца Божьего к человеку и миру и ответной любви сердца человека и мира к Богу [См. параллель йоги и христианской аскетики у Ладыженского «Сверхсознание» и у Лютославского «Volonté et liberté».
Исчезла радость Ренессанса, игра
избыточных творческих сил.
В начале XIX века, в эпоху Александра I, быть может в самую культурную во всей нашей истории, на мгновение блеснуло что-то похожее на возрождение, была явлена опьяняющая радость
избыточного творчества в русской поэзии.