Неточные совпадения
Красавина. Ну, его так его. Все это в наших руках. Вот у нас теперь и пированье
пойдет, дым
коромыслом. А там и вовсе свадьба.
— Ну, вот
слава Богу! три дня ходил как убитый, а теперь опять дым
коромыслом пошел!.. А что Вера: видел ты ее? — спросила Татьяна Марковна.
Часто, отправляясь на Сенную площадь за водой, бабушка брала меня с собою, и однажды мы увидели, как пятеро мещан бьют мужика, — свалили его на землю и рвут, точно собаки собаку. Бабушка сбросила ведра с
коромысла и, размахивая им,
пошла на мещан, крикнув мне...
Я намерялся
идти за нею вслед, как одна девка, по виду лет двадцати, а, конечно, не более семнадцати, положа мокрое свое платье на
коромысло,
пошла одною со мной дорогою.
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что душа у меня
коромыслом? И весь-то грех в мир
идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится. Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я говорю?.. И с этакою-то нечистою душой должен я скоро предстать туда, где и ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!
Напротив того, Феденька, как буян по натуре, действовал убеждением, так сказать, механическим: вспылит, подымет дым
коромыслом, порой чуть-чуть не убьет, но через десять минут опять успокоится и опять
пошел шутки шутить.
— А потом, вскоре, дочка с судебным следователем сбежала — тоже любимочка была. И тут дым
коромыслом у них
пошел; хотела было Марья Петровна и к губернатору-то на суд ехать и прошение подавать, да ночью ей, слышь, видение было: Савва Силыч, сказывают, явился, простить приказал. Ну, простила, теперь друг к дружке в гости ездят.
— Нынче они очень смирны сделались. Прежде, бывало, действительно, чуть что — и
пошел дым
коромыслом. А в последнее время так сократили себя, так сократили, что даже на удивление. Только и слов:"В нас, брат Семен, не нуждаются;
пошли в ход выродки да выходцы — ну, как-то они справятся, увидим". А впрочем, к часу карету приказали, чтобы готова была…
Из ворот по временам выходят с
коромыслами на плечах и, переваливаясь с ноги на ногу, проворно
идут за водой краснощекие и совсем уже без талии, но с толстыми задами мещанские девки, между тем как матери их тонкими, звонкими голосами перебраниваются с такими же звонкоголосыми соседками.
Та же пустота везде; разумеется, ему и тут попадались кой-какие лица; изнуренная работница с
коромыслом на плече, босая и выбившаяся из сил, поднималась в гору по гололедице, задыхаясь и останавливаясь; толстой и приветливой наружности поп, в домашнем подряснике, сидел перед воротами и посматривал на нее; попадались еще или поджарые подьячие, или толстый советник — и все это было так засалено, дурно одето, не от бедности, а от нечистоплотности, и все это
шло с такою претензией, так непросто: титулярный советник выступал так важно, как будто он сенатор римский… а коллежский регистратор — будто он титулярный советник; проскакал еще на санках полицеймейстер; он с величайшей грацией кланялся советникам, показывая озабоченно на бумагу, вдетую между петлиц, — это значило, что он едет с дневным к его превосходительству…
День был холодный, и оборванцы не
пошли на базар. Пили дома, пили до дикости. Дым
коромыслом стоял: гармоника, пляска, песни, драка… Внизу в кухне заядлые игроки дулись в «фальку и бардадыма», гремя медяками. Иваныч, совершенно больной, лежал на своем месте. Он и жалованье не ходил получать и не ел ничего дня четыре. Живой скелет лежал.
Но зато при первом звуке, раздавшемся в сенях, он быстро поднял голову и тотчас же обратился в ту сторону. Увидев жену, которая показалась на крылечке с
коромыслом и ведрами, он
пошел к ней навстречу, самодовольно ухмыляясь в бороду.
В этот день, вследствие холода, мало
пошло народу на базар. Пили уже второй день дома. Дым
коромыслом стоял: гармоники, пляска, песни, драка… целый ад… Внизу, в кухне, в шести местах играли в карты — в «три листа с подходцем».
Такой был зажига, подскочит и начнет указывать, что будто не так ту или эту карту переложил, ну и
пойдет опять дым
коромыслом.
По стенам фокусно лепились длинноусые китайцы, неся на
коромыслах цибики чая, на каждой полосе обоев было восемнадцать китайцев по два в ряд, один ряд
шёл к потолку, а другой опускался вниз.
— Чужие слова говоришь, миленький… У вас там дым
коромыслом идет, а я буду деньги платить?.. Знаю, все знаю… И Тарасу Ермилычу тоже скажи, чтобы перестал дурить. Наслушили всю округу… Очень уж расширился Тарас-то Ермилыч. Так ему и скажи, а теперь ступай с богом: за Поликарпа Тарасыча я не плательщик…
— Посмотри, — сказал он, наконец, жене, указывая пальцем на пыльную дорогу, — как ошибаемся мы, думая, что уж русский простолюдин непременно должен быть дюжий и здоровый: взгляни хоть вон на эту девку… вон, вон, что
идет по дороге с
коромыслом, еле-еле в ней душонка держится… какая худая и желтая!
Рыжов действительно срубил дерево по себе: через неделю он привел в город жену — ражую, белую, румяную, с добрыми карими глазами и с покорностью в каждом шаге и движении. Одета она была по-крестьянски, и
шли оба супруга друг за другом, неся на плечах
коромысло, на котором висела подвязанная холщовым концом расписная лубочная коробья с приданым.
— Ну! — сказал он наконец, тряхнув головой. — Что уж тут, сами понимаете: каторга не свой брат. Так уж… что было, чего не было… только в этот вечер
пошел у них в камере дым
коромыслом: обошли, околдовали, в лоск уложили и старшого, и надзирателя, и фершала. Старшой так, говорили, и не очухался… Сами знаете, баба с нашим братом что может сделать… А тут о головах дело
пошло… Притом же — сонного в хмельное подсыпали…
И девка с ведрами на
коромысле,
Идя домой извилистой тропинкой,
Оглянется с горы и станет слушать
И, рукавами слезы утирая,
Широкие измочит рукава...
— Лошадей!.. Погоню!.. — перебегая из горницы в горницу и взмахивая железным
коромыслом, неистово кричал Патап Максимыч. — Лошадей седлать!.. Всех работников на́ конь!.. Во все деревни
послать!.. Сбить весь народ!..
— Тащить ко мне… Я им задам!.. — задыхающимся голосом на весь дом закричал Патап Максимыч. Глаза кровью налились; засучив рукава рубахи, схватил он
коромысел и, дрожа всем телом,
пошел навстречу приехавшим.
И прачка, взвалив на плечо
коромысло, виляя боком,
пошла по тропинке прочь от пруда.
Пойдут всей гурьбой в концерт, в оперу, наслушаются музыки, и до пяти часов утра «пивное царство», поют хором каватины, спорят, иные ругают «итальянщину», дым
коромыслом, летят имена: Чайковский, Рубинштейн, Балакирев, Серов!
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто с полными ведрами на
коромысле, кто с кузовами спелых ягод, и все разодетые по праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были заткнуты широкие палицы, на головах их были шапки с овчиною опушкой, на ногах желтые лапти; некоторые из них
шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые модные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же — в пестряных паневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее, — а сзади златовышитыми подзатыльниками.
Да, завтра у нас
пойдет"дым
коромыслом". Это — выражение моей прелестной плясуньи. Я ее обожаю!
На дворе из просторной людской избы несся какой-то неопределенный шум и говор. Там, по приказанию князя Василия, дворня угощала «ратников», как назывались в то время нижние чины «опричины». В избе на самом деле
шел дым
коромыслом.
— Барин молодой проснулись! Бежать одевать их надо… Ахти беда, поднимет дым
коромыслом… Опять в училище свое опоздает! Кажинный день так-то: будишь его будишь, бровью не поведет, a потом к девяти часам, глядишь, и
пойдет гонка! Уж вы сами потрудитесь пройти в вашу комнату, барышня. Вот отсюда по коридору третья дверь на право. A я бегу!
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто с полными ведрами на
коромысле, кто с кузовами спелых ягод, и все разодетые по-праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были шапки с овчинной опушкой, на ногах желтелись лапти; некоторые из них
шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые, медные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же — в пестрядинных поневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее — а сзади злато-вышитыми подзатыльниками.