Неточные совпадения
— Теперь всё «вопросы»
пошли! — сиплым голосом вмешался полнокровный полковник, — из Петербурга я получил письмо от нашего полкового адъютанта: и тот пишет, что теперь всех
занимает «вопрос»
о перемене формы в армии…
Но Татьяна Марковна до обеда не упомянула
о вчерашнем разговоре, а после обеда, когда Райский ушел к себе, а Тушин, надев пальто,
пошел куда-то «по делу», она
заняла всю девичью чисткою серебряных чайников, кофейников, подносов и т. д., назначаемых в приданое Марфеньке.
Осмотр морских промыслов китайцев и охота за осьминогом
заняли почти целый день. Незаметно подошли сумерки, и пора было подумать
о биваке. Я хотел было
идти назад и разыскивать бивак, но узнал, что люди мои расположились около устья реки Хулуая.
По обыкновению,
шел и веселый разговор со множеством воспоминаний,
шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке,
занимала этот маленький кружок: теперь
о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора
о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и
о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и
о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и
о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
В непродолжительном времени об Иване Федоровиче везде
пошли речи как
о великом хозяине. Тетушка не могла нарадоваться своим племянником и никогда не упускала случая им похвастаться. В один день, — это было уже по окончании жатвы, и именно в конце июля, — Василиса Кашпоровна, взявши Ивана Федоровича с таинственным видом за руку, сказала, что она теперь хочет поговорить с ним
о деле, которое с давних пор уже ее
занимает.
Петр Андреич, узнав
о свадьбе сына, слег в постель и запретил упоминать при себе имя Ивана Петровича; только мать, тихонько от мужа,
заняла у благочинного и прислала пятьсот рублей ассигнациями да образок его жене; написать она побоялась, но велела сказать Ивану Петровичу через посланного сухопарого мужичка, умевшего уходить в сутки по шестидесяти верст, чтоб он не очень огорчался, что, бог даст, все устроится и отец переложит гнев на милость; что и ей другая невестка была бы желательнее, но что, видно, богу так было угодно, а что она
посылает Маланье Сергеевне свое родительское благословение.
— От тебя бежала, — отвечала Мари, — и что я там вынесла — ужас! Ничто не
занимает, все противно — и одна только мысль, что я тебя никогда больше не увижу, постоянно грызет; наконец не выдержала — и тоже в один день собралась и вернулась в Петербург и стала разыскивать тебя:
посылала в адресный стол, писала, чтобы то же сделали и в Москве; только вдруг приезжает Абреев и рассказал
о тебе: он каким-то ангелом-благовестником показался мне… Я сейчас же написала к тебе…
Большинство однокашников, с свойственною юности рьяностью, поспешило
занять соответственные места: кто в цирке Гверры, кто в цирке Лежара, кто в ресторане Леграна, кто в ресторане Сен-Жоржа (дело
идет о сороковых годах).
Но в то же время и погода изменилась. На небе с утра до вечера ходили грузные облака; начинавшееся тепло, как бы по мановению волшебства, исчезло; почти ежедневно
шел мокрый снег,
о котором говорили: молодой снег за старым пришел. Но и эта перемена не огорчила Ольгу, а, напротив,
заняла ее. Все-таки дело
идет к возрождению; тем или другим процессом, а природа берет свое.
Щербатов, получив известие
о взятии Осы, испугался. Он
послал Обернибесову повеление
занять Шумский перевоз, а майора Меллина отправил к Шурманскому; Голицыну приказал скорее следовать в Уфу, дабы оттуда действовать по своему благоусмотрению, а сам с одним эскадроном гусар и ротою гренадер отправился в Бугульму.
Два раза в неделю стали
посылать тележку во Мценск за
о. Сергием, который не столько являлся в качестве моего репетитора, сколько в качестве законоучителя 8-ми или 9-ти летней сестры моей Любиньки. Уроки их в классной мало меня
занимали. Помню только, как однажды на изречение
о. Сергия...
Так он
пошел «заговариваться», и в этом было резюме его внутреннего разлада, так сказать, «пункт его помешательства».
О расстройстве Николая Фермора скоро заговорили в «свете». Странный душевный недуг Фермора казался интересным и
занимал многих. Опять думали, что он скрывает что-то политическое, и не охотно верили, что ничего подобного не было. А он сам говорил...
— Касатик ты мой! — говорила, рыдая, баба. — Нешто я
о своем горе убиваюсь… ох, рожоной ты мой… мне на тебя смотреть-то горько… ишь
заел он тебя… злодей, совсем… как погляжу я на тебя… индо сердечушко изнывает… и не тот ты стал… ох… — И тут она, опустившись на лавку, затянула нараспев: — Ох, горькая наша долюшка… и пошла-то я за тебя горькой сиротинушкой, на беду-то, на кручину лютую…
За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки,
заедал грибками, разными сушеными рыбками и прочим. Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдохнуться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни. За обедом обыкновенно
шел разговор
о предметах, самых близких к обеду.
Я
пошла, но я не
заняла той роли, которую вы мне подстроили, а я позаботилась
о самой себе,
о своем собственном деле, и вот я стала «ее превосходительство Глафира Васильевна Бодростина», делающая неслыханную честь своим посещением перелетной птице, господину Горданову, аферисту, который поздно спохватился, но жадно гонится за деньгами и играет теперь на своей и чужой головке.
И с новой горечью и надеждой стал он думать
о том, что без нее, без соблазна, пошедшего от этой именно женщины, никогда бы он не замарал себя в собственных глазах участием в утайке денег Калерии и не
пошел бы на такой неблаговидный
заем.
Квартира его
занимала целый флигелек с подъездом на переулок, выкрашенный в желтоватую краску. Окна поднимались от тротуара на добрых два аршина. По лесенке заново выштукатуренных сеней
шел красивый половик. Вторая дверь была обита светло-зеленым сукном с медными бляшками. Передняя так и блистала чистотой. Докладывать
о госте ходил мальчик в сером полуфрачке. В этих подробностях обстановки Иван Алексеевич узнавал франтоватость своего приятеля.
Таких дам теперь,
слава богу, есть несколько, но Олимпия
занимает между ними самое видное место. У нее большое и прекрасное родство. Она родственница и тем двум дамам, которые здесь
о ней разговаривают. Во всех глазах Олимпия — величина очень большая, и все ей верят, несмотря на предостережение, которое Диккенс делал против всех лиц, живущих неизвестными средствами.
Та — поблекла; как женщина, она для него почти что не существует, а это в брачной жизни человека, полного силы, печально и опасно. Да и помимо того, Антонина Сергеевна, не желающая"поумнеть", понять, что он теперь и куда
идет, рядом с ним
занять почетное место и там, в губернии, и здесь, в том кругу, где он будет отныне жить и действовать, — это вечная помеха. Гостиной она не создаст, связей не поддержит, будет только всех отталкивать и пугать, напоминать
о его прошедшем, вызывать глупые, вредные толки.
Он жил в гостинице Разборова по Большой улице К.,
занимая очень чистенький и светленький номер. Пребывание его в этом городе продолжалось несколько месяцев; но время его отъезда не могло быть определено:
шли изыскания от города Ачинска до К., и каждый день он мог получить ожидаемое уведомление
о начале изысканий от города К. по направлению к Иркутску.
— Благодаря попечениям
о нас короля шведского, — говорили они, — вот чем должны мы
занимать руки, пожинавшие для него
славу! Русские, заказавшие нам эту работу, любуются в ней намалеванными медведями, орлами, башнями, как затейливой игрой нашего воображения; но потомство наше, увидя на стеклах этих знакомые им гербы, прочтет по ним печальную историю нашего плена.
Над артистами здесь шутили, что они, вероятно,
пошли вперед, чтобы известить иноков
о приближении именитого гостя, или поспешили, чтобы
занять под себя помещения, а свиту владыки оставить без крова.
За чаем
шел общий разговор с Мари, которую разговор этот не мог
занимать, так как она вся была поглощена мыслью
о признаках расстройства желудка Гоги.