Неточные совпадения
— Улинька! Павел Иванович сейчас сказал преинтересную новость. Сосед наш Тентетников совсем не такой глупый человек, как мы полагали. Он
занимается довольно важным делом: историей генералов двенадцатого
года.
Предметом став суждений шумных,
Несносно (согласитесь в том)
Между людей благоразумных
Прослыть притворным чудаком,
Или печальным сумасбродом,
Иль сатаническим уродом,
Иль даже демоном моим.
Онегин (вновь займуся им),
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести
годов,
Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без дел,
Ничем
заняться не умел.
— Я двенадцать
лет живу в этом доме и могу сказать перед богом, Николай, — продолжал Карл Иваныч, поднимая глаза и табакерку к потолку, — что я их любил и
занимался ими больше, чем ежели бы это были мои собственные дети.
Не могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты математику знаешь хорошо, и теперь еще
занимаешься, я знаю… ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно говорю, ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый
год сряду.
Гаврило. Василий Данилыч еще молод; малодушеством
занимается; еще мало себя понимает, а в
лета войдет, такой же идол будет.
— Расстригут меня — пойду работать на завод стекла,
займусь изобретением стеклянного инструмента. Семь
лет недоумеваю: почему стекло не употребляется в музыке? Прислушивались вы зимой, в метельные ночи, когда не спится, как стекла в окнах поют? Я, может быть, тысячу ночей слушал это пение и дошел до мысли, что именно стекло, а не медь, не дерево должно дать нам совершенную музыку. Все музыкальные инструменты надобно из стекла делать, тогда и получим рай звуков. Обязательно
займусь этим.
В конце седьмого
года газету закрыли, Говорков был арестован, но вскоре освобожден с «лишением права
заниматься педагогической деятельностью».
— У меня
года два, до весны текущего, тоже была эдакая, кругленькая, веселая, мещаночка из Пскова. Жена установила с нею даже эдакие фамильярные отношения, давала ей книги читать и… вообще
занималась «интеллектуальным развитием примитивной натуры», как она объяснила мне. Жена у меня была человечек наивный.
— Вот видишь! Но это, конечно, озорство. Возня с ним надоела мне, но — до тридцати
лет я с него опеку не сниму, слово дала! Тебе надобно будет
заняться этим делом…
С той поры он почти сорок
лет жил,
занимаясь историей города, написал книгу, которую никто не хотел издать, долго работал в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей истории, но был изгнан из редакции за статью, излагавшую ссору одного из губернаторов с архиереем; светская власть обнаружила в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора в ряды людей неблагонадежных.
— Знаком я с нею
лет семь. Встретился с мужем ее в Лондоне. Это был тоже затейливых качеств мужичок. Не без идеала. Торговал пенькой, а хотелось ему
заняться каким-нибудь тонким делом для утешения души. Он был из таких, у которых душа вроде опухоли и — чешется. Все с квакерами и вообще с английскими попами вожжался. Даже и меня в это вовлекли, но мне показалось, что попы английские, кроме портвейна, как раз ничего не понимают, а о боге говорят — по должности, приличия ради.
Пока Захар и Анисья не были женаты, каждый из них
занимался своею частью и не входил в чужую, то есть Анисья знала рынок и кухню и участвовала в убирании комнат только раз в
год, когда мыла полы.
Вероятно, с
летами она успела бы помириться с своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как делают все старые девы, и погрузилась бы в холодную апатию или стала бы
заниматься добрыми делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
Три
года вдовеет Агафья Матвеевна: в это время все изменилось на прежний лад. Братец
занимались подрядами, но разорились и поступили кое-как, разными хитростями и поклонами, на прежнее место секретаря в канцелярии, «где записывают мужиков», и опять ходят пешком в должность и приносят четвертаки, полтинники и двугривенные, наполняя ими далеко спрятанный сундучок. Хозяйство пошло такое же грубое, простое, но жирное и обильное, как в прежнее время, до Обломова.
И письмо с очками было спрятано под замок. Все
занялись чаем. Оно бы пролежало там
годы, если б не было слишком необыкновенным явлением и не взволновало умы обломовцев. За чаем и на другой день у всех только и разговора было что о письме.
Штольц ровесник Обломову: и ему уже за тридцать
лет. Он служил, вышел в отставку,
занялся своими делами и в самом деле нажил дом и деньги. Он участвует в какой-то компании, отправляющей товары за границу.
Один из «пророков» разобрал стихи публично на лекции и сказал, что «в них преобладает элемент живописи, обилие образов и музыкальность, но нет глубины и мало силы», однако предсказывал, что с
летами это придет, поздравил автора тоже с талантом и советовал «беречь и лелеять музу», то есть
заняться серьезно.
— Потом, когда мне было шестнадцать
лет, мне дали особые комнаты и поселили со мной ma tante Анну Васильевну, а мисс Дредсон уехала в Англию. Я
занималась музыкой, и мне оставили французского профессора и учителя по-русски, потому что тогда в свете заговорили, что надо знать по-русски почти так же хорошо, как по-французски…
По Лене живут все русские поселенцы и, кроме того, много якутов: оттого все русские и здесь говорят по-якутски, даже между собою. Все их сношения ограничиваются якутами да редкими проезжими.
Летом они
занимаются хлебопашеством, сеют рожь и ячмень, больше для своего употребления, потому что сбывать некуда. Те, которые живут выше по Лене, могут сплавлять свои избытки по реке на золотые прииски, находящиеся между городами Киренском и Олекмой.
Один какой-то якут сидел тут праздно, между тем мальчишка
лет пятнадцати работал изо всех сил; мне показалось это не совсем удобно для мальчишки, и я пригласил
заняться греблей праздного якута.
Первые содержат караул и смотрят за благочинием; одного из них называют даже полицеймейстером; а вторые
занимаются перевозкой пассажиров и клади,
летом на лошадях, а зимой на собаках.
Так он очищался и поднимался несколько раз; так это было с ним в первый раз, когда он приехал на
лето к тетушкам. Это было самое живое, восторженное пробуждение. И последствия его продолжались довольно долго. Потом такое же пробуждение было, когда он бросил статскую службу и, желая жертвовать жизнью, поступил во время войны в военную службу. Но тут засорение произошло очень скоро. Потом было пробуждение, когда он вышел в отставку и, уехав за границу, стал
заниматься живописью.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я
занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом
году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью моря.
На заводях Кусуна мы застали старого лодочника маньчжура Хей-ба-тоу, что в переводе значит «морской старшина». Это был опытный мореход, плавающий вдоль берегов Уссурийского края с малых
лет. Отец его
занимался морскими промыслами и с детства приучил сына к морю. Раньше он плавал у берегов Южно-Уссурийского края, но в последние
годы под давлением русских перекочевал на север.
Тазы на Такеме те же, что и в Южно-Уссурийском крае, только менее подвергшиеся влиянию китайцев. Жили они в фанзах, умели делать лодки и лыжи,
летом занимались земледелием, а зимой соболеванием. Говорили они по-китайски, а по-удэгейски знали только счет да отдельные слова. Китайцы на Такеме были полными хозяевами реки; туземцы забиты и, как везде, находились в неоплатных долгах.
Мардарий Аполлоныч
занимается своим именьем довольно поверхностно; купил, чтобы не отстать от века,
лет десять тому назад, у Бутенопа в Москве молотильную машину, запер ее в сарай, да и успокоился.
Воспитанием моим
занималась матушка со всем стремительным рвением степной помещицы:
занималась она им с самого великолепного дня моего рождения до тех пор, пока мне стукнуло шестнадцать
лет…
По этой реке в 1860
году спустился Будищев. По слухам, в истоках ее есть несколько китайских фанз, обитатели которых
занимаются звероловством. От места слияния упомянутых 2 речек начинается Вай-Фудзин, названная русскими переселенцами Аввакумовкой.
Через
год после начала этих занятий он отправился в свое странствование и тут имел еще больше удобства
заниматься развитием физической силы: был пахарем, плотником, перевозчиком и работником всяких здоровых промыслов; раз даже прошел бурлаком всю Волгу, от Дубовки до Рыбинска.
Швейные, продолжая сживаться, продолжают существовать; их теперь уж три; Катерина Васильевна давно устроила свою; теперь много заменяет Веру Павловну в ее швейной, а скоро и вовсе должна будет заменить потому что в нынешнем
году Вера Павловна, — простите ее, — действительно, будет держать экзамен на медика, и тогда ей уж вовсе некогда будет
заниматься швейною.
Итак, Вера Павловна
занялась медициною; и в этом, новом у нас деле, она была одною из первых женщин, которых я знал. После этого она, действительно, стала чувствовать себя другим человеком. У ней была мысль: «Через несколько
лет я уж буду в самом деле стоять на своих ногах». Это великая мысль. Полного счастья нет без полной независимости. Бедные женщины, немногие из вас имеют это счастие!
Это черта любопытная; в последние
лет десять стала являться между некоторыми лучшими из медицинских студентов решимость не
заниматься, по окончании курса, практикою, которая одна дает медику средства для достаточной жизни, и при первой возможности бросить медицину для какой-нибудь из ее вспомогательных наук — для физиологии, химии, чего-нибудь подобного.
А ведь каждый из этих людей знает, что,
занявшись практикою, он имел бы в 30
лет громкую репутацию, в 35
лет — обеспечение на всю жизнь, в 45 — богатство.
В. был
лет десять старше нас и удивлял нас своими практическими заметками, своим знанием политических дел, своим французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно
занимался зоологией, писал проекты для князя и составлял планы для детских книг.
В его
лета, если б он хотел
заниматься, он мог бы начать новую жизнь; но для этого-то и надобен был постоянный, настойчивый труд, часто скучный, часто детский.
Добрая, милая девушка, очень развитая, пошла замуж, желая успокоить свою мать;
года через два она умерла, но подьячий остался жив и из благодарности продолжал
заниматься хождением по делам ее сиятельства.
В половине 1825
года Химик, принявший дела отца в большом беспорядке, отправил из Петербурга в шацкое именье своих братьев и сестер; он давал им господский дом и содержание, предоставляя впоследствии
заняться их воспитанием и устроить их судьбу. Княгиня поехала на них взглянуть. Ребенок восьми
лет поразил ее своим грустно-задумчивым видом; княгиня посадила его в карету, привезла домой и оставила у себя.
Нашелся другой чудак, генерал Вельяминов.
Года два он побился в Тобольске, желая уничтожить злоупотребления, но, видя безуспешность, бросил все и совсем перестал
заниматься делами.
— Воюет с студентами, — заметила она, — все в голове одно — конспирации; ну, а те и рады подслуживаться; все пустяками
занимаются. Людишки такие дрянные около него — откуда это он их набрал? — без роду и племени. Так, видите, mon cher conspirateur, [мой милый заговорщик (фр.).] что же вам было тогда —
лет шестнадцать?
Удивительный человек, он всю жизнь работал над своим проектом. Десять
лет подсудимости он
занимался только им; гонимый бедностью и нуждой в ссылке, он всякий день посвящал несколько часов своему храму. Он жил в нем, он не верил, что его не будут строить: воспоминания, утешения, слава — все было в этом портфеле артиста.
Когда совсем смерклось, мы отправились с Кетчером. Сильно билось сердце, когда я снова увидел знакомые, родные улицы, места, домы, которых я не видал около четырех
лет… Кузнецкий мост, Тверской бульвар… вот и дом Огарева, ему нахлобучили какой-то огромный герб, он чужой уж; в нижнем этаже, где мы так юно жили, жил портной… вот Поварская — дух
занимается: в мезонине, в угловом окне, горит свечка, это ее комната, она пишет ко мне, она думает обо мне, свеча так весело горит, так мне горит.
Ученье шло плохо, без соревнования, без поощрений и одобрений; без системы и без надзору, я
занимался спустя рукава и думал памятью и живым соображением заменить труд. Разумеется, что и за учителями не было никакого присмотра; однажды условившись в цене, — лишь бы они приходили в свое время и сидели свой час, — они могли продолжать
годы, не отдавая никакого отчета в том, что делали.
В тридцатых
годах убеждения наши были слишком юны, слишком страстны и горячи, чтоб не быть исключительными. Мы могли холодно уважать круг Станкевича, но сблизиться не могли. Они чертили философские системы,
занимались анализом себя и успокоивались в роскошном пантеизме, из которого не исключалось христианство. Мы мечтали о том, как начать в России новый союз по образцу декабристов, и самую науку считали средством. Правительство постаралось закрепить нас в революционных тенденциях наших.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на
лето в деревню; но, проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать и отпрашиваться в Москву, хотя в это время
года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин, родственник по жене (единственный генерал в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который
занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
Я мог
заниматься философией, думать, писать, читать при всех условиях, когда у меня было 39° температуры, когда бомбы падали около нашего дома (осенью 17
года), когда случались несчастья.
Она по зимам
занималась стиркой в ночлежках, куда приходили письма от мужа ее, солдата, где-то за Ташкентом, а по
летам собирала грибы и носила в Охотный.
— Запутался, брат, запил. Второй
год в «Собачьем зале» пребываю. Сцену бросил, переделкой пьес
занимаюсь.
Лопахин. До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник
лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чаи пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он
займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным…
Полтора месяца ярмарки не могли накормить на весь
год, и очень много почтенных домохозяев «прирабатывали на реке» — ловили дрова и бревна, унесенные половодьем, перевозили на дощаниках мелкий груз, но главным образом
занимались воровством с барж и вообще — «мартышничали» на Волге и Оке, хватая всё, что было плохо положено.
Для тех поселенцев, которые «вели себя совершенно одобрительно,
занимались полезным трудом и приобрели оседлость», десятилетний срок может быть сокращен до шести
лет.