Неточные совпадения
— Ну, господи! У нас, в России! Ты пойми: ведь это значит — конец спорам и дрязгам, каждый знает, что ему делать, куда
идти. Там прямо сказано
о необходимости политической
борьбы,
о преемственной связи с народниками — понимаешь?
— Вопрос
о путях интеллигенции — ясен: или она
идет с капиталом, или против его — с рабочим классом. А ее роль катализатора в акциях и реакциях классовой
борьбы — бесплодная, гибельная для нее роль… Да и смешная. Бесплодностью и, должно быть, смутно сознаваемой гибельностью этой позиции Ильич объясняет тот смертный визг и вой, которым столь богата текущая литература. Правильно объясняет. Читал я кое-что, — Андреева, Мережковского и прочих, — черт знает, как им не стыдно? Детский испуг какой-то…
Что же до Анны Андреевны, то она именно находилась в таком положении, что не могла не уцепиться за известие
о чем-нибудь в этом роде, не могла не выслушать с чрезвычайным вниманием и… не могла не
пойти на удочку — «из
борьбы за существование».
Но марксистская философия, которая есть философия praxis, признает истину орудием
борьбы революционного пролетариата, у которого истина иная, чем у классов буржуазных, даже когда речь
идет об истинах наук
о природе.
Борьба насмерть
шла внутри ее, и тут, как прежде, как после, я удивлялся. Она ни разу не сказала слова, которое могло бы обидеть Катерину, по которому она могла бы догадаться, что Natalie знала
о бывшем, — упрек был для меня. Мирно и тихо оставила она наш дом. Natalie ее отпустила с такою кротостью, что простая женщина, рыдая, на коленях перед ней сама рассказала ей, что было, и все же наивное дитя народа просила прощенья.
Убыток был не очень большой, и запуганные обыватели советовали капитану плюнуть, не связываясь с опасным человеком. Но капитан был не из уступчивых. Он принял вызов и начал
борьбу,
о которой впоследствии рассказывал охотнее, чем
о делах с неприятелем. Когда ему донесли
о том, что его хлеб жнут работники Банькевича, хитрый капитан не показал и виду, что это его интересует… Жнецы связали хлеб в снопы, тотчас же убрали их, и на закате торжествующий ябедник
шел впереди возов, нагруженных чужими снопами.
— С одной стороны хозяйничает шайка купцов, наживших капиталы всякими неправдами, а с другой стороны будет зорить этих толстосумов шайка хищных дельцов. Все это в порядке вещей и по-ученому называется
борьбой за существование… Конечно, есть такие купцы, как молодой Колобов, — эти создадут свое благосостояние на развалинах чужого разорения.
О, он далеко
пойдет!
Тем не менее сначала это была
борьба чисто платоническая. Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что дело
идет совсем не
о неведомом каком-то нигилизме, а
о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Долго в эту ночь не могла Лиза Еропкина заснуть. В ней уже несколько месяцев
шла борьба между светской жизнью, в которую увлекала ее сестра, и увлечением Махиным, соединенным с желанием исправить его. И теперь последнее взяло верх. Она и прежде слышала про убитую. Теперь же, после этой ужасной смерти и рассказа Махина со слов Пелагеюшкина, она до подробностей узнала историю Марии Семеновны и была поражена всем тем, что узнала
о ней.
Живёт в небесах запада чудесная огненная сказка
о борьбе и победе, горит ярый бой света и тьмы, а на востоке, за Окуровом, холмы, окованные чёрною цепью леса, холодны и темны, изрезали их стальные изгибы и петли реки Путаницы, курится над нею лиловый туман осени, на город
идут серые тени, он сжимается в их тесном кольце, становясь как будто всё меньше, испуганно молчит, затаив дыхание, и — вот он словно стёрт с земли, сброшен в омут холодной жуткой тьмы.
Но Савины и Колобовы думали несколько иначе и даже
послали на
о. Крискента два доноса — один преосвященному, а другой в консисторию, находя выборы нового старосты неправильными. Узнав об этом,
о. Крискент не только не смутился, но выказал большую твердость духа и полную готовность претерпеть в
борьбе с разделительными силами, волновавшими теперь его словесное стадо.
Сильно поразившая его, после чистого нрава матери, вздорная мелочность дядиной жены, развила в нем тоже своего рода мелочную придирчивость ко всякой людской мелочи, откуда
пошла постоянно сдерживаемая раздражительность, глубокая скорбь
о людской порочности в постоянной
борьбе с снисходительностью и любовью к человечеству и, наконец, болезненный разлад с самим собою, во всем мучительная нерешительность — безволье.
У столба остановились двое мастеровых, судя по запачканным копотью лицам, слесарей, и один из них стал читать объявление
о борьбе вслух, коверкая слова. Арбузов услышал свою фамилию, и она прозвучала для него бледным, оборванным, чуждым, потерявшим всякий смысл звуком, как это бывает иногда, если долго повторяешь подряд одно и то же слово. Мастеровые узнали атлета. Один из них толкнул товарища локтем и почтительно посторонился. Арбузов сердито отвернулся и, засунув руки в карманы пальто,
пошел дальше.
— Помнишь наш разговор
о севере и юге, еще тогда давно, помнишь? Не думай, я от своих слов не отпираюсь. Ну, положим, я не выдержал
борьбы, я погиб… Но за мной
идут другие — сотни, тысячи других. Ты пойми — они должны одержать победу, они не могут не победить. Потому что там черный туман на улицах и в сердцах и в головах у людей, а мы приходим с ликующего юга, с радостными песнями, с милым ярким солнцем в душе. Друг мой, люди не могут жить без солнца!
Мысль, на минуту вырвавшаяся из железного круга, со всею своей страстью и силой прилепилась к призраку новой жизни — точно
борьба шла не из-за лишних пяти рублей в месяц,
о которых толковали мужчины, а из-за полного и радостного освобождения от всех вековых пут.
— Господи, да ведь он — типичный пруссак! — вихрем пронеслось в голове юноши и он сразу вспомнил то обстоятельство,
о котором давно уже ходили слухи в русской армии: немецкий император Вильгельм, после целого ряда пережитых его армией неудач на восточном и западном фронтах в
борьбе с нашими и союзными войсками,
послал целые корпуса в Галицию на помощь австрийцам, терпевшим еще большие неудачи против русского войска.
Я уже несколько дней назад вывесил на дверях объявление
о бесплатном приеме больных; до сих пор, однако, у меня был только один старик эмфизсматик да две женщины приносили своих грудных детей с летним поносом. Но все в Чемеровке уже знают меня в лицо и знают, что я доктор. Когда я
иду по улице, зареченцы провожают меня угрюмыми, сумрачными взглядами. Мне теперь каждый раз стоит
борьбы выйти из дому; как сквозь строй,
идешь под этими взглядами, не поднимая глаз.
«Приятно вести
борьбу и победить человека равного, — думал он, — человека, который в общественном смысле стоит с тобой на одной точке… А какой мне интерес Илюшку побеждать? Победишь его или не победишь — один чёрт: никакого удовольствия…
О, взял шашку и улыбается! Приятно барина обыгрывать! Еще бы! Луком воняет, а небось рад старшему напакостить!» —
Пошел вон! — крикнул Шмахин.
Первый с восторгом стал говорить
о русских: во всемирной истории не бывало такого случая, — в первый раз не фразами одними, а делом люди
пошли против войны, свергли биржевиков, которые бросили трудящихся друг на друга. И
борьбу в стороны заменили
борьбою вверх.
Я присутствовал на всех заседаниях конгресса и
посылал в"Голос"большие корреспонденции. Думается мне, что в нашей тогдашней подцензурной печати это были первые по времени появления отчеты
о таком съезде, где в первый раз буржуазная Европа услыхала голос сознательного пролетариата, сплотившегося в союз с грозной задачей вступить в открытую
борьбу с торжествующим пока капиталистическим строем культурного общества.
Шел общий разброд, процветала проповедь «малых дел», толстовского непротивленства и «неделания», Михайловский же страстно напоминал
о необходимости широкой постановки общественных задач,
о великой ненависти и великой
борьбе.
Ложная наука
идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего отвергает разумное сознание человека, приходит к выводам
о том, что жизнь человека, как и всякого животного, состоит в
борьбе за существование личности, рода и вида.
Ничего не понимаю. Какая-то кабалистика.
Идем дальше и собираем грибы. Все время молчим. На лице у Наденьки выражение душевной
борьбы. Слышен лай собак: это мне напоминает
о моей диссертации, и я громко вздыхаю. Сквозь стволы деревьев я вижу раненого офицера. Бедняга мучительно хромает направо и налево: справа у него раненое бедро, слева висит одна из разноцветных девиц. Лицо выражает покорность судьбе.
— О-ох, это будущее!
Слава богу, теперь сами все в душе чувствуют, что оно никогда не придет. А как раньше-то, в старинные времена: Liberte! Egalite! Fraternite! [Свобода! Равенство! Братство! (франц.).] Сытость всеобщая!.. Ждали: вот-вот сейчас все начнут целоваться обмякшими ртами, а по земле полетят жареные индюшки… Не-ет-с, не так-то это легко делается! По-прежнему
пошла всеобщая буча. Сколько
борьбы, радостей, страданий! Какая жизнь кругом прекрасная! Весело жить.
Вышел спор. Я говорил
о громадности и красоте дерзаний, которыми полна действительная жизнь. Он неохотно возражал, что да, конечно, но гораздо важнее дерзание и самоосвобождение духа. Говорил
о провалах и безднах души,
о божестве и сладости
борьбы с ним. А Катра заметно увиливала от разговора наедине. Ее глаза почти нахально смеялись надо мною. Мне стало досадно, — чего я жду? Встал и
пошел вон.
Семен Аникич вместе с Антиповной отправился в опочивальню племянницы. В уме его происходила тяжелая
борьба. «Ужели придется звать снова Ермака после того, как часа два тому назад он решил запретить ему встречаться с Ксенией. И с чего могла приключиться вдруг такая хворь с нею? Уж не проведала ли
о его сговоре с Ермаком? Да и откуда узнать ей? С ним она не виделась… Он не посмел бы
пойти в светлицу против его воли…»
Вечеринка была грандиозная, — первый опыт большой вечеринки для смычки комсомола с беспартийной рабочей молодежью. Повсюду двигались сплошные толпы девчат и парней. В зрительном зале должен был
идти спектакль, а пока оратор из МГСПС [Московский городской совет профессиональных союзов.] скучно говорил
о борьбе с пьянством, с жилищной нуждой и религией. Его мало слушали, ходили по залу, разговаривали. Председатель юнсекции то и дело вставал, стучал карандашиком по графину и безнадежно говорил...