Неточные совпадения
Туда стекается народ: предметов потребления надобится все больше и больше, обозы
идут чаще
из Иркутска на прииски и обратно — и формируется
центр сильного народонаселения и деятельности.
Я, когда вышел
из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом
центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте,
шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами
пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас
идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого рода воеводам.
Я не знал, какое я занимаю положение в отношении
центра города; постояв, подумав и выбрав
из своего фланелевого костюма все колючие шарики и обобрав шлепки липкого теста, которое следовало бы запретить, я
пошел вверх, среди относительной темноты.
— Бороду сорву. — И, обратясь к
центру свалки, глядя на Ваньку Лошадь, который не мог вырваться
из атлетических рук «барина», заорал диким голосом: — Стой, дьяволы!.. — и
пошел, и
пошел.
Семенов открыл отяжелевшие веки, и в сизом тумане душной камеры перед ним обрисовалось красное лицо с горящими глазами. Кто-то сидел на нарах, обнявшись с пьяной простоволосой арестанткой, которая покачивалась и, нагло ухмыляясь по временам, заводила пьяную песню. Большинство арестантов спало, но в
центре камеры
шла попойка. Увидев все это, Семенов тотчас же опять сомкнул глаза, и двоившееся сознание затуманилось. «Это был только сон», — думалось ему во сне об этой картине
из действительности.
—
Из центра послали нас в Крым, целую партию ответственных работников… А ты работаешь с нами?
— Да уж позвольте и мне слово вставить, когда на то дело
пошло… — тонким, почти детским голоском сказал необыкновенно большой и толстый купец, весь состоящий
из шаров и полушарий: круглый живот, женская округлая грудь, надутые, как у купидона, щеки и стянутые к
центру кружочком розовые губы.
— Ну что? Не так я говорил? Откуда мы машины возьмем, — ткацкие там, прядильные и разные другие? Весь век из-за границы будем выписывать? Вот почему весь
центр внимания должен уделиться на чугун, на сталь, на машины. Научимся машины делать, тогда будет тебе и сатинет на рубашку, и драп на пальто. Ну, спасибо вам.
Пойдем, ребята… А то, может, с нами чайку попьете, товарищ Ратникова?
Омертвение природы и та дурная ее материализация, в силу которой все существа мира попали во власть необходимости и не находят выхода
из состояния ограниченности, все
пошло от падения человека, от дурного перемещения иерархического
центра природы.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал
славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов
из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую
центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.