Неточные совпадения
А я, может быть, так сказать,
сгорел от преданности и высоких чувств и сверх того имею значение, чин,
занимаю место!
— Может быть, вам лучше знать. Итак, вам угодно спорить, — извольте. Я рассматривал виды Саксонской Швейцарии в вашем альбоме, а вы мне заметили, что это меня
занять не может. Вы это сказали оттого, что не предполагаете во мне художественного смысла, — да, во мне действительно его нет; но эти виды могли меня заинтересовать с точки зрения геологической, с точки зрения формации
гор, например.
Он
занимал собой вершину
горы и представлялся издали чем-то вроде старинного кремля.
Иногда осыпи эти
занимают большую часть
горы.
24-го числа мы дошли до реки Бали, а 25-го стали подходить к водоразделу.
Горы утратили свои резкие очертания. Места их
заняли невысокие сопки с пологими склонами.
Раньше, когда долина Кусуна была покрыта лесом, здесь водилось много соболей. Теперь это пустыня. На
горах выросли осинники и березняки, а места поемных лесов
заняли тонкоствольные тальники, ольшаники и молодая лиственница.
В Лужниках мы переехали на лодке Москву-реку на самом том месте, где казак вытащил из воды Карла Ивановича. Отец мой, как всегда, шел угрюмо и сгорбившись; возле него мелкими шажками семенил Карл Иванович,
занимая его сплетнями и болтовней. Мы ушли от них вперед и, далеко опередивши, взбежали на место закладки Витбергова храма на Воробьевых
горах.
Старички особенно любили сидеть на диванах и в креслах аванзала и наблюдать проходящих или сладко дремать. Еще на моей памяти были такие древние старички — ну совсем князь Тугоуховский из «
Горе от ума». Вводят его в мягких замшевых или суконных сапожках, закутанного шарфом, в аванзал или «кофейную» и усаживают в свое кресло. У каждого было излюбленное кресло, которое в его присутствии никто
занять не смел.
— И у меня тоже, — отозвался Штофф. — Интересно, выдержат ли наши патентованные несгораемые шкафы в банке… Меня это всего больше
занимает. Ведь все равно когда-нибудь мы должны были
сгореть.
Штофф
занимал очень скромную квартирку. Теперь небольшой деревянный домик принадлежал уже ему, потому что был нужен для ценза по городским выборам. Откуда взял немец денег на покупку дома и вообще откуда добывал средства — было покрыто мраком неизвестности. Галактион сразу почувствовал себя легче в этих уютных маленьких комнатах, — у него
гора свалилась с плеч.
Мы
заняли дом под нависшей скалой,
Поэт наверху приютился,
Он нам говорил, что доволен судьбой,
Что в море и
горы влюбился.
Старик обошел меховой корпус и повернул к пудлинговому, самому большому из всех; в ближайшей половине, выступавшей внутрь двора глаголем, ослепительным жаром
горели пудлинговые печи, середину корпуса
занимал обжимочный молот, а в глубине с лязгом и змеиным шипеньем работала катальная машина.
Святые могилки
занимали центр поляны, и около них теперь
горели тысячи свеч.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла на двор. Ворота были отворены, и Нюрочка вышла на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые
горы — все ее
занимало.
Прошел и успеньев день. Заводские служащие, отдыхавшие летом,
заняли свои места в конторе, как всегда, — им было увеличено жалованье, как мастерам и лесообъездчикам. За контору никто и не опасался, потому что служащим, поколениями выраставшим при заводском деле и не знавшим ничего другого, некуда было и деваться, кроме своей конторы. Вся разница теперь была в том, что они были вольные и никакой Лука Назарыч не мог послать их в «
гору». Все смотрели на фабрику, что скажет фабрика.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой
горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно. Переезд по озеру верст в шесть
занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
— Ну, а что это, — начал опять Плавин, — за песня была в Севастополе сложена: «Как четвертого числа нас нелегкая несла
горы занимать!» [«Как четвертого числа…» — сатирическая песня, сочиненная во время Севастопольской обороны 1854—1855 годов ее участником — Л.Н.Толстым.]
Тетюев
занял свой новый пост юрисконсульта, а Родион Антоныч единогласно был избран председателем Ельниковской земской управы, причем в первый же год своей земской деятельности поставил дело так, что знаменитая
гора Куржак, обложенная двумя рублями семнадцатью копейками земских налогов, была освобождена от этой непосильной тяготы, как освобождены на Урале от земского обложения все золотые прииски.
Комната Марьи Тимофеевны была вдвое более той, которую
занимал капитан, и меблирована такою же топорною мебелью; но стол пред диваном был накрыт цветною нарядною скатертью; на нем
горела лампа; по всему полу был разостлан прекрасный ковер; кровать была отделена длинною, во всю комнату, зеленою занавесью, и, кроме того, у стола находилось одно большое мягкое кресло, в которое, однако, Марья Тимофеевна не садилась.
— Позабудут, — твердил он, — непременно все они его позабудут! — И эта мысль
занимала его неотвязно, и он сильнейшим образом задумывался, как бы этому
горю помочь.
В это время Пугачев
занял Соколову
гору, господствующую над Саратовом, поставил батарею и начал по городу стрелять.
Только одна Нюша оставалась прежней Нюшей — развей
горе веревочкой, — хотя и приставала к бабушке с разговорами о платьях. Несмотря на размолвки отцов, Нюша и Феня остались неразлучны по-прежнему и частили одна к другой, благо свободного времени не
занимать стать. Эти молодые особы смотрели на совершившееся около них с своей точки зрения и решительно не понимали поведения стариков, которые расползлись в разные стороны, как окормленные бурой тараканы.
— Вот это Хуцубани… там турки пока сидят, господствующие позиции, мы раз в июне ее
заняли, да нас оттуда опять выгнали, а рядом с ним, полевее, вот эта лесная
гора в виде сахарной головы называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны, человек двадцать, ночью отбили у турок без выстрела, всех перерезали и
заняли…
Романею подали; гости придвинулись поближе к запорожцу, который, выпив за здоровье молодых, принялся рассказывать всякую всячину: о басурманской вере персиян, об Араратской
горе, о степях непроходимых, о золотом песке, о медовых реках, о слонах и верблюдах; мешал правду с небылицами и до того
занял хозяина и гостей своими рассказами, что никто не заметил вошедшего слугу, который, переговоря с работницею Марфою, подошел к Кирше и, поклонясь ему ласково, объявил, что его требуют на боярский двор.
Бабакина. Выигрышные билеты, душечка Зинаида Саввишна, опять пошли шибко в
гору. Видано ли дело: первый
заем стоит уж двести семьдесят, а второй без малого двести пятьдесят… Никогда этого не было…
Чтобы
занять себя чем-нибудь, они ходили по Петергофскому саду, взбирались на его
горы, глядели на фонтан Самсон.
Обыкновенно каждая охота в
горах занимала два дня.
Николай Матвеич
занимал дальний конец этого флигеля, выходивший окнами на восток, то есть к
горам.
Рейтары были уже совсем близко, у Калмыцкого брода через Яровую, когда Белоус, наконец, поднялся. Он сам отправился в затвор и вывел оттуда Охоню. Она покорно шла за ним. Терешка и Брехун долго смотрели, как атаман шел с Охоней на
гору, которая поднималась сейчас за обителью и вся поросла густым бором. Через час атаман вернулся, сел на коня и уехал в тот момент, когда Служнюю слободу с другого конца
занимали рейтары [Рейтары — солдаты-кавалеристы.]. Дивья обитель была подожжена.
— Касатик ты мой! — говорила, рыдая, баба. — Нешто я о своем
горе убиваюсь… ох, рожоной ты мой… мне на тебя смотреть-то горько… ишь
заел он тебя… злодей, совсем… как погляжу я на тебя… индо сердечушко изнывает… и не тот ты стал… ох… — И тут она, опустившись на лавку, затянула нараспев: — Ох, горькая наша долюшка… и пошла-то я за тебя горькой сиротинушкой, на беду-то, на кручину лютую…
Никита. А то, что в еде не
заем, в питье не запью, во сне не засплю. Ах, тошно мне, так тошно! А пуще всего тошно мне, Маринушка, что один я и не с кем мне моего
горя размыкать.
— Не была б я самовольная, жила бы покорливо, почитала бы мужа, как крест на голове, и все по хозяйству справляла б, как следует… А попался б на горе-несчастье непутный какой и
заел бы век мой, зла ему не помыслила б, слова супротивного ему не молвила бы… А не стало бы силы терпеть, сама б на себя руки я наложила.
Вот Строгоновы и написали царю: «Отдал ты нам землю, мы ее под твою руку покорили; теперь воровской царек Кучум против тебя бунтует и хочет и эту землю отнять, и нас разорить. Вели ты нам
занять землю за Уральскими
горами; мы Кучума завоюем и всю его землю под твою руку подведем». Царь согласился и отписал: «Если сила у вас есть, отберите у Кучума землю. Только из России много народу не сманивайте».
Доуров, сидя рядом со мной в коляске, небрежно откинувшись на мягкие упругие подушки, смотрит на месяц и курит. В начале пути, всю дорогу от
Гори до Тифлиса, длившуюся около двух часов, он, как любезный кавалер, старался
занять меня, угощая конфетами, купленными на вокзале, и всячески соболезнуя и сочувствуя моей невосполнимой утрате.
Излишне говорить, как я была недовольна и ожидаемым балом, и предстоящей мне ролью молодой хозяйки, в чьи обязанности входило
занимать всех этих барынь и барышень, которые должны были приехать из
Гори, Тифлиса и Мцхета, пышно разряженных и надушенных так обильно и резко, что у меня всегда кружится голова.
Ни
заем, ни запью
горя великого!..
Места повыше
заняла лиственица, а ель и пихта отступили на самые вершины
гор.
Мой переезд от Тифлиса до Петербурга по железной дороге мало
занимал меня. Вся душа моя рвалась назад, в пленительный
Гори, в мое родное, покинутое гнездышко.
— Не успел еще день начаться, а у вас уже
горе… — крутит головой Терентий, медленно сплевывая. — Ну, что ж мне таперя с тобой делать? Надо идтить… Надо, волк вас
заешь, баловников! Пойдем, сирота!
— Ну и это хорошо, что не можете обещать, не соразмерив своих сил, — подхватила Саня. — Так вот что: когда вас потянет в дурную компанию, Федя, приезжайте к нам. Вы знаете мою старушку-маму. Она пережила много
горя и умеет влиять на людей. Она вас успокоит, развлечет и приголубит. А мои братья постараются вас
занять, и вы почувствуете себя, как в родной семье, как дома. Придете, Федя, да?
Господский дом был настолько ветх, что знаменитый изгнанник в нем жить не мог, а
занял простую крестьянскую избу, верстах в трех-четырех от Кончанского, близ церкви, а летом уходил на близлежащую
гору Дубиху и там среди старинных дубов и вязов уединялся в простой двухэтажной избе, состоявшей из двух комнат, по одной в каждом этаже.
Обозу было велено остаться на месте сбора, верстах в двух за плотиною под
горой, не доходя города; одной партии, могилёвским чиновникам и гимназистам, приказано
занять позицию у белой церкви, а двум прочим, из уездных ревнителей, стать у еврейского кладбища.
— Поверь мне, что духовная часть всех лучше, и нет на свете счастливейших, как те, что
заняли духовные должности, потому что, находятся ли люди в
горе или в радости, духовные всё себе от них кое-что собирают. Будь умен, не избегай сего для сына, ибо Россия еще такова, что долго из сего круговращения не: выступит. — Но отец все-таки и тут хотел на своем поставить и сказал...
— Что тут угадывать, не видать нам свое дитя:
заела его видьма Керасивна, и она напустила на свет эту погоду, а сама теперь летает с ним по
горам и пьет его алую кровку.
[Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом
горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы
займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, и избегая дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт.