Неточные совпадения
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот ум его и
пошел прогуливаться и пришел в такое глубокое место, в котором и потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный
юноша,
о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у отца в задний двор, когда он бегал по земле без сапожек и с панталончиками на одной пуговке.
Все мы были чрезвычайно скандализированы. С урока
шли мы обыкновенно вместе в сопровождении, конечно, старших. Старшие
шли сзади, мы чинно, благовоспитанно, парами — впереди. Я искоса любовался на красивый профиль Лены, на ее немного откинутую надменную головку и на уверенную плавную походку. Этот раз разговор, конечно,
шел о невоспитанном
юноше.
Однако… если бы тогда кто-нибудь раскрыл передо мною, выражаясь метафорически, «завесу будущего» и показал бы мне их теми, каковы они теперь, я был бы разочарован. Лично я не был ни заносчив, ни тщеславен. Я не мечтал ни
о богатстве, ни
о карьере, ни
о славе. Вообще, право, я был
юноша довольно скромный. Если у меня были преувеличенные ожидания и гордость, то относились они к «моему поколению». Мне казалось, что во всех нас есть какие-то зачатки, какие-то завязи новой и полной жизни.
— Позвольте, господа, — восклицал Введенский, — чтобы правильнее относиться к делу, следует понять, что Ганзиер миф. Для каждого понимающего, что такое миф, несомненно, что когда
идет дело
о русском
юноше, получающем образование через сближение с иностранцами, то невольно возникает образ Ганзы, сообщившей нашим непочатым предкам свое образование. Во избежание некоторой сложности такого представления, миф уловляет тождественными звуками нужное ему олицетворение, и появляется Ганзиер миф.
В один вечер — злополучный вечер! — реверендиссиме Галушкинский, пригласив наставляемых им
юношей, Петруся и Павлуся (я не участвовал с ними по особенной, приятной сердцу моему причине,
о которой не умолчу в своем месте),
пошли на вечерницы и как ничего худого не ожидали и даже не предчувствовали, то и не взяли с собою других орудий, кроме палок для ради собак.
Везде являлись граждане в
шлемах и в латах; старцы сидели на великой площади и рассказывали
о битвах
юношам неопытным, которые вокруг их толпились, и еще в первый раз видели на себе доспехи блестящие.
Раскаяние, негодование на свою слабость показались на его чертах, и он коснулся до окна, трепет пробежал по его членам; казалось, что стучат у него в сердце, и седая голова привратника два раза повторяла уже свое приветствие сонными устами и спрашивала
о причине позднего прихода, прежде нежели
юноша вымолвил: «Отец мой,
иди к игумну, скажи, что у ворот стоит презренный грешник, что он умоляет принять его в монастырь, что он пришел обмыть ваши святые ноги и работать и трудиться».
От бедняка мысль сделаться богатым была бы так же далека, как желание пролезть сквозь игольные уши; столоначальник не думал бы критиковать распоряжений своего секретаря, как не критикует он наступления ночи после дня, и наоборот; даже какой-нибудь
юноша из мелкой сошки, посаженный за переписку бумаг, точно так не вздумал бы тогда мечтать
о подвигах,
о славе и т. п., как теперь не приходит ему в голову мечтать, например,
о превращении своем в крокодила, обитающего в Египте, или в допотопного мастодонта, открытого в северных льдах.
— Нет, это невозможно! невозможно! — закричал Василий Петрович, вскакивая со стула и бегая по комнате. — Слушай, Кудряшов, ведь ты губишь себя… Не говоря
о безнравственности… Я просто хочу сказать, что вас всех поймают на этом, и ты погибнешь, по Владимирке
пойдешь. Боже, боже, вот они, надежды, упования! Способный и честный
юноша — и вдруг…
Шел за городом один
юноша и увидел оленя, такого рослого и красивого, что до тех пор и не видывал. И захотел он угодить правителю: побежал в город, пришел в его палаты и сказал об олене слугам. Донесли
о том Аггею, и приказал он собираться на охоту.
Доблестные
юноши мало имеют человечества в груди и смотрят на все как-то официально, при всей видимой вражде своей ко всякой формалистике: они воображают, что человек
идет в сторону и делает подлости именно потому, что уж это такое его назначение, так сказать — должность, чтобы делать подлости; а не хотят подумать
о том, что, может быть, этому человеку и очень бы хотелось пройти прямо и не сделать подлости и он очень бы рад был, если б кто провел его прямой дорогой, — да не оказалось к тому близкой возможности.
— Господи, да ведь он — типичный пруссак! — вихрем пронеслось в голове
юноши и он сразу вспомнил то обстоятельство,
о котором давно уже ходили слухи в русской армии: немецкий император Вильгельм, после целого ряда пережитых его армией неудач на восточном и западном фронтах в борьбе с нашими и союзными войсками,
послал целые корпуса в Галицию на помощь австрийцам, терпевшим еще большие неудачи против русского войска.
Солдаты то и дело, несмотря на горячку боя, осведомлялись
о втором «дите». Онуфриев, тот несколько раз заставлял повторит Игоря рассказ обо всем происшедшем с «младшеньким разведчиком», как он называл иногда Милицу или Митю Агарина, и этими расспросами еще более бередил душу Игоря. Чтобы забыться хот немного,
юноша хватал винтовку, проворно заряжал ее и
посылал пулю за пулей туда, вдаль, где намечались при свете молодого утра синие мундиры и металлические каски немцев, соединившихся с их верными союзниками.
Коромыслов. Я, брат, даже Ментикова не выгоняю, а не то что такого доблестного
юношу, как ты. Просто отеческое попечение
о твоем же благе.
Идем, Екатерина Ивановна.
Юноша еще читал стихи.
Шла речь
о каких-то неслыханных «дерзаниях»,
о голых женских телах,
о громовых беседах с «братом-солнцем...
Старший сын царя Иоанна Васильевича — Иоанн — был любимцем отца.
Юноша занимался вместе с отцом государственными делами, проявлял в них ум и чуткость к
славе России. Во время переговоров
о мире, страдая за Россию, читая и горесть на лицах бояр, слыша, может быть, и всеобщий ропот, царевич, исполненный благородной ревности, пришел к отцу и потребовал, чтобы он
послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России.
— Подумай об этом, милая Зина, — продолжала графиня. — Дело
идет о жизни и смерти почти
юноши, одно твое слово может спасти или погубить его… Признаюсь тебе, что я дала ему слово, что уговорю тебя на это свидание… Это мой долг, а то бы он еще вчера наделал глупостей, которые могли кончиться смертью его или князя.
Один из главарей революционеров террористической партии, Игнатий Меженецкий, тот самый, который увлек Светлогуба в террористическую деятельность, пересылался из губернии, где его взяли, в Петербург. В той же тюрьме сидел и старик раскольник, видевший казнь Светлогуба. Его пересылали в Сибирь. Он все так же думал
о том, как и где бы ему узнать, в чем истинная вера, и иногда вспоминал про того светлого
юношу, который,
идя на смерть, радостно улыбался.