Неточные совпадения
Левин надел большие сапоги и в первый paз не шубу, а суконную поддевку, и
пошел по хозяйству, шагая через
ручьи, режущие глаза своим блеском на солнце, ступая то на ледок, то в липкую грязь.
Непогода к вечеру разошлась еще хуже, крупа так больно стегала всю вымокшую, трясущую ушами и головой лошадь, что она
шла боком; но Левину под башлыком было хорошо, и он весело поглядывал вокруг себя то на мутные
ручьи, бежавшие
по колеям, то на нависшие на каждом оголенном сучке капли, то на белизну пятна нерастаявшей крупы на досках моста, то на сочный, еще мясистый лист вяза, который обвалился густым слоем вокруг раздетого дерева.
В одной деревеньке я
пошел вдоль
по ручью, в кусты, между деревьев; я любовался ими, хотя не умел назвать почти ни одного
по имени.
Мы воротились в город и
пошли по узенькому
ручью, в котором черные бабы полоскали белье.
В 4 часа дня
пошел дождь. Мы спустились с хребта и, как только нашли в
ручье воду, тотчас стали биваком. Стрелки принялись развьючивать мулов, а мы с Дерсу
по обыкновению отправились на разведку. Я
пошел вверх, а он вниз
по ключу.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками в беспорядке лежат на земле. В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути
по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны в кровь. Зная
по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к
ручью и
пошли по гальке.
Был конец марта. Солнышко стояло высоко на небе и
посылало на землю яркие лучи. В воздухе чувствовалась еще свежесть ночных заморозков, в особенности в теневых местах, но уже
по талому снегу,
по воде в
ручьях и
по веселому, праздничному виду деревьев видно было, что ночной холод никого уже запугать не может.
В полдень у
ручья я приказал остановиться. После чаю я не стал дожидаться, пока завьючат коней, и, сделав нужные распоряжения,
пошел вперед
по тропинке.
Повороты были так круты, что кони не могли повернуться и должны были делать обходы; через
ручьи следы
шли по бревну, и нигде тропа не спускалась в воду; бурелом, преграждавший путь, не был прорублен; люди
шли свободно, а лошадей обводили стороной.
С перевала мы спустились к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских слов: «папи» — то есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река,
по которой много леса».]. Речка эта принимает в себя справа и слева два горных
ручья. От места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и
идет по отношению к Сихотэ-Алиню под углом в 10°. Пройдя
по ней 4 км, мы стали биваком на берегу реки.
Предоставив им заниматься своим делом, я
пошел побродить
по тайге. Опасаясь заблудиться, я направился
по течению воды, с тем чтобы назад вернуться
по тому же
ручью. Когда я возвратился на женьшеневую плантацию, китайцы уже окончили свою работу и ждали меня. К фанзе мы подошли с другой стороны, из чего я заключил, что назад мы
шли другой дорогой.
Третий путь, который мы избрали,
идет прямо
по ручью Салингоу на Ли-Фудзин.
Обсудив наше положение, мы решили спуститься в долину и
идти по течению воды. Восточный склон хребта был крутой, заваленный буреломом и покрытый осыпями. Пришлось спускаться зигзагами, что отняло много времени.
Ручей, которого мы придерживались, скоро стал забирать на юг; тогда мы
пошли целиной и пересекли несколько горных отрогов.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь
по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа,
по которой мы
шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она
шла вверх
по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и
идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Перейдя через невысокий хребет, мы попали в соседнюю долину, поросшую густым лесом. Широкое и сухое ложе горного
ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я
пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял в магазинной коробке, и затвор не закрывался.
Характер растительности был тот же самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности если к ним еще примешивалось чертово дерево.
Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада —
ручьи с холодною водою.
Я своими глазами видал, как целые толпы крестьян и крестьянок, с метлами в руках, производили такое опаливание; они
шли по обеим сторонам нарочно пущенного и бегущего, как
ручей, огня, тушили его боковые разливы и давали ему надлежащее направление.
Находя во мне живое сочувствие, они с увлеченьем предавались удовольствию рассказывать мне: как сначала обтают горы, как побегут с них
ручьи, как спустят пруд, разольется полая вода,
пойдет вверх
по полоям рыба, как начнут ловить ее вятелями и мордами; как прилетит летняя птица, запоют жаворонки, проснутся сурки и начнут свистать, сидя на задних лапках
по своим сурчинам; как зазеленеют луга, оденется лес, кусты и зальются, защелкают в них соловьи…
Хорошо тоже весной у нас бывает. В городах или деревнях даже
по дорогам грязь и навоз везде, а в пустыне снег от пригреву только пуще сверкать начнет. А потом
пойдут по-под снегом
ручьи; снаружи ничего не видно, однако кругом тебя все журчит… И речка у нас тут Ворчан была — такая быстрая, веселая речка. Никуда от этих радостей идти-то и не хочется.
Во всю ночь, проведенную им в доме боярина Кручины,
шел проливной дождь, и когда он выехал на большую дорогу, то взорам его представились совершенно новые предметы: тысячи быстрых
ручьев стремились
по скатам холмов, в оврагах ревели мутные потоки, а низкие поля казались издалека обширными озерами.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором
иди по тропинке до часовни, что на Чеканском
ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову старухи и правой рукой, снизу вверх, ударил её
по лицу. Она не охнула и не сказала ни слова, а, наклонив голову, молча
пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа в два
ручья текла тёмная кровь.
Идя по следу ласки, я видел, как она гонялась за мышью, как лазила в ее узенькую снеговую норку, доставала оттуда свою добычу, съедала ее и снова пускалась в путь; как хорек или горностай, желая перебраться через родниковый
ручей или речку, затянутую с краев тоненьким ледочком, осторожными укороченными прыжками, необыкновенно растопыривая свои мягкие лапки, доходил до текучей воды, обламывался иногда, попадался в воду, вылезал опять на лед, возвращался на берег и долго катался
по снегу, вытирая свою мокрую шкурку, после чего несколько времени согревался необычайно широкими прыжками, как будто преследуемый каким-нибудь врагом, как норка, или поречина, бегая
по краям реки, мало замерзавшей и среди зимы, вдруг останавливалась, бросалась в воду, ловила в ней рыбу, вытаскивала на берег и тут же съедала…
День был холодный, пестрый,
по синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались в
ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами плыли вниз
по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами на плечах,
шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Парень без шапки следом
идёт и молчит. Прошли огороды, опустились в овраг, —
по дну его
ручей бежит, в кустах тропа вьётся. Взял меня чёрный за руку, смотрит в глаза и, смеясь, говорит...
Шли мы больше горами; оно хоть труднее, да зато безопаснее: на горах-то только тайга шумит да
ручьи бегут,
по камню играют. Житель, гиляк, в долинах живет, у рек да у моря, потому что питается рыбой, которая рыба в реки ихние с моря заходит, кытá называемая. И столь этой рыбы много, так это даже удивлению подобно. Кто не видал, поверить трудно: сами мы эту рыбу руками добывали.
— А на дворе дождь… Так и хлыщет, пылит,
ручьи пошли. Мы эту погоду клянем в поле, а им самое подходящее дело. Темно. Дождь
по крыше гремит, часовой в будку убрался да, видно, задремал. Окна без решеток. Выкинули они во двор свои узелки, посмотрели: никто не увидал. Полезли и сами…
Шли всю ночь. На заре вышли к реке, куда им было сказано, смотрят, а там — никого!
Мы обогнули деревню, спустились в минуту
по мостику, перекинутому через
ручей. Дорога
шла слегка в гору
по молоденькому лесу; деревья кизила, все красные от множества плодов, мешались с терном. Дорога была узкая, не более четырех человек могло
идти по ней рядом; вправо от нее, в кустах, были выкопаны ложементы, приготовленные на случай нападения турок на Попкиой.
Иду я
по узлеску, недалече отсюда, смотрю, а она стоит в балочке: подсучила платье и лопухом из
ручья воду черпает.
Была раз гроза сильная, и дождь час целый как из ведра лил. И помутились все речки, где брод был, там на три аршина вода
пошла, камни ворочает. Повсюду
ручьи текут, гул стоит
по горам. Вот как прошла гроза, везде
по деревне
ручьи бегут. Жилин выпросил у хозяина ножик, вырезал валик, дощечки, колесо оперил, а к колесу на двух концах кукол приделал.
Наладив тяжелые котомки, мы
пошли по ключику Чжанге Уоляни, представляющему собой горный
ручей километров в двадцать длиной и протекающему
по распадку между двумя отрогами главного водораздела.
Илька, обладавшая более тонким слухом, могла бы указать, в какой стороне шумит
ручей, если бы не то страшное оскорбление, которое так недавно нанесли ее старому и,
по ее мнению, больному отцу. Она машинально следовала за шагавшим отцом, ничего не видя, не слыша и не понимая. Ей было не до утомления и не до жажды. Всё уступало место сильному, молодому, справедливому гневу. Она
шла, глядела в землю и кусала верхнюю губу.
Чаща стала светлеть. Токарев вышел на край какой-то лощинки. Внизу вился болотистый
ручей, заросший осокою. Квакали лягушки.
По косогору
шла дорога и виднелся мостик. Этот, что ли?..
Телега сильно накренилась — сейчас упадет; на ноги Марьи Васильевны навалилось что-то тяжелое — это ее покупки. Крутой подъем на гору,
по глине; тут в извилистых канавах текут с шумом
ручьи, вода точно изгрызла дорогу — и уж как тут ехать! Лошади храпят. Ханов вылез из коляски и
идет по краю дороги в своем длинном пальто. Ему жарко.
И я ходил
по сверкающим улицам с поющими
ручьями, залитым золотом солнцем. Что это? Откуда эти новые, совсем другие люди? Я ли другой? Они ли другие? Откуда столько милых, красивых женщин? Ласково смотрели блестящие глаза, золотились нежные завитки волос над мягкими изгибами шей.
Шли гимназистки и гимназисты, светясь молодостью. И она — Катра. Вот вышла из магазина, щурится от солнца и рукою в светлой перчатке придерживает юбку… Царевна! Рабыня солнца! Теперь твой праздник!
С разбегу перепрыгнул через канаву и побежал навстречу ветру к лощине. Продираясь сквозь кусты, обрываясь и цепляясь за ветки, я скатился
по откосу к
ручью, перескочил его, полез на обрыв. Осыпалась земля, обвисали ветви под хватающимися руками. Я представлял себе, —
иду в атаку во главе революционных войск. Выкарабкался на ту сторону, вскочил на ноги.
Обозы прежним густым потоком двигались
по широкой колонной дороге. Эта дорога была заблаговременно проложена русскими, но была проложена так заблаговременно, что ко дню отступления добрая половина мостов сгнила и провалилась; обозы
шли мимо мостов, накатывая дороги прямо через русла замерзших
ручьев. Если бы была грязь, если бы были дожди?..
Восстанет буря великая, хлынут на тебя
ручьи дождевые, заскрипят
по лесу сосны столетния, повалятся деревья буреломныя, —
иди тропой Батыевой, пролагай стезю ко спасению, направляй стопы в чудный Китеж-град…
Дождик
шел с утра и казалось, что вот-вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительною остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и
ручьи текли
по колеям.
Борька
пошел купаться. Морщась от головной боли, он шагал
по мокрой траве рядом с маслянисто-черной дорогой, с водою в расползшихся колеях. На теплой грязи сидели маленькие оранжевые и лиловые бабочки, каких можно увидеть только на мокрых дорогах и у
ручьев. За парком широко подул с реки освежающий ветер, но сейчас же стих.