Спустя несколько дней после сего знаменитого совета узнали мы, что Пугачев, верный своему обещанию, приближился к Оренбургу. Я увидел войско мятежников с высоты городской стены. Мне показалось, что число их вдесятеро увеличилось со времени последнего приступа, коему был я свидетель. При них была и артиллерия, взятая Пугачевым в малых крепостях, им уже покоренных. Вспомня решение совета, я предвидел долговременное заключение в стенах оренбургских и чуть не
плакал от досады.
Неточные совпадения
В первый раз в жизни Агафья Матвеевна задумалась не о хозяйстве, а о чем-то другом, в первый раз
заплакала, не
от досады на Акулину за разбитую посуду, не
от брани братца за недоваренную рыбу; в первый раз ей предстала грозная нужда, но грозная не для нее, для Ильи Ильича.
Катерина Васильевна долго не могла заснуть, все
плакала —
от досады на себя за то, что обижает Соловцова такими мыслями о нем.
— Это уж подло! — крикнул Коля, совсем
плача от стыда и
досады.
Дяди мои хохотали, а бедный Волков
плакал от боли и
досады, что не мог попасть к губернатору, где ему очень хотелось потанцевать.
— «Ах, нет, — отвечал он, — нет, вы посмотрите только, какие здесь есть хорошие книжки; очень, очень хорошие есть книжки!» И последние слова он так жалобно протянул нараспев, что мне показалось, что он
заплакать готов
от досады, зачем книжки хорошие дороги, и что вот сейчас капнет слезинка с его бледных щек на красный нос.
Генерал, когда что ему не нравилось, ни перед кем не стеснялся: визжал, как баба, ругался, как кучер, а иногда, разорвав и разбросав по полу карты и прогнав
от себя своих партнеров, даже
плакал с
досады и злости, и не более как из-за какого-нибудь валета, которого сбросили вместо девятки.
Она была обидчива, как провинциальная барышня, и
от всякой
досады легко
плакала.
Елена даже
заплакала от горя и
досады.
Со свечой в руке взошла Наталья Сергевна в маленькую комнату, где лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень
от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком; в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки, прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые мужчины, стройные, ласковые, снились большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег белыми клоками упадал на тусклое окно и собирался перед ним в высокий сугроб, она любила смотреть, завернутая в теплую шубейку, на белые степи, серое небо и ветлы, обвешанные инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки в семнадцать лет, волновали кровь ее; и
досада заставляла
плакать; вырывала иголку из рук.
Удивительное я тут заметил! В бумажках, коими приглашались гости в театр, запрещалось стучать ногами и палками! Так они что выдумали? давай хлопать в ладоши; да как преударят дружно, так что ваша музыка! Я так и хохочу
от удовольствия, а они как нарочно дразнят комедчиков да хлопают, и, конечно,
от досады, что нельзя стучать ногами и палками; даже
плачут, да знай плещут. Это меня в комедии только и потешило.
Это все мне ужасно надоело, и… я, к стыду моему, понял, что это значит: я не мог лукавить с самим собою, я должен был сознаться себе, что мне наскучило быть с матерью, что мне не хочется уже к ней возвращаться, и я
заплакал…
от стыда своей неблагодарности и
от досады, что я беден, ничтожен, что я не могу обеспечить мою мать всем нужным и сам броситься в какую-то иную жизнь…
— Чтò ты? чтò с тобой, дружок мой?.. — Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда
плакала. Она никогда не
плакала от боли или
досады, но всегда
от грусти и жалости. И когда она
плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть.