Неточные совпадения
«Пей, вахлачки, погуливай!»
Не
в меру было весело:
У каждого
в груди
Играло чувство новое,
Как будто выносила их
Могучая
волнаСо дна бездонной пропасти
На свет, где нескончаемый
Им уготован пир!
Из этих
волн звуков очертывалась у него
в фантазии какая-то музыкальная поэма: он силился уловить тайну создания и три утра бился, изведя толстую тетрадь нотной бумаги. А когда
сыграл на четвертое утро написанное, вышла… полька-редова, но такая мрачная и грустная, что он сам разливался
в слезах,
играя ее.
Снова вспыхнул огонь, но уже сильнее, ярче, вновь метнулись тени к лесу, снова отхлынули к огню и задрожали вокруг костра,
в безмолвной, враждебной пляске.
В огне трещали и ныли сырые сучья. Шепталась, шелестела листва деревьев, встревоженная
волной нагретого воздуха. Веселые, живые языки пламени
играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды
в небе улыбались искрам, маня к себе.
Волны все бежали и плескались, а на их верхушках, закругленных и зыбких,
играли то белая пена, то переливы глубокого синего неба, то серебристые отблески месяца, то, наконец, красные огни фонарей, которые какой-то человек, сновавший по воде
в легкой лодке, зажигал зачем-то
в разных местах, над морем…
— Случилась интересная вещь, — ответил я, желая узнать, что скажут другие. — Когда я
играл, я был исключительно поглощен соображениями игры. Как вы знаете, невозможны посторонние рассуждения, если
в руках каре.
В это время я услышал — сказанные вне или внутри меня — слова: «Бегущая по
волнам». Их произнес незнакомый женский голос. Поэтому мое настроение слетело.
Мы шли очень легко по мокрому песку, твердо убитому
волнами; и часа через два-три наткнулись на бивак. Никто даже нас не окликнул, и мы появились у берегового балагана, около которого сидела кучка солдат и
играла в карты,
в «носки», а стоящие вокруг хохотали, когда выигравший хлестал по носу проигравшего с веселыми прибаутками. Увидав нас, все ошалели, шарахнулись, а один бросился бежать и заорал во все горло...
А море — дышит, мерно поднимается голубая его грудь; на скалу, к ногам Туба, всплескивают
волны, зеленые
в белом,
играют, бьются о камень, звенят, им хочется подпрыгнуть до ног парня, — иногда это удается, вот он, вздрогнув, улыбнулся —
волны рады, смеются, бегут назад от камней, будто бы испугались, и снова бросаются на скалу; солнечный луч уходит глубоко
в воду, образуя воронку яркого света, ласково пронзая груди
волн, — спит сладким сном душа, не думая ни о чем, ничего не желая понять, молча и радостно насыщаясь тем, что видит,
в ней тоже ходят неслышно светлые
волны, и, всеобъемлющая, она безгранично свободна, как море.
Илья следил, как неощутимые чёрные
волны пытаются залить его, и долго
играл так, широко раскрытыми глазами прощупывая тьму, точно ожидая поймать
в ней взглядом что-то…
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее
играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными
волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было
в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали
в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла
в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Над ними небо, серое, ровно затянутое тучами, и лодкой
играет мутно-зеленое море, шумно подбрасывая ее на
волнах, пока еще мелких, весело бросающих
в борта светлые, соленые брызги.
Море проснулось. Оно
играло маленькими
волнами, рождая их, украшая бахромой пены, сталкивая друг с другом и разбивая
в мелкую пыль. Пена, тая, шипела и вздыхала, — и все кругом было заполнено музыкальным шумом и плеском. Тьма как бы стала живее.
К нему, на золотой песок,
Играть я
в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они, перед дождем,
Волны касалися крылом.
Где-то
играла музыка; из оврага, густо поросшего ельником, веяло смолистым запахом; лес расстилал
в воздухе свой сложный, сочный аромат; лёгкие душистые
волны тёплого ветра ласково плыли к городу;
в поле, пустынном и широком, было так славно, тихо и сладко-печально.
И пустынное море смеялось,
играя отраженным солнцем, и легионы
волн рождались, чтоб взбежать на песок, сбросить на него пену своих грив, снова скатиться
в море и растаять
в нем.
Усталое солнце томно погружало лицо свое
в средиземные
волны, раскаляя длинную полосу на море, которое готово было вспыхнуть, Несколько забытых, опоздалых лучей солнца
играли на крестах храмов христианских; Александрия была тогда поклонница Христова, придавая чистой религии его свои неоплатонические оттенки и свою мистическую теургию Прокла и Аполлония.
Горячие лучи солнца переливаются на верхушках
волн золотистым блеском, заливают часть горизонта, где порой белеют
в виде маленьких точек паруса кораблей, и
играют на палубе «Коршуна», нежа и лаская моряков. Ровный норд-ост и влага океана умеряют солнечную теплоту. Томительного зноя нет; дышится легко, чувствуется привольно среди этой громадной волнистой морской равнины.
Года три назад я был
в Греции. Наш пароход отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике. Солнце село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки.
В теплой дымке медленно вздымались и опускались тяжелые массы воды. Пароход резал
волны,
в обеденном зале ярко горели электрические огни,
в салоне
играли Шопена. Я стоял на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
И опять наступает тишина… Ветер гуляет по снастям, стучит винт, хлещут
волны, скрипят койки, но ко всему этому давно уже привыкло ухо, и кажется, что все кругом спит и безмолвствует. Скучно. Те трое больных — два солдата и один матрос, — которые весь день
играли в карты, уже спят и бредят.
Вообрази, что ты океанская
волна, которая вечно
играет и живет только
в игре, — вот эта, которую сейчас я вижу за стеклом и которая хочет поднять наш «Атлантик»…
Мне вдруг сделалось так не по себе, точно я беседовал с самим паном Твардовским, и я захотел себя приободрить. Я еще далее отошел от карточного стола к закусочному и позамешкался с приятелем, изъяснявшим по-своему слово «мистик», а когда меня через некий час
волною снова подвинуло туда, где
играли в карты, то я застал уже талию
в руках Августа Матвеича.
Играют волны страусовых перьев; переливается блеск золота
в блеск алмазов; бархаты пышут яркостью своих цветов; черные соболи нежатся на женских коленках.
Александра Яковлевна только что встала, и
в утреннем негляже казалась утопающей
в волнах тончайшего батиста и дорогих кружев, сквозь которые
в подобающих местах просвечивало ее выхоленное, атласное, розовое тельце. С тех пор как мы покинули ее
в Шестово, она пополнела и посвежела, красивое личико приобрело выражение большей самоуверенности и даже игривого нахальства. Она сидела, грациозно откинувшись на спинку chaise-longue и капризно
играла миниатюрными ножками, обутыми
в шитые золотом китайские туфельки.
Валя жалел бедную русалочку, которая так любила красивого принца, что пожертвовала для него и сестрами, и глубоким, спокойным океаном; а принц не знал про эту любовь, потому что русалка была немая, и женился на веселой принцессе; и был праздник, на корабле
играла музыка, и окна его были освещены, когда русалочка бросилась
в темные
волны, чтобы умереть.