— Не знаю, знаю только, что зовут его Борисом Петровичем. Сегодня утром я его не видал, не видал и после полудня, а тут я услыхал о найденном трупе, побежал к избе, которую занимал постоялец — глядь,
замок висит. Ну, подумал я, наверно, это моего соколика укокошили… Сел на лошадь, да айда сюда… вхожу, а он тут и есть, лежит весь искрошенный…
Неточные совпадения
Только одни главные ворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженною телегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сего вымершего места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железной петле
висел замок-исполин.
Квартира дяди Хрисанфа была заперта, на двери в кухню тоже
висел замок. Макаров потрогал его, снял фуражку и вытер вспотевший лоб. Он, должно быть, понял запертую квартиру как признак чего-то дурного; когда вышли из темных сеней на двор, Клим увидал, что лицо Макарова осунулось, побледнело.
Когда я согласился, он сел на постели, не спуская ног на пол, и уже тоном приказания велел мне поставить сундук на постель, к его ногам. Ключ
висел у него на гайтане, вместе с нательным крестом. Оглянув темные углы кухни, он важно нахмурился, отпер
замок, подул на крышку сундука, точно она была горячая, и, наконец приподняв ее, вынул несколько пар белья.
Отпечатки грязных ног явственно обозначались на полу сеней и каморы. Комки мокрой грязи
висели еще на перекладинах лестницы, ведшей на чердак. Спинка сундука, кой-как прислоненная, обвалилась сама собою во время ночи. Подле лежали топор и
замок. Окно было отворено!.. Но кто ж были воры? Старушка и Дуня долго не решались произнести окончательного приговора. Отсутствие Гришки, прогулки в лодке, бражничество, возобновленная дружба с Захаром обличили приемыша. Надо было достать откуда-нибудь денег.
У одной стены стояло очень ветхое крошечное фортепьяно, возле столь же древнего комода с дырами вместо
замков; между окнами виднелось темное зеркальце; на перегородке
висел старый, почти весь облупившийся портрет напудренной женщины в роброне и с черной ленточкой на тонкой шее.
Двор был тесный; всюду, наваливаясь друг на друга, торчали вкривь и вкось ветхие службы, на дверях
висели — как собачьи головы — большие
замки; с выгоревшего на солнце, вымытого дождями дерева десятками мертвых глаз смотрели сучки. Один угол двора был до крыш завален бочками из-под сахара, из их круглых пастей торчала солома — двор был точно яма, куда сбросили обломки отжившего, разрушенного.
Перед окнами стоял опрятный стол, покрытый разными вещицами; в углу находилась полочка для книг с бюстами Шиллера и Гёте; на стенах
висели ландкарты, четыре греведоновские головки и охотничье ружье; возле стола стройно возвышался ряд трубок с исправными мундштуками; в сенях на полу лежал коврик; все двери запирались на
замок; окна завешивались гардинами.
Как кровью, ржавчиной покрыт
Большой
замок на ней
висит,
И, вынув нож из кушака,
Он всунул в скважину
замка,
И, затрещав, распался тот…
Сзади нас была железная дверь какого-то подвала.
Висел замок. Я дернул, — он не был заперт. Быстро я отодвинул засов.