Неточные совпадения
Прямо против дверей стояла высокая кровать с штофным пологом; кругом ее, на небольших скамейках, сидели Власьевна и несколько ближних сенных девушек; одни перенизывали дорогие монисты из крупных бурмитских
зерен, другие разноцветными шелками и
золотом вышивали в пяльцах.
— Куда ему! Нет! Таких, как я, покуда еще только несколько человек, но мы уже двинули свои хозяйства, и вот вам результаты: это моя пшеница. Вы не читали: я уже получил здесь за мое
зерно золотую медаль. Мне это дорого, так же как упорядочение наших славянских княжеств, которое повредил берлинский трактат, — но в чем мы не виноваты, в том и не виноваты, а в нашем хозяйском деле нам никто не указ. Пройдемтесь еще раз к моей витринке.
На Смоленскую владычицу, на родительское мое благословенье ризу червонного
золота справлю с жемчугами, с бурмицкими
зернами, с дорогими каменьями!
Вместо мертвой девушки, вместо призрака горийской красавицы я увидела трех сидевших на полу горцев, которые при свете ручного фонаря рассматривали куски каких-то тканей. Они говорили тихим шепотом. Двоих из них я разглядела. У них были бородатые лица и рваные осетинские одежды. Третий сидел ко мне спиной и перебирал в руках крупные
зерна великолепного жемчужного ожерелья. Тут же рядом лежали богатые,
золотом расшитые седла, драгоценные уздечки и нарядные, камнями осыпанные дагестанские кинжалы.
Громадный иконостас с множеством образов в драгоценных окладах, осыпанных семицветными каменьями и бурминными
зернами, в которых переливался всеми цветами радуги мягкий свет
золотой лампады, спускавшейся с потолка на
золотых же цепочках, занимал передний угол девичьей опочивальни, в которую мы дерзновенно проникли по праву бытописателя.
— Чтобы мне поручить вашу счетную книгу? Ведь я знаю тройное правило, а это правило
золотое, пригодно во всех случаях жизни, говаривал мне учитель. Хотите, я вам сочту, сколько у вас
зерен соли в магазине? Положим, в фунте столько-то
зерен, в пуде столько-то фунтов, в куле — пудов, в магазине — кулей. Проэкзаменуйте-ка меня.
Княжич подносил к огню то цепь
золотую с медвежьими головками или чешуйчатый
золотой пояс, то жуковины (перстни) яхонтовые и изумрудные, то крестики, монисты, запястья, запонки драгоценные; любовался ими, надевал ожерелья себе на шею и спрашивал дьяка, идут ли они к нему; брал
зерна бурмицкие и лалы в горсть, пускал их, будто дождь, сквозь пальцы, тешился их игрою, как настоящее дитя, — и вдруг, послышав голос в ближней комнате, бросил все кое-как в ларец.
Крышка со звоном отскочила и перед глазами Григория Семеновича заискрились и запрыгали мириады цветных искр. Чего-чего тут не было! Бурмицкие
зерна, изумрудные «запоны» и «привесы», алмазные и яхонтовые заняться,
золотые перстни с самоцветными камнями.