Неточные совпадения
Простаков. От которого она и на тот свет
пошла. Дядюшка ее, господин Стародум,
поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было
о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Ей хотелось спросить, где его барин. Ей хотелось вернуться назад и
послать ему письмо, чтобы он приехал к ней, или самой
ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие
о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как
ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и
о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить
о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой
пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Вскоре все заговорили
о Пугачеве. Толки были различны. Комендант
послал урядника с поручением разведать хорошенько обо всем по соседним селениям и крепостям. Урядник возвратился через два дня и объявил, что в степи верст за шестьдесят от крепости видел он множество огней и слышал от башкирцев, что
идет неведомая сила. Впрочем, не мог он сказать ничего положительного, потому что
ехать далее побоялся.
—
Еду мимо, вижу — ты подъехал. Вот что: как думаешь — если выпустить сборник
о Толстом, а? У меня есть кое-какие знакомства в литературе. Может — и ты попробуешь написать что-нибудь? Почти шесть десятков лет работал человек, приобрел всемирную
славу, а — покоя душе не мог заработать. Тема! Проповедовал: не противьтесь злому насилием, закричал: «Не могу молчать», — что это значит, а? Хотел молчать, но — не мог? Но — почему не мог?
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел
идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора
ехать в город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже
о том, как трудно найти себя в хаосе чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Все это совершилось удивительно быстро, а солдаты
шли все так же не спеша, и так же тихонько
ехала пушка — в необыкновенной тишине; тишина как будто не принимала в себя, не хотела поглотить дробный и ленивенький шум солдатских шагов, железное погромыхивание пушки, мерные удары подков лошади
о булыжник и негромкие крики раненого, — он ползал у забора, стучал кулаком в закрытые ворота извозчичьего двора.
«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли,
послать план построек, квартиру сдать, взять паспорт и
ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом,
о котором мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги, спать только ночью,
ехать, куда все
едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
На другой день он
послал узнать
о здоровье. Приказали сказать: «
Слава Богу, и просят сегодня кушать, а вечером все на фейерверк изволят
ехать, за пять верст».
Дела
шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались к выходу, а Софья Николаевна
поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на дачу, — доложили
о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час вернуться, а княгиню приняли.
Так и есть, как я думал: Шанхай заперт, в него нельзя попасть: инсургенты не пускают. Они дрались с войсками — наши видели. Надо
ехать, разве потому только, что совестно быть в полутораста верстах от китайского берега и не побывать на нем.
О войне с Турцией тоже не решено, вместе с этим не решено, останемся ли мы здесь еще месяц, как прежде хотели, или сейчас
пойдем в Японию, несмотря на то, что у нас нет сухарей.
Я знал
о приготовлениях;
шли репетиции, барон Крюднер дирижировал всем; мне не хотелось
ехать: я думал, что чересчур будет жалко видеть.
Спросили, когда будут полномочные. «Из Едо… не получено… об этом». Ну
пошел свое! Хагивари и Саброски начали делать нам знаки, показывая на бумагу, что вот какое чудо случилось: только заговорили
о ней, и она и пришла! Тут уже никто не выдержал, и они сами, и все мы стали смеяться. Бумага писана была от президента горочью Абе-Исен-о-ками-сама к обоим губернаторам
о том, что
едут полномочные, но кто именно, когда они
едут, выехали ли, в дороге ли — об этом ни слова.
— Ну, к отцу не хочешь
ехать, ко мне бы заглянул, а уж я тут надумалась
о тебе. Кабы ты чужой был, а то
о тебе же сердце болит… Вот отец-то какой у нас: чуть что — и
пошел…
— Давайте же поговорим, — сказала она, подходя к нему. — Как вы живете? Что у вас? Как? Я все эти дни думала
о вас, — продолжала она нервно, — я хотела
послать вам письмо, хотела сама
поехать к вам в Дялиж, и я уже решила
поехать, но потом раздумала, — бог знает, как вы теперь ко мне относитесь. Я с таким волнением ожидала вас сегодня. Ради бога, пойдемте в сад.
Дорогой он
ехал больше шагом, враскачку, глядел по сторонам, покуривал табак из коротенького чубучка и ни
о чем не размышлял; разве возьмет да подумает про себя: «Чертопхановы чего захотят — уж добьются! шалишь!» — и ухмыльнется; ну, а с прибытием домой
пошла статья другая.
— Я покоряюсь необходимостям (je me plie aux necessites). Он куда-то
ехал; я оставил его и
пошел вниз, там застал я Саффи, Гверцони, Мордини, Ричардсона, все были вне себя от отъезда Гарибальди. Взошла m-me Сили и за ней пожилая, худенькая, подвижная француженка, которая адресовалась с чрезвычайным красноречием к хозяйке дома, говоря
о счастье познакомиться с такой personne distinguee. [выдающейся личностью (фр.).] M-me Сили обратилась к Стансфильду, прося его перевести, в чем дело. Француженка продолжала...
Супруги
едут в город и делают первые закупки. Муж берет на себя, что нужно для приема гостей; жена занимается исключительно нарядами. Объезжают городских знакомых, в особенности полковых, и всем напоминают
о наступлении зимы. Арсений Потапыч справляется
о ценах у настоящих торговцев и убеждается, что хоть он и продешевил на первой продаже, но немного. Наконец вороха всякой всячины укладываются в возок, и супруги, веселые и довольные, возвращаются восвояси.
Слава Богу! теперь хоть кого не стыдно принять.
Этот благочестивый разговор подействовал на Аграфену самым успокаивающим образом. Она
ехала теперь по местам, где спасались свои раскольники-старцы и угодники,
слава о которых прошла далеко. Из Москвы приезжают на Крестовые острова. Прежде там скиты стояли, да разорены никонианами. Инок Кирилл рассказывал ей про схоронившуюся по скитам свою раскольничью святыню, про тихую скитскую жизнь и в заключение запел длинный раскольничий стих...
На следующий день (вчера было нельзя из-за праздника и позднего времени), проснувшись очень рано и вспомнив
о том, что ему нужно
ехать хлопотать
о Любкином паспорте, он почувствовал себя так же скверно, как в былое время, когда еще гимназистом
шел на экзамен, зная, что наверное провалится.
Очень странно, что составленное мною понятие
о межеванье довольно близко подходило к действительности: впоследствии я убедился в этом на опыте; даже мысль дитяти
о важности и какой-то торжественности межеванья всякий раз приходила мне в голову, когда я
шел или
ехал за астролябией, благоговейно несомой крестьянином, тогда как другие тащили цепь и втыкали колья через каждые десять сажен; настоящего же дела, то есть измерения земли и съемки ее на план, разумеется, я тогда не понимал, как и все меня окружавшие.
Долго мы
ехали большою дорогой и не заводили разговора. Мне все мерещился"кандауровский барин"."Чуть-чуть не увезли!" — как просто и естественно вылилась эта фраза из уст Николая Осипыча! Ни страха, ни сожаления, ни даже изумления. Как будто речь
шла о поросенке, которого чуть-чутьне задавили дорогой!
«Maman тоже поручила мне просить вас об этом, и нам очень грустно, что вы так давно нас совсем забыли», — прибавила она, по совету князя, в постскриптум. Получив такое деликатное письмо, Петр Михайлыч удивился и, главное, обрадовался за Калиновича. «О-о, как наш Яков Васильич
пошел в гору!» — подумал он и, боясь только одного, что Настенька не
поедет к генеральше, робко вошел в гостиную и не совсем твердым голосом объявил дочери
о приглашении. Настенька в первые минуты вспыхнула.
— Знаете что, — промолвила Марья Николаевна: она либо опять не расслышала Санина, либо не почла за нужное отвечать на его вопрос. — Мне ужасно надоел этот грум, который торчит за нами и который, должно быть, только и думает
о том, когда, мол, господа домой
поедут? Как бы от него отделаться? — Она проворно достала из кармана записную книжечку. —
Послать его с письмом в город? Нет… не годится. А! вот как! Это что такое впереди? Трактир?
И вот юнкера
едут по очень широкой улице. Александрову почему-то вспоминается давнишняя родная Пенза. Направо и налево деревянные дома об одном, реже
о двух окошках. Кое-где в окнах слабые цветные огоньки, что горят перед иконами. Лают собаки. Фотоген
идет все тише и тише, отпрукивая тонким учтивым голоском лошадей.
Раздраженный отказом, Бельтов начал ее преследовать своей любовью, дарил ей брильянтовый перстень, который она не взяла, обещал брегетовские часы, которых у него не было, и не мог надивиться, откуда
идет неприступность красавицы; он и ревновать принимался, но не мог найти к кому; наконец, раздосадованный Бельтов прибегнул к угрозам, к брани, — и это не помогло; тогда ему пришла другая мысль в голову: предложить тетке большие деньги за Софи, — он был уверен, что алчность победит ее выставляемое целомудрие; но как человек, вечно поступавший очертя голову, он намекнул
о своем намерении бедной девушке; разумеется, это ее испугало, более всего прочего, она бросилась к ногам своей барыни, обливаясь слезами, рассказала ей все и умоляла позволить
ехать в Петербург.
Мысль
ехать самой начинала мелькать в голове ее; она хотела уже
послать за соседом, отставным артиллерии капитаном, к которому обращалась со всеми важными юридическими вопросами, например,
о составлении учтивого объяснения, почему нет запасного магазина, и т. п.; она хотела теперь выспросить у него, где берут заграничные паспорты, в казенной палате или в уездном суде…
— Конечно, — убеждал меня Постельников, — ты не подумай, Филимоша, что я с тем только
о тебе и хлопотал, чтобы ты эти бумажонки отвез; нет, на это у нас теперь сколько угодно есть охотников, но ты знаешь мои правила: я дал тем нашим лондонцам-то слово с каждым знакомым, кто
едет за границу, что-нибудь туда
посылать, и потому не нарушаю этого порядка и с тобой; свези и ты им кой-что.
— Что бог велит, то и будет. Но теперь, боярин, дело
идет не
о том: по какой дороге нам
ехать? Вот их две: направо в лес, налево из лесу… Да кстати, вон
едет мужичок с хворостом. Эй, слушай-ка, дядя! По которой дороге выедем мы в отчину боярина Кручины-Шалонского?
— Ничего, ничего, брат… — продолжал
о. Христофор. — Бога призывай… Ломоносов так же вот с рыбарями
ехал, однако из него вышел человек на всю Европу. Умственность, воспринимаемая с верой, дает плоды, богу угодные. Как сказано в молитве? Создателю во
славу, родителям же нашим на утешение, церкви и отечеству на пользу… Так-то.
Но вот,
слава богу, навстречу
едет воз со снопами. На самом верху лежит девка. Сонная, изморенная зноем, поднимает она голову и глядит на встречных. Дениска зазевался на нее, гнедые протягивают морды к снопам, бричка, взвизгнув, целуется с возом, и колючие колосья, как веником, проезжают по цилиндру
о. Христофора.
И с тех пор Селиванов окончательно застрял в провинции, охранка запретила ему въезд и Москву, а там и слухи
о нем пропали. Вася получал от него приветствия через знакомых актеров и сам
посылал их с теми, кто
ехал служить в тот город, где был Селиванов, а потом следы его потерялись.
Сборы все время хорошие, несмотря на то, что все были увлечены войной и волновались, когда получались нерадостные известия. В один из призывов ополченцев я зашел случайно в Думу, где был прием, и заявил — даже совсем неожиданно для себя —
о желании
идти охотником, почти так же, как моему кунаку Are на его призыв
ехать с ним «туда-сюда гулять» я ответил: «
Едем».
А. М. Максимов сказал, что сегодня утром приехал в Москву И. Ф. Горбунов, который не откажется выступить с рассказом из народного быта, С. А. Бельская и В. И. Родон обещали дуэт из оперетки, Саша Давыдов споет цыганские песни, В. И. Путята прочтет монолог Чацкого, а П. П. Мещерский прямо с репетиции
поехал в «Щербаки» пригласить своего друга — чтеца П. А. Никитина,
слава о котором гремела в Москве, но на сцене в столице он ни разу не выступал, несмотря на постоянные приглашения и желание артистов Малого театра послушать его.
Мы с полчаса самым отчаянным образом бременили землю, и в течение всего этого времени я не имел никакой иной мысли, кроме:"А что бы такое съесть или выпить?"Не то чтобы я был голоден, — нет, желудок мой был даже переполнен, — а просто не
идет в голову ничего, кроме глупой мысли
о еде.
Я не заснул всю ночь, и в пять часов, решив, что не могу оставаться более в этом напряжении и сейчас же
поеду, я встал, разбудил сторожа, который мне прислуживал, и
послал его на лошадьми. В заседание я
послал записку
о том, что я по экстренному делу вызван в Москву; потому прошу, чтобы меня заменил член. В восемь часов я сел в тарантас и
поехал.
Письмо
шло довольно долго и пришло в деревню во время совершенной распутицы,
о которой около Москвы не могут иметь и понятия; дорога прорывалась на каждом шагу, и во всяком долочке была зажора, то есть снег, насыщенный водою;
ехать было почти невозможно.
—
Пойдем, Сеня, — сказал я. — Тоска…
Поедем домой, напьемся чаю и поболтаем
о хорошем.
— Хорошо, прощайте, только я в Париж не
поеду. Подумайте, мистер Астлей,
о том, что теперь будет у нас? Одним словом, генерал… и теперь это приключение с мисс Полиной, — ведь это на весь город
пойдет.
Ему писали, что, по приказанию его, Эльчанинов был познакомлен, между прочим, с домом Неворского и понравился там всем дамам до бесконечности своими рассказами об ужасной провинции и
о смешных помещиках, посреди которых он жил и живет теперь граф, и всем этим заинтересовал даже самого старика в такой мере, что тот велел его зачислить к себе чиновником особых поручений и пригласил его каждый день ходить к нему обедать и что, наконец, на днях приезжал сам Эльчанинов, сначала очень расстроенный, а потом откровенно признавшийся, что не может и не считает почти себя обязанным
ехать в деревню или вызывать к себе известную даму, перед которой просил даже солгать и сказать ей, что он умер, и в доказательство чего отдал
послать ей кольцо его и локон волос.
Шаховской со мной не согласился и уверял, что пиеса
пойдет отлично, забыв уже, что сейчас говорил
о невозможности
идти ей хорошо, и что он придаст огня Брянскому и Валберховой на вечерней репетиции, которая будет у него на квартире, куда и пригласил меня; но я, разумеется, не поверил его словам и не
поехал на его домашнюю репетицию.
Иван Иванович Ден
послал доктора рассказать все Антонию, а сам немедленно довел
о происшествии с Николаем Фермором до ведома великого князя. А Михаил Павлович сейчас велел призвать к себе Павла Федоровича Фермора и приказал ему немедленно
ехать в Варшаву и привезти «больного» в Петербург.
Хоть неловко было докучать моей даме после прощания, но я урвал минутку и
еду к ней, чтобы узнать: не был ли у ней мой несмысль или не слыхала ли
о нем чего-нибудь от того, к кому его
посылала.
— Мы?.. Мы малыми дорогами их обгоним всех… Хе-хе! Тут ведь дороги каждые десять минут… да. Я Пластунова
пошлю верхом
о двуконь, по-киргизски… Эх, жаль, у меня Воронка не стало! Вот была лошадь, скажу я вам, — золото, клад… На ней я сам по сту верст верхом делал на проход. Если бы жива была, сам на ней
поехал бы с заявкой… А мужичье-то, причинные-то мужики, что выделывают — слышали?
— Удивляюсь, что это от Могильниковой никого нет! — несколько раз повторял Флегонт Флегонтович, наводя справки
о прибывших партиях. — А они должны быть здесь… То есть, натурально, сама она не
поедет, а доверенного
пошлет. Уж тут недаром, не такая баба, чтобы маху дала. Пробойная баба, одним словом… Только что у нас будет — одному богу известно. Слышали: Агашков заводских лошадей выставил до самого Екатеринбурга, чтобы опередить всех с заявкой. И Кун тоже, и Кривополов…
Он, как я вам докладывал,
поехал в жидовский город и приехал туда поздно ночью, когда никто
о нем не думал, да прямо все до одной лавки и опечатал, и дал знать полиции, что завтра утром с ревизией
пойдет.
Поговорив весело
о приданом, которое по молодости Наташи не было приготовлено и за которым надобно было
ехать или
посылать в Москву, об отделе дочери и устройстве особой деревни, имеющей состоять из двухсот пятидесяти душ,
о времени, когда удобнее будет сыграть свадьбу, Болдухины пришли к тому, как теперь поступить с Шатовым, которому дано слово не говорить с дочерью об его намерении до его отъезда.
И, досадуя, что он не объяснился еще с Манюсей и что ему не с кем теперь поговорить
о своей любви, он
пошел к себе в кабинет и лег на диван. В кабинете было темно и тихо. Лежа и глядя в потемки, Никитин стал почему-то думать
о том, как через два или три года он
поедет зачем-нибудь в Петербург, как Манюся будет провожать его на вокзал и плакать; в Петербурге он получит от нее длинное письмо, в котором она будет умолять его скорее вернуться домой. И он напишет ей… Свое письмо начнет так: «Милая моя крыса…»
К этим-то людям — к Свиридовой и к ее мужу — я и решил обратиться с просьбой
о моем неуклюжем приятеле. Когда я приехал просить за него, Александра Ивановича, по обыкновению, не было дома; я застал одну Настасью Петровну и рассказал ей, какого мне судьба
послала малолетка. Через два дня я отвез к Свиридовым моего Овцебыка, а через неделю
поехал к ним снова проститься.
— Гм… А я только что проводил туда целую компанию. Там все собираются у цветочной беседки провожать Н-го. Он
едет, вы знаете… у него какая-то беда случилась там, в Одессе… Ваша кузина (он говорил
о блондинке) и смеется, и чуть не плачет, все разом, не разберешь ее. Она мне, впрочем, сказала, что вы за что-то сердиты на Н-го и потому не
пошли его провожать. Конечно, вздор?