Неточные совпадения
Я не обращал внимание
на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались
на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни слова — из любопытства. Мне
хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения.
Он утвердительно кивнул головою. Домой идти не
хотелось, он вышел
на берег реки и, медленно шагая, подумал...
Сколько раз он подъезжал к
берегу, глядя
на противоположную сторону! Как
хотелось ему вскочить
на этом коне
на отваливающий паром и взобраться
на гору, узнать, спросить…
Зачем же, говорю я, так пусты и безжизненны эти прекрасные
берега? зачем так скучно смотреть
на них, до того, что и выйти из каюты не
хочется? Скоро ли же это все заселится, оживится?
Я все мечтал — и давно мечтал — об этом вояже, может быть с той минуты, когда учитель сказал мне, что если ехать от какой-нибудь точки безостановочно, то воротишься к ней с другой стороны: мне
захотелось поехать с правого
берега Волги,
на котором я родился, и воротиться с левого;
хотелось самому туда, где учитель указывает пальцем быть экватору, полюсам, тропикам.
Я еще не был здесь
на берегу — не
хочется, во-первых, лазить по голым скалам, а во-вторых, не в чем: сапог нет, или, пожалуй, вон их целый ряд, но ни одни нейдут
на ногу.
Другие говорят, что если они плавают долго в море, им
хочется берега; а поживут
на берегу,
хочется в море.
Мы часто повадились ездить в Нагасаки, почти через день. Чиновники приезжали за нами всякий раз, хотя мы просили не делать этого, благо узнали дорогу. Но им все еще
хочется показывать народу, что иностранцы не иначе как под их прикрытием могут выходить
на берег.
Мне так
хотелось перестать поскорее путешествовать, что я не съехал с нашими в качестве путешественника
на берег в Петровском зимовье и нетерпеливо ждал, когда они воротятся, чтоб перебежать Охотское море, ступить наконец
на берег твердой ногой и быть дома.
Адмирал потому более настаивал
на этом, что всем офицерам
хотелось быть
на берегу.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что
на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не
хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только
на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть
берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже меркнуть.
На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Китаец торопил нас. Ему
хотелось поскорее добраться до другой фанзы, которая, по его словам, была еще в 12 км. И действительно, к полудню мы нашли эту фанзочку. Она была пустая. Я спросил нашего вожатого, кто ее хозяин. Он сказал, что в верховьях Имана соболеванием занимаются китайцы, живущие
на берегу моря, дальше, вниз по реке, будут фанзы соболевщиков Иодзыхе, а еще дальше
на значительном протяжении следует пустынная область, которая снова оживает немного около реки Кулумбе.
В скучные минуты, когда не
хотелось читать, я толковал с жандармами, караулившими меня, особенно с стариком, лечившим меня от угара. Полковник в знак милости отряжает старых солдат, избавляя их от строю,
на спокойную должность
беречь запертого человека, над ними назначается ефрейтор — шпион и плут. Пять-шесть жандармов делали всю службу.
Тут,
на берегу, овладевают не мысли, а именно думы; жутко и в то же время
хочется без конца стоять, смотреть
на однообразное движение волн и слушать их грозный рев.
Я тебе, читатель, позабыл сказать, что парнасский судья, с которым я в Твери обедал в трактире, мне сделал подарок. Голова его над многим чем испытывала свои силы. Сколь опыты его были удачны, коли хочешь, суди сам; а мне скажи
на ушко, каково тебе покажется. Если, читая, тебе
захочется спать, то сложи книгу и усни.
Береги ее для бессонницы.
Выйдя
на намывную полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались
на фоне зари, затканной в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали
на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря
на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел
на плавник и стал любоваться природой.
Хотелось виденное запечатлеть в своем мозгу
на всю жизнь.
Вместо ответа Вася схватил камень и запустил им в медного заводовладельца. Вот тебе, кикимора!.. Нюрочке тоже
хотелось бросить камнем, но она не посмела. Ей опять сделалось весело, и с горы она побежала за Васей, расставив широко руки, как делал он.
На мосту Вася набрал шлаку и заставил ее бросать им в плававших у
берега уток. Этот пестрый стекловидный шлак так понравился Нюрочке, что она набила им полные карманы своей шубки, причем порезала руку.
Ночевать мы должны были в татарской деревне, но вечер был так хорош, что матери моей
захотелось остановиться в поле; итак, у самой околицы своротили мы немного в сторону и расположились
на крутом
берегу маленькой речки.
Отцу моему
захотелось узнать, отчего потекла наша лодка; ее вытащили
на берег, обернули вверх дном и нашли, что у самой кормы она проломлена чем-то острым; дыра была пальца в два шириною.
Река, задержанная плотиной, была широка и неподвижна, как большой пруд. По обеим ее сторонам
берега уходили плоско и ровно вверх.
На них трава была так ровна, ярка и сочна, что издали
хотелось ее потрогать рукой. Под
берегами в воде зеленел камыш и среди густой, темной, круглой листвы белели большие головки кувшинок.
Или вот возвращаешься ночью домой из присутствия речным
берегом, а
на той стороне туманы стелются, огоньки горят, паром по реке бежит, сонная рыба в воде заполощется, и все так звонко и чутко отдается в воздухе, — ну и остановишься тут с бумагами
на бережку и самому тебе куда-то шибко
хочется.
Меня почти до слез волнует красота ночи, волнует эта баржа — она похожа
на гроб и такая лишняя
на просторе широко разлившейся реки, в задумчивой тишине теплой ночи. Неровная линия
берега, то поднимаясь, то опускаясь, приятно тревожит сердце, — мне
хочется быть добрым, нужным для людей.
Хочется крикнуть
на берег какие-то ласковые, добрые слова, —
на берег и
на баржу.
Было и еще много плохого для меня, часто мне
хотелось убежать с парохода
на первой же пристани, уйти в лес. Но удерживал Смурый: он относился ко мне все мягче, — и меня страшно пленяло непрерывное движение парохода. Было неприятно, когда он останавливался у пристани, и я все ждал — вот случится что-то, и мы поплывем из Камы в Белую, в Вятку, а то — по Волге, я увижу новые
берега, города, новых людей.
Вопрос оказался достаточно разъясненным. Мне, правда, очень
хотелось еще разузнать, каким образом гнев артели так неожиданно изменил свое направление и артельная гроза, вместо Ивахина, обрушилась
на совершенно нейтральную тюлинскую физиономию, но в это время с другого
берега опять послышался призыв...
Полина Андреевна. Вы не
бережете себя. Это упрямство. Вы — доктор и отлично знаете, что вам вреден сырой воздух, но вам
хочется, чтобы я страдала; вы нарочно просидели вчера весь вечер
на террасе…
Паньке
захотелось самому это попробовать. Он стал
на воротца, взял шестик да, шаля, и переехал
на ту сторону, а там сошел
на берег Голованов дом посмотреть, потому что уже хорошо забрезжило, а между тем Голован в ту минуту и кричит с той стороны; «Эй! кто мои ворота угнал! назад давай!»
Бабаев. Лукерья Даниловна, кажется, кто-то идет. Сделайте одолжение, посмотрите там
на берегу: мне не
хотелось бы, чтобы нас здесь видели вместе.
Она не ответила ему, задумчиво следя за игрой волн, взбегавших
на берег, колыхая тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны в сторону, корма, вздымаясь и падая в воду, хлопала по ней. Звук был громкий и досадливый, — точно баркасу
хотелось оторваться от
берега, уйти в широкое, свободное море и он сердился
на канат, удерживавший его.
Ей
хотелось остаться одной и думать. Присутствие мужа, даже спящего, стесняло ее. Выйдя
на палубу, она невольно села
на то же самое место, где сидела раньше. Небо стало еще холоднее, а вода потемнела и потеряла свою прозрачность. То и дело легкие тучки, похожие
на пушистые комки ваты, набегали
на светлый круг луны и вдруг окрашивались причудливым золотым сиянием. Печальные, низкие и темные
берега так же молчаливо бежали мимо парохода.
Берега всем
хотелось,
берега и новых впечатлений! [Самый длительный переход «Коршуна» («Калевалы») за время плавания был от Порто-Гранде до Батавии и продолжался без захода в порты 73 дня. Ю. Ф. Лисянский
на «Неве» в 1806 году сделал переход под парусами, продолжавшийся 142 дня. — Ред.]
Некоторое нетерпение замечается и среди матросов, и они все чаще и чаще спрашивают: «Долго ли еще плыть до места?» Им, видимо,
хочется, как говорят моряки, «освежиться», то есть погулять и выпить
на берегу.
Все выходили
на палубу и становились во фронт расфранченные, с веселыми лицами. Еще бы! Почти два месяца не видали
берега! Всем
хочется погулять, посмотреть
на зелень, повидать чужой город и… выпить вволю.
Точно такие же впечатления переживал и Володя. Несмотря
на то что он старался не поддаваться скуке и добросовестно занимался, много читал и не оставлял занятий с матросами, все-таки находили минуты хандры и неодолимого желания перелететь в Офицерскую и быть со своими… Длинный переход с вечно одними и теми же впечатлениями, в обществе одних и тех же лиц казался ему под конец утомительным. И ему, как и всем,
хотелось берега,
берега.
Я лезла к ней по ее каменистым уступам и странное дело! — почти не испытывала страха. Когда передо мною зачернели в сумерках наступающей ночи высокие, полуразрушенные местами стены, я оглянулась назад. Наш дом покоился сном
на том
берегу Куры, точно узник, плененный мохнатыми стражниками-чинарами. Нигде не видно было света. Только в кабинете отца горела лампа. «Если я крикну — там меня не услышат», — мелькнуло в моей голове, и
на минуту мне сделалось так жутко, что
захотелось повернуть назад.