Неточные совпадения
— Господа. Его сиятельс… —
старик не договорил слова, оно окончилось тихим удивленным свистом сквозь
зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле двое рабочих с винтовками в руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и толстый, седобородый генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде — тише.
Четверо крупных людей умеренно пьют пиво, окутывая друг друга дымом сигар; они беседуют спокойно, должно быть, решили все спорные вопросы. У окна два
старика, похожие друг на друга более, чем братья, безмолвно играют в карты. Люди здесь угловаты соответственно пейзажу. Улыбаясь, обнажают очень белые
зубы, но улыбка почти не изменяет солидно застывшие лица.
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда в лес или шел на реку, в кусты, в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу целый день или слушает полоумного
старика, который живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему в рот без
зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
— Ну вот и прекрасно. Садитесь, мы еще только за рыбой, — с трудом и осторожно жуя вставными
зубами, проговорил
старик Корчагин, поднимая на Нехлюдова налитые кровью без видимых век глаза. — Степан, — обратился он с полным ртом к толстому величественному буфетчику, указывая глазами на пустой прибор.
Старик странно засмеялся, оскалив сплошные
зубы.
Старик сидел на корточках, жмурил свои потемневшие маленькие глаза и торопливо, но осторожно, наподобие зайца (у бедняка не было ни одного
зуба), жевал сухую и твердую горошину, беспрестанно перекатывая ее со стороны на сторону.
Правда, некогда правильные и теперь еще приятные черты лица его немного изменились, щеки повисли, частые морщины лучеобразно расположились около глаз, иных
зубов уже нет, как сказал Саади, по уверению Пушкина; русые волосы, по крайней мере все те, которые остались в целости, превратились в лиловые благодаря составу, купленному на Роменской конной ярмарке у жида, выдававшего себя за армянина; но Вячеслав Илларионович выступает бойко, смеется звонко, позвякивает шпорами, крутит усы, наконец называет себя старым кавалеристом, между тем как известно, что настоящие
старики сами никогда не называют себя
стариками.
В особенности поражали испорченные
зубы («от чаев, да от сахаров, да от трубочек!» — говорили
старики), так что это нередко даже служило препятствием при отправлении рекрутской повинности.
— Пропади, образ сатаны, тут тебе нет места! — И, зашипев и щелкнув, как волк,
зубами, пропал чудный
старик.
— Ничего, светленько живете, отец Макар… Дай бог так-то всякому. Ничего, светленько… Вот и я вырос на ржаном хлебце, все
зубы съел на нем, а под старость захотел пшенички. Много ли нужно мне,
старику?
— Ты, крупа, по какой-такой причине объявился здесь? — сердито спросил его писарь, все еще имевший на
старика «
зуб».
В восемьдесят лет у Родиона Потапыча сохранились все
зубы до одного, и он теперь искренне удивлялся, как это могло случиться, что вышибло «диомидом» сразу четыре
зуба. На лице не было ни одной царапины. Другого разнесло бы в крохи, а
старик поплатился только передними
зубами. «Все на счастливого», как говорили рабочие.
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся.
Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда белых
зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь ударила его кулаком в живот.
Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз по затылку и убежала.
— А наши-то тулянки чего придумали, — трещала участливо Домнушка. — С ног сбились, всё про свой хлеб толкуют. И всё старухи… С заводу хотят уезжать куда-то в орду, где земля дешевая. Право… У самих
зубов нет, а своего хлеба захотели, старые… И хохлушек туда же подманивают, а доведись до дела, так на снохах и поедут. Удумали!.. Воля вышла, вот все и зашевелились: кто куда, — объясняла Домнушка. — Старики-то так и поднялись, особенно в нашем Туляцком конце.
Старик поднял собаку на задние лапы и всунул ей в рот свой древний, засаленный картуз, который он с таким тонким юмором назвал «чилиндрой». Держа картуз в
зубах и жеманно переступая приседающими ногами, Арто подошел к террасе. В руках у болезненной дамы появился маленький перламутровый кошелек. Все окружающие сочувственно улыбались.
Петр Петрович Змеищев,
старик лет шестидесяти, в завитом парике и с полною челюстью
зубов, как у щуки, сидит на диване; сбоку, на втором кресле, на самом его кончике, обитает Федор Герасимыч Крестовоздвиженский.
— Я… за рыбой… — бормотал Александр, едва шевеля губами.
Зубы у него стучали один о другой.
Старик был вовсе не страшен, но Александр, как и всякий вор, пойманный на деле, дрожал, как в лихорадке.
По-видимому,
старик одичал в бездействии, потому что он встретил нас сердито и процедил сквозь
зубы: нелегкая спозаранку принесла!
— А потом Дмитриев-Мамонов и наконец
Зубов… И каждому-то умел
старик Державин комплимент сказать!
Он умилялся её правдивостью, мягким задором, прозрачным взглядом ласковых глаз и вспоминал её смех — негромкий, бархатистый и светлый. Смеясь, она почти не открывала рта, ровный рядок её белых
зубов был чуть виден; всегда при смехе уши у неё краснели, она встряхивала головой, на щёки осыпались светлые кудри, она поднимала руки, оправляя их; тогда
старик видел, как сильно растёт её грудь, и думал...
Она спросила так серьёзно, что
старик, усмехнувшись помимо воли, предложил ей сесть. Шаркая ногою о пол, она смотрела в лицо Кожемякина прозрачно-синими глазами, весело оскалив
зубы, и просила о чём-то, а он, озадаченный её смелостью, плохо понимая слова, мигал утомлёнными глазами и бормотал...
Ведь она нищая, и отец ее из простых, сын казака уральского, Федьки
Зуба; хоть сам и дослужился до чинов и при больших местах был, а ничего не нажил: всё протранжирил на столы да на пиры, да на дочкины наряды;
старик еле жив, на ладан дышит, а детей-то куча: от двух жен — шесть человек.
— Ты не наш! не по-нашему лопочешь, чорт! — кричал на него
старик, оскаливая корешки своих
зубов.
При этом Глеб лукаво покосился в ту сторону, где находился приемыш. Гришка стоял на том же месте, но уже не скалил
зубы. Смуглое лицо его изменилось и выражало на этот раз столько досады, что Глеб невольно усмехнулся; но
старик по-прежнему не сказал ему ни слова и снова обратился к сыну.
— В наше время об этом не думали! — говорит
старик с птичьим носом и черной сигарой в
зубах.
— Отсюда начинается другая история, синьоры, прошу внимания, — это лучшая история моей долгой жизни! Рано утром, за день до свадьбы,
старик Джиованни, у которого я много работал, сказал мне — так, знаете, сквозь
зубы — ведь речь шла о пустяках!
— Истинная любовь, — сказал
старик, оборотись и обнажая широкой улыбкой белые
зубы, — бьет в сердце, как молния, и нема, как молния, — знаешь?
Мы не любим, синьор, когда о наших делах пишут в газетах языком, в котором понятные слова торчат редко, как
зубы во рту
старика, или когда судьи, эти чужие нам люди, очень плохо понимающие жизнь, толкуют про нас таким тоном, точно мы дикари, а они — божьи ангелы, которым незнаком вкус вина и рыбы и которые не прикасаются к женщине!
Холодные, крючковатые пальцы касались шеи Лунёва, — он, стиснув
зубы, отгибал свою голову назад и всё сильнее встряхивал лёгкое тело
старика, держа его на весу.
— Скажи, — спросил он, оскалив
зубы, — зачем я врать буду? Я
старика у тебя видел.
Возмущенный до глубины души, Фома стиснул
зубы и ушел от Маякина, еще глубже засунув руки в карманы. Но
старик вскоре снова заговорил о Медынской.
Длинный, тонкий нос, загнутый книзу, точно спрятаться хотел в белых усах;
старик шевелил губами, из-под них сверкали желтые, острые
зубы.
Старик улыбался, и обломки
зубов во рту его вызвали у Фомы острую мысль: «Многих, видно, ты загрыз…»
Эта самоуверенность, эта непоколебимая хвастливость взорвали Фому. Засунув руки в карманы, чтобы не ударить
старика, он выпрямился на стуле и в упор заговорил, стиснув
зубы...
— Я? Все равно мне… Я к тому, что барственно как-то, когда сигара… Я просто так сказал, — смешно мне… Этакий солидный старичина, борода по-иностранному, сигара в
зубах… Кто такой? Мой сынишка — хе-хе-хе! —
Старик толкнул Тараса в плечо и отскочил от него, как бы испугавшись, — не рано ли он радуется, так ли, как надо, относится к этому полуседому человеку? И он пытливо и подозрительно заглянул в большие, окруженные желтоватыми припухлостями, глаза сына.
Яков Тарасович, маленький, сморщенный и костлявый, с черными обломками
зубов во рту, лысый и темный, как будто опаленный жаром жизни, прокоптевший в нем, весь трепетал в пылком возбуждении, осыпая дребезжащими, презрительными словами свою дочь — молодую, рослую и полную. Она смотрела на него виноватыми глазами, смущенно улыбалась, и в сердце ее росло уважение к живому и стойкому в своих желаниях
старику…
— Не даешься ты… а то я бы тебя приласкал! — лениво проговорил
старик, оскаливая
зубы.
От смеха морщины
старика дрожали, каждую секунду изменяя выражение лица; сухие и тонкие губы его прыгали, растягивались и обнажали черные обломки
зубов, а рыжая бородка точно огнем пылала, и звук смеха был похож на визг ржавых петель.
В лавку устало опускался шум улицы, странные слова тали в нём, точно лягушки на болоте. «Чего они делают?» — опасливо подумал мальчик и тихонько вздохнул, чувствуя, что отовсюду на него двигается что-то особенное, но не то, чего он робко ждал. Пыль щекотала нос и глаза, хрустела на
зубах. Вспомнились слова дяди о
старике...
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты
старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на
зубах.
Он, видимо, гордился своим участием в них и с видимой радостью рассказывал, как они вместе с этим самым знакомым сделали раз пьяные в Кунавине такую штуку, что ее надо было рассказать шопотом, и что приказчик захохотал на весь вагон, а
старик тоже засмеялся, оскалив два желтые
зуба.
— Нет, Александр Дмитрич! — говорил
старик, покачивая головою, — рано ли, поздно ли, а несдобровать нашему селу; чай, злодеи-то больно на нас
зубы грызут.
Однажды — это было в ясный осенний день, перед вечером —
старик Цыбукин сидел около церковных ворот, подняв воротник своей шубы, и виден был только его нос и козырек от фуражки. На другом конце длинной лавки сидел подрядчик Елизаров и рядом с ним школьный сторож Яков,
старик лет семидесяти, без
зубов. Костыль и сторож разговаривали.
У
старика всегда была склонность к семейной жизни, и он любил свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в
зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила,
старик только умилялся и бормотал...
Вон, кажись, сцепились — драка; ступай сюда!» Долговязый белокурый парень стоит, оскалив
зубы, перед седым
стариком, увешанным кнутами, варежками, кушаками, который ругается на все бока и чуть не лезет парню в бороду.
Вот хоть бы молодка эта, хохлушка, что заметила
старику насчёт тугой мошны. Молчит,
зубы сжаты, тёмное от загара лицо её сердито и в глазах острый гнев. Спросишь её о чём-нибудь — отвечает резко, точно ножом ткнёт.
— Доктора врут, — сказал бухгалтер; все засмеялись. — Ты не верь им, — продолжал он, польщенный этим смехом. — В прошлом году, в посту, из барабана
зуб выскочил и угораздил прямо в
старика Калмыкова, в голову, так что мозг видать было, и доктор сказал, что помрет; одначе, до сих пор жив и работает, только после этой штуки заикаться стал.
Последним живым человеком из ожиговского дома ушла Авдотья Мироновна, воспитанная по-монашески, и
старик остался в своем доме, как последний гнилой
зуб во рту.
Старик ухватил своим пальцем, как подвижным крючком, горлышко бутылки и дрожащей рукой поднес его ко рту. Долго цедил он по каплям сквозь
зубы водку, потом передал бутылку Бузыге, утерся рукавом и спросил с деланной развязностью...
— Видишь, сестрица какая, — продолжал
старик, засмеявшись и показав два ряда своих белых, целых до единого
зубов. — Милуйтесь, родные мои! Хороша ль у тебя сестрица, барин? скажи, отвечай! На, смотри-ка, как щеки ее полымем пышат. Да оглянись же, почествуй всему свету красавицу! Покажи, что болит по ней ретивое!