Очевидно, Аксинья крепко держала в своих руках женолюбивое сердце Бучинского и вполне рассчитывала на свои силы; высокая грудь, румянец во всю щеку, белая, как молоко, шея и неистощимый запас
злого веселья заставляли Бучинского сладко жмурить глаза, и он приговаривал в веселую минуту: «От-то пышная бабенка, возьми ее черт!» Кум не жмурил глаза и не считал нужным обнаруживать своих ощущений, но, кажется, на его долю выпала львиная часть в сердце коварной красавицы.
Неточные совпадения
Кожемякин видит, как всё, что было цветисто и красиво, — ловкость, сила, удаль, пренебрежение к боли, меткие удары, острые слова, жаркое, ярое
веселье — всё это слиняло, погасло, исчезло, и отовсюду,
злою струёй, пробивается тёмная вражда чужих друг другу людей, — та же непонятная вражда, которая в базарные дни разгоралась на Торговой площади между мужиками и мещанами.
Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава.
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше сил.
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав
зло.
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кощеево седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси
веселье полегло.
—
Злой стал, — осторожно заметила Наталья. — А сколько в нём
веселья было…
Нет-то
злей, постылее
Злой сиротской доли,
Злее горя лютого,
Тяжелей неволи.
Всем на свете праздничек,
Тебе не
веселье!..
Буйной ли головушке
Без вина похмелье!
Молодость не радует,
Красота не тешит;
Не зазноба-девушка —
Горе кудри чешет.
Эх, попел бы я веселых песен!
Да кому их в нашем месте нужно?
Город для
веселья — глух и тесен,
Все живут в нем злобно и недужно.
В городе у нас — как на погосте —
Для всего готовая могила.
Братцы мои!
Злую склоку бросьте,
Чтобы жить на свете легче было!
— Сам понимаю это, — отвечал Самоквасов. — Да ведь невест на базаре не продают, а где ее, хорошую-то, сыщешь? Девушки ведь все ангелы Божьи, откуда же
злые жены берутся? Жену выбирать — что жеребей метать, — какая попадется. Хорош жеребей вынется — век проживешь в
веселье и радости, плохой вынется — пожалуй, на другой же день после свадьбы придется от жены давиться либо топиться.
Не бывал вот чапуринский зять, то-то при нем было
веселье: изломала, слышь, сердечного
злая жена железным аршином.
Отец — это бог; сыновья — это люди; именье — это жизнь. Люди думают, что они могут жить одни, без бога. Одни из этих людей думают, что жизнь им дана затем, чтобы веселиться этой жизнью. Они веселятся и проматывают жизнь, а как придет время умирать, не понимают, зачем была дана жизнь такая,
веселье которой кончается страданьями и смертью. И эти люди умирают, проклиная бога и называя его
злым, и отделяются от бога. Это первый сын.