Неточные совпадения
— А Яшвин хотел приехать нынче утром с Войтовым, — сказал Вронский; — кажется, что он выиграл с Певцова всё и даже больше того, что тот может
заплатить, — около шестидесяти
тысяч.
Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид и неказистого, но за которого Ноздрев божился, что
заплатил десять
тысяч.
— Как на что? да ведь я за него
заплатил десять
тысяч, а тебе отдаю за четыре.
— Как же, пошлем и за ним! — сказал председатель. — Все будет сделано, а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом я вас прошу. Приятели мои не должны
платить. — Сказавши это, он тут же дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели, кажется, хорошее действие на председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок было почти на сто
тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем большого удовольствия и наконец сказал...
— Павел Иванович! Я могу его заложить в ломбард в двадцать пять
тысяч, понимаете ли это? Тогда я получаю двадцать пять
тысяч и имение при мне. Продаю я единственно затем, что мне нужны скоро деньги, а при закладке была бы проволочка, надобно бы
платить приказным, а
платить нечем.
— Да послушай, ты не понимаешь: ведь я с тебя возьму теперь всего только три
тысячи, а остальную
тысячу ты можешь
заплатить мне после.
Второй год как он пристает ко мне, чтоб я взял у него эту
тысячу, а ему бы по шести процентов
платил.
— То есть они —
платят, но требуют скидки в 50
тысяч франков, а я хочу получить все двести.
— Ужас! ужас! — твердил он, зажимая уши и убегая от изумленных дворников. Прибавив к этим суммам
тысячу с лишком рублей, которые надо было
заплатить Пшеницыной, он, от страха, не поспел вывести итога и только прибавил шагу и побежал к Ольге.
— А издержки какие? — продолжал Обломов. — А деньги где? Ты видел, сколько у меня денег? — почти грозно спросил Обломов. — А квартира где? Здесь надо
тысячу рублей
заплатить, да нанять другую, три
тысячи дать, да на отделку сколько! А там экипаж, повар, на прожиток! Где я возьму?
— Ведь это больше
тысячи рублей надо
заплатить! И где здесь достать!..
— Пять
тысяч рублей ассигнациями мой дед
заплатил в приданое моей родительнице. Это хранилось до сих пор в моей вотчине, в спальне покойницы. Я в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб не разбилось. Я только новую кисею велел сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели. Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он с усмешкой, — в наших глазах не имеет никакой цены.
— По
тысяче двести рублей ассигнациями
платила за каждую, — сказала бабушка, — обе пять лет были там.
Надежда Васильевна и Анна Васильевна Пахотины, хотя были скупы и не ставили собственно личность своего братца в грош, но дорожили именем, которое он носил, репутацией и важностью дома, преданиями, и потому, сверх определенных ему пяти
тысяч карманных денег, в разное время выдавали ему субсидии около такой же суммы, и потом еще, с выговорами, с наставлениями, чуть не с
плачем, всегда к концу года
платили почти столько же по счетам портных, мебельщиков и других купцов.
— Нет-с, я сам хочу
заплатить, и вы должны знать почему. Я знаю, что в этой пачке радужных —
тысяча рублей, вот! — И я стал было дрожащими руками считать, но бросил. — Все равно, я знаю, что
тысяча. Ну, так вот, эту
тысячу я беру себе, а все остальное, вот эти кучи, возьмите за долг, за часть долга: тут, я думаю, до двух
тысяч или, пожалуй, больше!
За
тысячу сигар лучшего сорта
платят здесь четырнадцать долларов (около 19 р. сер.), а за чируты восемь долларов.
— Да дела, братец. Дела по опеке. Я опекун ведь. Управляю делами Саманова. Знаешь, богача. Он рамоли. А 54
тысячи десятин земли, — сказал он с какой-то особенной гордостью, точно он сам сделал все эти десятины. — Запущены дела были ужасно. Земля вся была по крестьянам. Они ничего не
платили, недоимки было больше 80-ти
тысяч. Я в один год всё переменил и дал опеке на 70 процентов больше. А? — спросил он с гордостью.
Этот магнат-золотопромышленник, как какой-то французский король, готов был
платить десятки
тысяч за всякое новое удовольствие, которое могло бы хоть на время оживить притупленные нервы.
У меня есть только один преданный человек, который слишком глубоко любит меня и которому я
плачу за его чувства ко мне
тысячью мелких обид, невниманием, собственной глупостью.
Давеча отец говорил, что я по нескольку
тысяч платил за обольщение девиц.
Да я и никакого права не имела быть к нему требовательною за этот долг, — прибавила она вдруг, и что-то решительное зазвенело в ее голосе, — я сама однажды получила от него денежное одолжение еще большее, чем в три
тысячи, и приняла его, несмотря на то, что и предвидеть еще тогда не могла, что хоть когда-нибудь в состоянии буду
заплатить ему долг мой…
А там, где он прежде служил, там по
тысяче и по две за обольщение честных девиц
платил; это, Дмитрий Федорович, нам известно-с, в самых секретных подробностях, и я докажу-с…
— За гостеприимство Парижа я
заплатил сто
тысяч франков — и потому считал себя почти сквитавшимся.
Но когда она вспомнила, что при таком обороте дела ей придется
платить за меня в течение девяти лет по шестисот рублей ассигнациями в год, то испугалась. Высчитавши, что платежи эти составят, в общей сложности, круглую сумму в пять
тысяч четыреста рублей, она гневно щелкнула счетами и даже с негодованием отодвинула их от себя.
— Прямо
плачу, что не попал, а угодил к Темному! Вот дело было! Сашку Утюга сегодня на шесть
тысяч взяли…
— Да о чем говорить-то? — возмущался Замараев. — Да я от себя готов
заплатить эти десять
тысяч… Жили без них и проживем без них, а тут одна мораль. Да и то сказать, много ли мне с женой нужно? Ох, грехи, грехи!..
Одного жалованья
платит ей
тысячу рублей.
Особенно типичным примером таких отношений был тот, когда Галактион отказался не только
платить взятые у Стабровского пятьдесят
тысяч, но даже отказался приехать для личных объяснений.
— Теперь
плачу дань ему, — признался он. — Что ни год, то семьдесят
тысяч выкладывай. Не пито, не едено — дерут… да. Как тебя тогда, Илья Фирсыч, засудили, так все точно вверх ногами перевернулось.
— Конечно, разорил, — поддакивала писарша Анна. — Теперь близко полуторых сот
тысяч в фабрике сидит да из мамынькиных денег туда же ушло близко тридцати, — по седьмой части каждой досталось бы.
Плакали наши денежки… Моих двадцать пять
тысяч сожрала проклятая фабрика.
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку
тысяч, которые
платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими глазами. В своей степи он делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
И только всего. Полуянов совершенно растерялся и сразу упал духом. Сколько
тысяч людей он заключал в скверный запольский острог, а теперь вот приходится самому. Когда он остался один в камере, — ему предоставили льготу занять отдельную камеру, — то не выдержал и
заплакал.
Любовь Андреевна. Ярославская бабушка прислала пятнадцать
тысяч, чтобы купить имение на ее имя, — нам она не верит, — а этих денег не хватило бы даже проценты
заплатить. (Закрывает лицо руками.) Сегодня судьба моя решается, судьба…
Пищик. Найдутся. (Смеется.) Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, уж все пропало, погиб, ан глядь, — железная дорога по моей земле прошла, и… мне
заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра… Двести
тысяч выиграет Дашенька… у нее билет есть.
Оно обязано
платить, но почему-то не
платит; представители другой стороны, ввиду такого явного правонарушения, давно уже обязаны употребить власть, но почему-то медлят и, мало того, продолжают еще расходовать 150
тысяч в год на охрану доходов общества, и обе стороны ведут себя так, что трудно сказать, когда будет конец этим ненормальным отношениям.
Помнишь старый разрез в Выломках, его еще рекрута работали, — так мы его за новый списали, а ведь за это, говорят, голеньких сорок
тысяч рубликов казна
заплатила.
На другой день приезда моего в Москву (14 марта) комедиант Яковлев вручил мне твою записку из Оренбурга. Не стану тебе рассказывать, как мне приятно было получить о тебе весточку; ты довольно меня знаешь, чтоб судить о радости моей без всяких изъяснений. Оставил я Петербург не так, как хотелось, вместо пяти
тысяч достал только две и то после долгих и несносных хлопот.
Заплатил тем, кто более нуждались, и отправился на первый случай с маленьким запасом.
— Если я вам не в тягость, я буду очень рад, — сказал он просто. — Тем более что у меня сегодня сумасшедшие деньги. «Днепровское слово»
заплатило мне гонорар, а это такое же чудо, как выиграть двести
тысяч на билет от театральной вешалки. Виноват, я сейчас…
Выйдут на берег покатый
К русской великой реке —
Свищет кулик вороватый,
Тысячи лап на песке;
Барку ведут бечевою,
Чу, бурлаков голоса!
Ровная гладь за рекою —
Нивы, покосы, леса.
Легкой прохладою дует
С медленных, дремлющих вод…
Дедушка землю целует,
Плачет — и тихо поет…
«Дедушка! что ты роняешь
Крупные слезы, как град?..»
— Вырастешь, Саша, узнаешь!
Ты не печалься — я рад…
Вдруг войдет Василий и, когда увидит Машу, скажет: „Пропала моя головушка!“ — и Маша тоже
заплачет; а я скажу: „Василий! я знаю, что ты любишь ее и она тебя любит, на вот тебе
тысячу рублей, женись на ней, и дай бог тебе счастья“, — а сам уйду в диванную.
— А между тем этот господин притворяется, что страстно влюблен в нее, — и все это потому, что у ней есть двадцать пять
тысяч серебром своих денег, которые были в оборотах у Виссариона и за которые тот ни много ни мало
платил нам по двадцать процентов, — где найдешь такое помещение денег?
Сыночек-то, говорят, не выходя еще из корпуса, тридцать
тысяч долгов наделал —
плати маменька!..
Стою перед ним, как оплеванный; он говорит: я вам, Маслобоев, за ваши прежние труды еще не
заплатил (а за прежние он давно
заплатил сто пятьдесят рублей, по условию), ну, так вот я еду; тут две
тысячи, и потому, надеюсь, все нашедело совершенно теперь кончено.
Жаль одного, Ихменева, — десять
тысяч платить этому подлецу!
Я должен
заплатить до десяти
тысяч; так присудили.
— Ну, продал, заключил условие, уехал. Не управляющего же тебе нанимать, чтоб за полуторами
тысячами смотреть. Уехал — и вся недолга! Ну год они тебе
платят, другой
платят; на третий — пишут: сенов не родилось, скот выпал… Неужто ж ты из Питера сюда поскачешь, чтоб с ними судиться?!
Я вот аблаката нанимаю, полторы
тысячи ему
плачу, так он у меня и в пир, и в мир.
— И земля не бессудная, и резону не
платить нет, а только ведь и деньга защитника любит. Нет у нее радетеля — она промеж пальцев прошла! есть радетель — она и сама собой в кармане запутается. Ну, положим, рассрочил ты крестьянам уплату на десять лет… примерно, хоть по полторы
тысячи в год…
Устроился он отлично; за монтировку одного кабинета
заплатил пятнадцать
тысяч, в приемной поставил золоченую мебель, а на полках разместил полное собрание законов.
Что я-то исполнить должен, то есть работу-то мою, всю расписал, как должно, а об себе вот что сказал: «А я, говорит, Василий Порфиров, обязуюсь
заплатить за таковую работу
тысячу рублей, буде мне то заблагорассудится!»