Неточные совпадения
Самгин молчал. Длительно и еще более шумно солдат
вздохнул еще раз и, тыкая палкой
землю, пошел прочь, в сторону станции.
А она, отворотясь от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится на месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в
землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает лучшие дни, Райского-юношу, потом
вздохнет, очнется — и опять к нему…
Приказчик тяжело
вздохнул и потом опять стал улыбаться. Теперь он понял. Он понял, что Нехлюдов человек не вполне здравый, и тотчас же начал искать в проекте Нехлюдова, отказывавшегося от
земли, возможность личной пользы и непременно хотел понять проект так, чтобы ему можно было воспользоваться отдаваемой
землей.
Ночь была такая тихая, что даже осины замерли и не трепетали листьями. В сонном воздухе слышались какие-то неясные звуки, точно кто-то
вздыхал, шептался, где-то капала вода, чуть слышно трещали кузнечики. По темному небу, усеянному тысячами звезд, вспыхивали едва уловимые зарницы. Красные блики от костра неровно ложились по
земле, и за границей их ночная тьма казалась еще чернее.
Его предки, держа шляпу и кланяясь в пояс, обсчитывали рыцаря; качая головой и
вздыхая, говорили они соседям о своей бедности, а между тем потихоньку зарывали деньги в
землю.
Земля как будто
вздыхала, и что-то подымалось от нее к небу, как клубы жертвенного фимиама.
От этой злой угрозы на нее повеяло мертвым холодом. Она ничего не сказала в ответ Исаю, только взглянула в его маленькое, усеянное веснушками лицо и,
вздохнув, опустила глаза в
землю.
Перегоренский (смеется горько и потом
вздыхает). Итак, нет правды на
земле! Великий господи! зде предстоит раб лукавый и ленивый (указывая на Алексея Дмитрича), который меня же обзывает ябедником и кляузником…
Я от страха даже мало на
землю не упал, но чувств совсем не лишился, и ощущаю, что около меня что-то живое и легкое, точно как подстреленный журавль, бьется и
вздыхает, а ничего не молвит.
Каждогодно, накануне великой пятницы, он приглашал батюшку, выслушивал евангельское сказание,
вздыхал, воздевал руки, стукался лбом в
землю, отмечал на свече восковыми катышками число прочитанных евангелий и все-таки ровно ничего не понимал.
Бабий говор, пьяный рев мужиков, звонкие крики детей, пение басовитой гармоники — все сливается густым гулом, мощно
вздыхает неутомимо творящая
земля.
Замрут голоса певцов, — слышно, как
вздыхают кони, тоскуя по приволью степей, как тихо и неустранимо двигается с поля осенняя ночь; а сердце растет и хочет разорваться от полноты каких-то необычных чувств и от великой, немой любви к людям, к
земле.
Она глубоко
вздохнула, приглаживая ногою
землю.
А мужики больше
вздыхают: очень-де трудно жить на
земле этой; бог — не любит, начальство — не уважает, попы — ничему не учат, самим учиться — охоты нет, и никак невозможно понять, на что мы родились и какое удовольствие в Тупом Углу жить?
Шёл он, как всегда, теснясь к стенам и заборам, задевая их то локтем, то плечом, порою перед ним являлась чёрная тень, ползла по
земле толчками, тащила его за собою, он следил за её колебаниями и
вздыхал.
Ночь росла и крепла, наполняясь странными тихими звуками. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва
вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от
земли, бледнел и всё обильнее лил на степь голубоватую мглу…
Да, были и раньше случаи, засматривались на красавицу-молодку добрые молодцы, женатые и холостые, красивые были, только никому ничего не досталось:
вздохнет Татьяна Власьевна, опустит глаза в
землю — и только всего.
Пораженный этим неожиданным зрелищем, прохожий стоял уже несколько минут неподвижно на одном месте, как вдруг слабый, едва слышный стон долетел до его слуха, и в то же время ему показалось, что среди большой груды тел, в том самом месте, где поперечная дорога выходила на поляну, кто-то приподнял с усилием голову и,
вздохнув тяжело, опустил ее опять на
землю.
Едва зайдет солнце и
землю окутает мгла, как дневная тоска забыта, все прощено, и степь легко
вздыхает широкою грудью.
— Были леса по дороге, да, это — было! Встречались вепри, медведи, рыси и страшные быки, с головой, опущенной к
земле, и дважды смотрели на меня барсы, глазами, как твои. Но ведь каждый зверь имеет сердце, я говорила с ними, как с тобой, они верили, что я — Мать, и уходили,
вздыхая, — им было жалко меня! Разве ты не знаешь, что звери тоже любят детей и умеют бороться за жизнь и свободу их не хуже, чем люди?
Когда ночная тьма и сырость охватили Лунёва, он глубоко
вздохнул, остановился и посмотрел в небо, почти чёрное, низко опустившееся к
земле, похожее на закопчённый потолок тесной и душной комнаты.
— Боже мой, боже! — тяжело
вздыхала Матица. — Что же это творится на свете белом? Что будет с девочкой? Вот и у меня была девочка, как ты!.. Зосталась она там, дома, у городи Хороли… И это так далеко — город Хорол, что если б меня и пустили туда, так не нашла бы я до него дороги… Вот так-то бывает с человеком!.. Живёт он, живёт на
земле и забывает, где его родина…
Прикрыты рубахою женской,
Звенели вериги на нем;
Постукал дурак деревенской
В морозную
землю колом,
Потом помычал сердобольно,
Вздохнул и сказал: «Не беда!
На вас он работал довольно,
И ваша пришла череда!
Даже Линочка в такие ночи не сразу засыпала и, громко жалуясь на бессонницу,
вздыхала, а Саша, приходилось, слушал до тех пор, пока вместо сна не являлось к нему другое, чудеснейшее: будто его тело совсем исчезло, растаяло, а душа растет вместе с гулом, ширится, плывет над темными вершинами и покрывает всю
землю, и эта
земля есть Россия.
Когда ноги невинной жертвы коснулись до
земли, когда грудь ее
вздохнула свободно, то казак повторил прежние свои вопросы.
Я шёл в немом восхищении перед красотой природы этого куска
земли, ласкаемого морем. Князь
вздыхал, горевал и, бросая вокруг себя печальные взгляды, пытался набивать свой пустой желудок какими-то странными ягодами. Знакомство с их питательными свойствами не всегда сходило ему с рук благополучно, и часто он со злым юмором говорил мне...
Ему вспомнилась другая
земля, — просторная
земля золотых пашен, он
вздохнул; на лестнице затопали, захихикали, он снова прыгнул в кровать, открылась дверь, шуршал шёлк лент, скрипели башмаки, кто-то, всхлипывая, плакал; звякнул крючок, вложенный в пробой.
Вздыхал ветер, и дрожали огни фонарей, а казалось — дрожит темно-серое небо, засевая
землю мелким, как пыль, октябрьским дождем. Мокрая проститутка тащила вверх по улице пьяного, держа его под руку, толкая, он что-то бормотал, всхлипывал. Женщина утомленно и глухо сказала...
Ушёл я тихонько. Как поднялся на
землю и
вздохнул чистым воздухом, опьянел от радости, голова закружилась. Сырой весь, как в погребе был. А он, Мардарий, четвёртый год там сидит!
— О-о-ух! о-о-ох! — могуче
вздыхала толпа, приседая, натягивая веревки и снова быстро выпрямляясь, как бы готовая оторваться от
земли и взлететь на воздух.
Руки рабочих выпустили веревки, и они слабо повисли вдоль копра, а рабочие грузно опустились тут же на
землю, отирая пот, тяжело
вздыхая, поводя спинами, щупая плечи и наполняя воздух глухим ропотом, похожим на рычание большого раздраженного зверя.
С поля налетал холодный ветер, принося мелкую пыль отдаленного дождя. В окнах домов уже вспыхивали желтые огни. По времени надо бы к вечерне звонить, а колокола не слышно, город облегла жуткая тишина, только ветер
вздыхал и свистел, летая над крышами домов, молча прижавшихся к сырой и грязной
земле.
— Ах ты, господи, —
вздохнул Николай, угрюмо опустив голову. — Не в силу мне отказаться-то от вашей
земли, прямо — не могу… Так всё обдумано, так это просто выходит у меня…
Но, рассмотрев его черты,
Не чуждые той красоты
Невыразимой, но живой,
Которой блеск печальный свой
Мысль неизменная дала,
Где всё, что есть добра и зла
В душе, прикованной к
земле,
Отражено как на стекле,
Вздохнувши всякий бы сказал,
Что жил он меньше, чем страдал.
— Там, вы знаете, — умиленно шептал Чистяков, — там в Христиании Бьернсону заживо памятник поставили. И Ибсену. И они каждый день… мимо ходят и видят это. Господи! Хоть бы только коснуться той благородной
земли, хоть бы только раз
вздохнуть тем воздухом!.. Грудь у меня слабая, чахотка, говорят, может быть. Умереть бы там.
— Премудрости Господней исполнена
земля! — набожно молвила Виринея. — Так вот оно, море-то, какое… Пространное и глубокое, в нем же гадов несть числа, — глубоко
вздохнув, добавила она словами псалтыря.
Сидел Стуколов, склонив голову, и, глядя в
землю, глубоко
вздыхал при таких ответах. Сознавал, что, воротясь после долгих странствий на родину, стал он в ней чужанином. Не то что людей, домов-то прежних не было; город, откуда родом был, два раза дотла выгорал и два раза вновь обстраивался. Ни родных, ни друзей не нашел на старом пепелище — всех прибрал Господь. И тут-то спознал Яким Прохорыч всю правду старого русского присловья: «Не временем годы долги — долги годы отлучкой с родной стороны».
— Вы передайте своим друзьям, — произнес он, — что хотел бы теперь многое сказать им. Но не могу сейчас. Время гонений скоро минет. Страна
вздохнет… Не я, но вы увидите уже лучшую
землю…
Я чувствую, как
земля внизу, оттаивая, шлет свои пары кверху, и дышит, и
вздыхает, как
вздыхает человек после долгого, тяжелого сна.
В щелку между двумя половинками ширмы видно, как дама подходит к аналою и делает земной поклон, затем поднимается и, не глядя на священника, в ожидании поникает головой. Священник стоит спиной к ширмам, а потому я вижу только его седые кудрявые волосы, цепочку от наперсного креста и широкую спину. А лица не видно.
Вздохнув и не глядя на даму, он начинает говорить быстро, покачивая головой, то возвышая, то понижая свой шёпот. Дама слушает покорно, как виноватая, коротко отвечает и глядит в
землю.
Тогда говорили
вздыхая: «Ах! мать моя, каков этот иностранный немец Миних, прислал сюда только одну молдаванскую княжну, а, сказывают наши, полонил их тысячу, да отослал к своим, в немецкую
землю, — ну съела бы его зубами!»
Ядра со страшным свистом летали вокруг него, в нескольких шагах от него лопнула граната и осыпала его
землею, но он даже не двинулся с места, а продолжал,
вздыхая, произносить...
— Эка благодать-то какая! —
вздохнул полной грудью Кудиныч, порядком-таки уставший от довольно далекого путешествия, между тем как отставной сержант шагал бодро и весело. — Прилечь теперь на траву-то, из
земли сила в тебя потянется могучая, здорово…
— Увы! —
вздохнул Потемкин. — Дай Бог, чтобы сюда не пришли татары предать все огню и мечу. Бог спас меня — я никогда этого не забуду — Он дозволил, чтобы я собрал все войска, находившиеся за Бугом. Чудо, что до сих пор удержал за собою столько
земли.
— Клевета и злословие — естественные спутники добродетели на
земле… — отвечал,
вздыхая и опустив глаза в
землю, аббат. — Мы, иезуиты, поборники старых порядков, стражи Христовой церкви и охранители монархических начал. При теперешнем настроении умов, зараженных зловредным учением якобинцев, естественно, мы не можем встречать повсюду никого иного, как злейших врагов.
Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до
земли и, тяжело
вздохнув, опустил свою седую голову.
— Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, Господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, Господи Иисус Христос — помилуй и спаси нас! — заключил он, поклонился в
землю, встал,
вздохнул и сел на свою солому. — Вот так-то. Положи, Боже, камушком, подними калачиком, — проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
Вдруг явно и немного страшно опустела
земля — это значило, что Юрий Михайлович поднялся с
земли на своем «Ньюпоре». Но странно! — даже не дрогнуло сердце, не сделало лишнего удара: так непоколебимо было величие счастья. Вот с шумом он пронесся над самой ее головою: делал первый круг, поднимаясь, но и тут не забилось сильнее ее сердце. Обратив лицо вверх, как и все на
земле, она смотрела на восходящие круги аэроплана и только тихонько, с усмешкой,
вздохнула: «Ну конечно, теперь он меня не видит! Высоко!»