Неточные совпадения
Ее прогулки длятся доле.
Теперь то холмик, то ручей
Остановляют поневоле
Татьяну прелестью своей.
Она, как
с давними друзьями,
С своими рощами, лугами
Еще беседовать спешит.
Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана…
Вот
север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл — и вот сама
Идет волшебница зима.
Надо было
послать транспорт в Китай, за быками и живностью, а шкуну,
с особыми приказаниями, на
север, к берегам Сибири.
Только мы расстались
с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее
идти было бы опасно: на
севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Мы
с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны. На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на
севере тоже тянулись горные хребты; на восток они
шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
После Кумуху в последовательном порядке
идет опять ряд мелких горных речек
с удэгейскими названиями: Сюэн (по-русски Сваин, на картах — река Бабкова), потом Омосо, Илянту и Яктыга. В истоках Омосо есть гора
с голой вершиной, которая поэтому и названа Голой. Другая гора, Высокая, находится недалеко от моря, между реками Омосо и Илянту. Участок берега моря от реки Кумуху к
северу до мыса Сосунова занят выходами гранитов, гнейсов и сиенитов.
От Такемы на
север идут два пути: один — горами, вдали от моря, другой — по намывной полосе прибоя. А.И. Мерзляков
с лошадьми
пошел первым, а я — вторым.
Утром 25 сентября мы распрощались
с Такемой и
пошли далее на
север. Я звал Чан Лина
с собой, но он отказался. Приближалось время соболевания; ему надо было приготовить сетку, инструменты и вообще собраться на охоту на всю зиму. Я подарил ему маленькую берданку, и мы расстались друзьями [В 1925 году Чан Лин трагически погиб там же, на реке Такеме, в местности Илимо.].
От устья Илимо Такема поворачивает на
север и
идет в этом направлении 6 или 7 км. Она все время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишенных растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира.
С левой стороны реки тянется широкая полоса земли, свободная от леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Часов в 12 дня мы были около большой скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника
с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее
шла свежепротоптанная тропа; она пересекала реку Кулумбе и направлялась на
север. Дерсу за скалой нашел бивак. По оставленным на нем следам он узнал, что здесь ночевал Мерзляков
с командой, когда
шел с Такемы на Амагу.
На реке Кузнецова мы распрощались
с солоном. Он возвратился к себе на реку Тахобе, а мы
пошли дальше на
север. Хей-ба-тоу было приказано следовать вдоль берега моря и дожидаться нас в устье реки Холонку.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет
с севера на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Отсюда, сверху, открывался великолепный вид во все стороны. На северо-западе виднелся низкий и болотистый перевал
с реки Нахтоху на Бикин. В другую сторону, насколько хватал глаз, тянулись какие-то другие горы. Словно гигантские волны
с белыми гребнями, они
шли куда-то на
север и пропадали в туманной мгле. На северо-востоке виднелась Нахтоху, а вдали на юге — синее море.
От реки Кулумбе на
север до реки Найны горные породы располагаются следующим образом: сперва
идет андезит со столбчатым, несколько веерообразным распадением, дальше будут дацит
с тридимитом и кремнистые сланцы.
Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели, в чем дело. Из-за гор,
с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на
севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы
пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.
От деревни Кокшаровки дорога
идет правым берегом Улахе, и только в одном месте, где река подмывает утесы, она удаляется в горы, но вскоре опять выходит в долину. Река Фудзин имеет направление течения широтное, но в низовьях постепенно заворачивает к
северу и сливается
с Улахе на 2 км ниже левого края своей долины.
Область распространения диких свиней в Уссурийском крае тесно связана
с распространением кедра, ореха, лещины и дуба. Северная граница этой области проходит от низов Хунгари, через среднее течение Анюя, верхнее — Хора и истоки Бикина, а оттуда
идет через Сихотэ-Алинь на
север к мысу Успения. Одиночные кабаны попадаются и на реках Копи, Хади и Тумнину. Животное это чрезвычайно подвижное и сильное. Оно прекрасно видит, отлично слышит и имеет хорошее обоняние. Будучи ранен, кабан становится весьма опасен.
Следующие 3 дня провели за починкой обуви. Прежде всего я позаботился доставить продовольствие Н.А. Пальчевскому, который собирал растения в окрестностях бухты Терней. На наше счастье, в устье Тютихе мы застали большую парусную лодку, которая
шла на
север. Дерсу уговорил хозяина ее, маньчжура Хэй Бат-су [Хэй-ба-тоу — черный лодочник.], зайти в бухту Терней и передать Н.А. Пальчевскому письма и 2 ящика
с грузом.
Он
шел на
север с легким изгибом к востоку.
В нижнем течении Лефу принимает в себя
с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов
идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему. На 8 км ниже Монастырки горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее в здешних местах селение. Дальше к
северу до самого озера Ханка жилых мест не было.
Мы все надеялись, что Дерсу убьет что-нибудь, но напрасно. Выстрелов не было слышно. После полудня долина расширилась. Здесь мы нашли маленькую, едва заметную тропинку. Она
шла влево на
север, пересекая кочковатое болото. Голод давал себя чувствовать. Все
шли молча, никто не хотел разговаривать. Вдруг я увидел Дерсу: он тихонько переходил
с места на место, нагибался и что-то подбирал
с земли. Я окликнул его. Он махнул мне рукой.
Тотчас же за Нэйцухе дорога подымается на перевал и на протяжении 9 км
идет косогорами, имея
с левой стороны болотистую низину Имана, а справа — возвышенности, поросшие старым и редким дубовым лесом дровяного характера. Дорога
идет сначала на
север, а потом у столба
с цифрой 57 опять поворачивает на запад.
С Крестовой горы можно было хорошо рассмотреть все окрестности. В одну сторону
шла широкая долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она делает излом, конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь другие горы. К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на
север и терялась где-то в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
Если
идти вверх по правой речке, то можно в 2 дня выйти на реку Бейцухе [Бэй-чу-хэ — река, текущая
с севера.], по второй — в 4 дня на Шитохе [Ши-тоу-хэ — каменистая речка.] (верхний приток Бикина).
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда
пошли прямо на
север по небольшой речке Поугоу, что в переводе на русский язык значит «козья долина». Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время
шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться
с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
По обыкновению,
шел и веселый разговор со множеством воспоминаний,
шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны
Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
После обыкновенных переписок, требовавших довольного времени, уже 12 апреля выступил из Орской крепости отряд регулярных войск и успел соединиться
с ханом Нурали; но калмыки между тем, подавшись более на юг, столько удалились, что сей отряд мог только несколько времени, и то издали, тревожить тыл их; а около Улу-тага, когда и солдаты и лошади от голода и жажды не в состоянии были
идти далее, начальник отряда Траубенберг принужден был поворотить на
север и чрез Уйскую крепость возвратиться на Линию.
И одна главная дорога
с юга на
север, до Белого моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят,
шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку в этих лесах… Недаром говорили...
В один из вечеров некстати
пошел снег и подуло
с севера, точно опять наступала зима. Вернувшись
с работы в этот вечер, я застал в своей комнате Марию Викторовну. Она сидела в шубке, держа обе руки в муфте.
Купавина. Этому горю помочь очень легко. Мы
с Васильем Иванычем
пойдем писать письмо Мурзавецкой, а вы можете расположиться здесь как вам угодно. Эту комнату мой муж нарочно и устроил для послеобеденных отдыхов: окна на
север, кругом зелень, тишина, мягкие диваны…
— Не понимаю, за каким таким чертом я еду
с вами, — сказал Лаевский. — Как глупо и
пошло! Мне надо ехать на
север, бежать, спасаться, а я почему-то еду на этот дурацкий пикник.
— Туда, на
север. К соснам, к грибам, к людям, к идеям… Я бы отдал полжизни, чтобы теперь где-нибудь в Московской губернии или в Тульской выкупаться в речке, озябнуть, знаешь, потом бродить часа три хоть
с самым плохоньким студентом и болтать, болтать… А сеном-то как пахнет! Помнишь? А по вечерам, когда гуляешь в саду, из дому доносятся звуки рояля, слышно, как
идет поезд…
Увы, все вокзалы, ведущие на
север и восток, были оцеплены густейшим слоем пехоты, и громадные грузовики, колыша и бренча цепями, доверху нагруженные ящиками, поверх которых сидели армейцы в остроконечных
шлемах, ощетинившиеся во все стороны штыками, увозили запасы золотых монет из подвалов Народного комиссариата финансов и громадные ящики
с надписью: «Осторожно.
Мы ехали берегом Лены на юг, а зима догоняла нас
с севера. Однако могло показаться, что она
идет нам навстречу, спускаясь сверху, по течению реки.
Барак стоял далеко за городом, среди длинной, зелёной равнины,
с одной стороны ограниченной тёмной полосой леса,
с другой — линией городских зданий; на
севере поле уходило вдаль и там, зелёное, сливалось
с мутно-голубым горизонтом; на юге его обрезывал крутой обрыв к реке, а по обрыву
шёл тракт и стояли на равном расстоянии друг от друга старые, ветвистые деревья.
— Помнишь наш разговор о
севере и юге, еще тогда давно, помнишь? Не думай, я от своих слов не отпираюсь. Ну, положим, я не выдержал борьбы, я погиб… Но за мной
идут другие — сотни, тысячи других. Ты пойми — они должны одержать победу, они не могут не победить. Потому что там черный туман на улицах и в сердцах и в головах у людей, а мы приходим
с ликующего юга,
с радостными песнями,
с милым ярким солнцем в душе. Друг мой, люди не могут жить без солнца!
Все на корвете торопились, чтобы быть готовыми к уходу к назначенному сроку. Работы по тяге такелажа
шли быстро, и оба боцмана и старший офицер Андрей Николаевич
с раннего утра до позднего вечера не оставляли палубы. Ревизор Первушин все время пропадал на берегу, закупая провизию и уголь и поторапливая их доставкой. Наконец к концу пятого дня все было готово, и вечером же «Коршун» вышел из Гонконга, направляясь на далекий
Север.
Времена
пошли неблагоприятные, подули
с севера все доброе и истинное мертвящие холодные ветры, необходимо их переждать и беречь себя как можно осторожнее, чтобы не получить болезни.
Часа через полтора мы покинули стойбище Котофу Датани и опять
пошли на шестах против воды. В этих местах Анюй имеет широтное течение
с легким склонением к
северу.
С левой стороны находятся два урочища, а выше их протока Колдони. Около устья последней приютилась еще одна гольдская фанзочка Сира. Я думал, что мы пройдем дальше, но усиливавшееся ненастье позволило дойти лишь до последней гольдской фанзы Тахсале.
Покачиваясь и поддерживая друг друга,
шли они
с Забродой по шоссе. Красный полумесяц уходил за горы.
С севера дул холодный ветер. Иван Ильич,
с развевающимися волосами, — шапку он забыл у Белозерова, — грезил кому-то кулаком навстречу ветру и кричал громовым голосом, звучавшим на весь поселок...
Не жаль ей этого домика, хотя в нем, благодаря ее присмотру, все еще свежо и нарядно. Опрятность принесла она
с собою из родительского дома. В кабинете у мужа, по ту сторону передней, только
слава, что «шикарно», — подумала она ходячим словом их губернского города, а ни к чему прикоснуться нельзя: пыль, все кое-как поставлено и положено. Но
Север Львович не терпит, чтобы перетирали его вещи, дотрагивались до них… Он называет это: «разночинская чистоплотность».
Мимо нас проходили на
север госпитали. Другие, подобно нашему, стояли свернутыми по окрестным деревням и тоже не работали. А
шел ужасающий бой, каждый день давал тысячи раненых. Завидев флаг госпиталя, к нам подъезжали повозки
с будочками, украшенными красным крестом.
Поздно вечером 14 марта наши два и еще шесть других подвижных госпиталей получили от генерала Четыркина новое предписание, — завтра, к 12 ч. дня, выступить и
идти в деревню Лидиатунь. К приказу были приложены кроки местности
с обозначением главных деревень по пути. Нужно было
идти тридцать верст на
север вдоль железной дороги до станции Фанцзятунь, а оттуда верст двадцать на запад.
Самая река смутно
шлет к
северу свои желтоватые воды; изредка пробежит по ним торговое судно или плот
с лесом, или мелькнет рыбачья лодка.