Неточные совпадения
Но мне было все равно, и если бы тут был и Матвей, то я наверно бы отвалил ему целую горсть
золотых, да так и хотел, кажется, сделать, но, выбежав на
крыльцо, вдруг вспомнил, что я его еще давеча отпустил домой.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая
золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под
крыльца и попал под ноги бабушке.
Один раз, бродя между этими разноцветными, иногда
золотом и серебром вышитыми, качающимися от ветра, висячими стенами или ширмами, забрел я нечаянно к тетушкину амбару, выстроенному почти середи двора, перед ее окнами; ее девушка, толстая, белая и румяная Матрена, посаженная на крылечке для караула, крепко спала, несмотря на то, что солнце пекло ей прямо в лицо; около нее висело на сошках и лежало по
крыльцу множество широких и тонких полотен и холстов, столового белья, мехов, шелковых материй, платьев и т. п.
Володя надевает синий фрак с бронзовыми пуговицами,
золотые часы и лакированные сапоги; к
крыльцу подают фаэтон папа, Николай откидывает фартук, и Володя с St.
Утром, после переклички, фельдфебель Рукин читает приказ: «По велению государя императора встречающие его части Московского гарнизона должны быть выведены без оружия. По распоряжению коменданта г. Москвы войска выстроятся шпалерами в две шеренги от Курского вокзала до Кремля. Александровское военное училище займет свое место в Кремле от
Золотой решетки до Красного
крыльца. По распоряжению начальника училища батальон выйдет из помещения в 11 час.».
Старики Багровы со всем семейством вышли на
крыльцо; Арина Васильевна в шелковом шушуне [Шушун — женская верхняя одежда; большею частью короткая кофта, шубейка.] и юбке, в шелковом гарнитуровом с
золотыми травочками платке на голове, а Степан Михайлыч в каком-то стародавнем сюртуке, выбритый и с платком на шее, стояли на верхней ступеньке
крыльца; один держал образ Знамения божьей матери, а другая — каравай хлеба с серебряной солонкой.
Но и те из заслуженных артистов, которые бы имели право и даже по рангу обязаны были бы быть в Успенском, все-таки никогда не меняли этих стоптанных каменных плит вековечного
крыльца на огни и
золото парада.
Коляска подкатывала к
крыльцу, где уже стояли встречавшие, а в коляске молодой офицер в белой гвардейской фуражке, а рядом с ним — незабвенная фигура — жандармский полковник, с седой головой, черными усами и над черными бровями знакомое
золотое пенсне горит на солнце.
Было полное белое утро с
золотой полосой, перерезавшей кремовое
крыльцо института, когда профессор покинул микроскоп и подошел на онемевших ногах к окну. Он дрожащими пальцами нажал кнопку, и черные глухие шторы закрыли утро, и в кабинете ожила мудрая ученая ночь. Желтый и вдохновенный Персиков растопырил ноги и заговорил, уставившись в паркет слезящимися глазами...
Наступило принужденное молчание. Со стороны прииска, по тропам и дорожкам, брели старатели с кружками в руках; это был час приема
золота в конторе. В числе других подошел, прихрамывая, старый Заяц, а немного погодя показался и сам «губернатор». Федя встречал подходивших старателей самыми злобными взглядами и как-то забавно фукал носом, точно старый кот. Бучинского не было в конторе, и старатели расположились против
крыльца живописными группами, по два и по три человека.
Воротился старик ко старухе
Что же он видит? Высокий терем
На
крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках
золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные слуги;
Она бьет их, за чупрун таскает.
Говорит старик своей старухе:
«Здравствуй, барыня сударыня дворянка!
Чай, теперь твоя душенька довольна».
На него прикрикнула старуха,
На конюшне служить его послала.
Чуть только стали у боярского
крыльца дрожащие с устали ноги принесших ее коней, сквозь грязно-серые облака
золотыми стрелами упал пук вечернего солнца и, как бы благословив прибытие боярышни, снова закрылся.
Каркунов. Да вижу, как не видать, чудак, вижу. Старайся, старайся. Забыт не будешь. А племянник, кум, слов-то я, слов не подберу, как нахвалиться. Я за ним как за каменной стеной! Как он дядю бережет! Приедет с дядей в трактир, сам прежде дяди пьян напьется!
Золотой парень,
золотой! Едем ночью домой, кто кого везет — неизвестно, кто кого держит-не разберешь. Обнявшись едем всю дорогу, пока нас у
крыльца дворники не снимут с дрожек.
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы с иконами, с крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
Вот стряпчие царевы! Вот он сам!
В венце и в бармах, в
золотой одежде,
С державою и скипетром в руках!
Как он идет! Все пали на колени —
Между рядов безмолвных он проходит
Ко Красному
крыльцу — остановился —
Столпились все — он говорит к народу…
Через великую силу взобралась она на высокое крутое
крыльцо часовни. На паперти присела на скамейку и маленько вздохнула. Затем вошла в часовню, сотворила уставной семипоклонный начал, замолитвовала начи́н часов и села на свое игуменское место, преклонясь на посох, окрашенный празеленью с
золотыми разводами…
Доложат, что построились, выйдет на
крыльцо во всем наряде: в алом бархатном кафтане, шитом
золотом, камзоле с серебряными блестками, в парике по плечам, в треугольной шляпе, в красной кавалерии и при шпаге.
— Вот к
крыльцу подают две кареты
золотые, все в стеклах, как жар горят. Экой осмеричок!.. А шоры, видно, из кована
золота! Знать, сама государыня изволит ехать, а когда она едет, не велят стоять на дворцовой площади.
Такое же, или почти такое же чувство шевельнулось в душе Николая Леопольдовича, когда он подошел к парадному
крыльцу и дернул за блестевшую, как
золото, медную ручку звонка.
Так, незадолго до времени нашего рассказа, в 1576 году, при приеме польского посла, присланного Стефаном Баторием, не только дворец переполнен был боярами в блестящих одеждах, но на
крыльце и в проходах до набережной палаты у педория Благовещенского собора размещены были во множестве гости, купцы и приказные, все в
золотых одеждах. На площади расставлено было возникшее при Иоанне войско — стрельцы с ружьями.
На Макаровом Кругу пулкувник Антоний, в
золотом шитом кунтуше, вечером принял команду, поверил присутствующих, и на ночь вся компания человек до 100 отправилась в фольварк Черноручье к помещику Маковецкому, где был готов ужин и хозяин встретил их на
крыльце с хлебом и солью.
— Чудные видения обступили меня теперь, — отвечал Конрад. — Я видел край, доселе неведомый мне. Каменная зубчатая стена белелась на берегу реки; за стеною, на горе, рассыпаны были белокаменные палаты, с большими
крыльцами, с теремами, с башенками, и множество храмов Божиих с
золотыми верхами в виде пылающих сердец; на крестах их теплился луч восходящего солнца, а крыши горели, подобно латам рыцаря; в храмах было зажжено множество свечей. Я слышал: в них пели что-то радостное; но то были песни неземные…
Сама государыня смотрела на шествие среди множества народа из раззолоченной кареты, за которою тянулся ряд других карет всевозможной формы, с
крыльцами по бокам, похожих на веера, в которых сидели напудренные вельможные царедворцы в бархатных и атласных кафтанах, украшенных
золотом.