Неточные совпадения
Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его на сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают
смело, как полные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию
старухи и солнцем, беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски где вразбитную, где густыми кучами.
Никакого заказу и никакой работы не
смела взять на себя без позволения
старухи.
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь,
Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
— Нет, Василиса Егоровна, — продолжал комендант,
замечая, что слова его подействовали, может быть, в первый раз в его жизни. — Маше здесь оставаться не гоже. Отправим ее в Оренбург к ее крестной матери: там и войска и пушек довольно, и стена каменная. Да и тебе советовал бы с нею туда же отправиться; даром что ты
старуха, а посмотри, что с тобою будет, коли возьмут фортецию приступом.
— Опять эта собака здесь, — проворчала в ответ
старуха и,
заметив, что Фифи сделала два нерешительные шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!
Потом он должен был стоять более часа на кладбище, у могилы, вырытой в рыжей земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей
старухи. Адвокат Правдин сказал речь,
смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.
Раиса. За Химкой-то уж подсматривать стали. Бабушка все ворчит на нее, должно быть, что-нибудь
заметила; да
старуха нянька все братцам пересказывает. Выходи, Анфиса, поскорей замуж, и я бы к тебе переехала жить: тогда своя воля; а то ведь это тоска.
Обломов не помнил, где он сидит, даже сидел ли он: машинально смотрел и не
замечал, как забрезжилось утро; слышал и не слыхал, как раздался сухой кашель
старухи, как стал дворник колоть дрова на дворе, как застучали и загремели в доме, видел и не видал, как хозяйка и Акулина пошли на рынок, как мелькнул пакет мимо забора.
— Экая здоровая
старуха, эта ваша бабушка! —
заметил Марк, — я когда-нибудь к ней на пирог приду! Жаль, что старой дури набито в ней много!.. Ну я пойду, а вы присматривайте за Козловым, — если не сами, так посадите кого-нибудь. Вон третьего дня ему мочили голову и велели на ночь сырой капустой обложить. Я заснул нечаянно, а он, в забытьи, всю капусту с головы потаскал да съел… Прощайте! я не спал и не ел сам. Авдотья меня тут какой-то бурдой из кофе потчевала…
— Да кто у нас знакомые: у папы бывают золотопромышленники только по делам, а мама знается только со
старухами да старцами. Два-три дома есть, куда мы ездим с мамой иногда; но там еще скучнее, чем у нас. Я
замечала, что вообще богатые люди живут скучнее бедных. Право, скучнее…
Голос Марьи Степановны раздавался в моленной с теми особенными интонациями, как читают только раскольники: она читала немного в нос, растягивая слова и произносила «й» как «и». Оглянувшись назад, Привалов
заметил в левом углу, сейчас за
старухами, знакомую высокую женскую фигуру в большом платке, с сложенными по-раскольничьи на груди руками. Это была Надежда Васильевна.
Потрясенная
старуха Кате обрадовалась, как родной дочери, как звезде спасения, накинулась на нее, переделала тотчас завещание в ее пользу, но это в будущем, а пока теперь, прямо в руки, — восемьдесят тысяч, вот тебе,
мол, приданое, делай с ним что хочешь.
Бывают же странности: никто-то не
заметил тогда на улице, как она ко мне прошла, так что в городе так это и кануло. Я же нанимал квартиру у двух чиновниц, древнейших
старух, они мне и прислуживали, бабы почтительные, слушались меня во всем и по моему приказу замолчали потом обе, как чугунные тумбы. Конечно, я все тотчас понял. Она вошла и прямо глядит на меня, темные глаза смотрят решительно, дерзко даже, но в губах и около губ, вижу, есть нерешительность.
Говорили, что ревнивый старик,
помещая к Морозовой свою «фаворитку», имел первоначально в виду зоркий глаз
старухи, чтобы наблюдать за поведением новой жилицы.
Я, знаете, гляжу на
старуху и ничего не понимаю, что она там такое
мелет; слышу, что толкует о женитьбе, а у меня степная деревня все в ушах звенит.
Маленьких детей
поместить с умирающими стариками и
старухами, и заставить их дышать воздухом смерти, и поручить ищущим покоя старикам — уход за детьми даром…
— До сих пор одна из них, — рассказывал мне автор дневника и очевидец, — она уж и тогда-то не молода была, теперь совсем
старуха, я ей накладку каждое воскресенье делаю, — каждый раз в своем блудуаре со смехом про этот вечер говорит… «Да уж забыть пора», — как-то
заметил я ей. «И што ты… Про хорошее лишний раз вспомнить приятно!»
А баушка Лукерья все откладывала серебро и бумажки и смотрела на господ такими жадными глазами, точно хотела их съесть. Раз, когда к избе подкатил дорожный экипаж главного управляющего и из него вышел сам Карачунский,
старуха ужасно переполошилась, куда ей
поместить этого самого главного барина. Карачунский был вызван свидетелем в качестве эксперта по делу Кишкина. Обе комнаты передней избы были набиты народом, и Карачунский не знал, где ему сесть.
Яша моргал глазами, гладил свою лысину и не
смел взглянуть на стоявшую посреди избы
старуху.
Бойкая Рачителиха купила за двадцать рублей две избы, — а одну
поместила свою мать,
старуху Акулину, а в другую пустила жить мать Окулка с Наташкой.
— Ну, это еще
старуха надвое гадала, —
заметил сквозь зубы доктор.
— Остановите его, робя, а то он прямо на землю бухнет! — воскликнул голова,
заметив, что плотники, под влиянием впечатления, стояли с растерянными и ротозеющими лицами. Те едва остановили колокол и потом, привязав к нему длинную веревку, стали его осторожно спускать на землю. Колокол еще несколько раз прозвенел и наконец, издавши какой-то глухой удар, коснулся земли. Многие
старухи, старики и даже молодые бросились к нему и стали прикладываться к нему.
«Но для чего ж она как раз очутилась у дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением
заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у знакомой
старухи торговки, зашедшей ко мне на квартиру и уступавшей мне иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то идти со двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она хотела идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
— Да,
мол, семья есть; жена-старуха, две дочки-девки да трое сынов.
Настенька краснела, но не теряла присутствия духа и
смело глядела в лицо
старухе. Палагеи Евграфовны она, конечно, нисколько не слушалась и не боялась.
Калинович отвечал тоже по-французски, что он слышал о болезни генеральши и потому не
смел беспокоить. Князь и Полина переглянулись: им обоим понравилась ловко составленная молодым смотрителем французская фраза.
Старуха продолжала хлопать глазами, переводя их без всякого выражения с дочери на князя, с князя на Калиновича.
— Сейчас, хозяин, сейчас! Не торопись больно:
смелешь, так опять приедешь, — успокаивал его староста, и сейчас это началось с того, что старуха-баба притащила в охапке хомут и узду, потом мальчишка лет пятнадцати привел за челку мышиного цвета лошаденку: оказалось, что она должна была быть коренная. Надев на нее узду и хомут, он начал, упершись коленками в клещи и побагровев до ушей, натягивать супонь, но оборвался и полетел навзничь.
Всенощная кончилась. Александр приехал домой еще скучнее, нежели поехал. Анна Павловна не знала, что и делать. Однажды он проснулся ранее обыкновенного и услыхал шорох за своим изголовьем. Он оглянулся: какая-то
старуха стоит над ним и шепчет. Она тотчас исчезла, как скоро увидела, что ее
заметили. Под подушкой у себя Александр нашел какую-то траву; на шее у него висела ладанка.
— Не
смейте ничего, не
смейте повивальную бабку, просто бабу,
старуху, у меня в портмоне восемь гривен… Родят же деревенские бабы без бабок… А околею, так тем лучше…
— Но роман у дочери, я полагаю, а не у
старухи, —
заметила Миропа Дмитриевна.
Чту она и исполнила,
поместив малюток во флигеле и приставив к ним кривую
старуху Палашку.
— Пришел, словно и дело сделал, словно так и следовало: сколько бы,
мол, я ни кутил, ни мутил, у
старухи матери всегда про меня кусок хлеба найдется!
А наш Фарлаф? Во рву остался,
Дохнуть не
смея; про себя
Он, лежа, думал: жив ли я?
Куда соперник злой девался?
Вдруг слышит прямо над собой
Старухи голос гробовой:
«Встань, молодец: все тихо в поле;
Ты никого не встретишь боле;
Я привела тебе коня;
Вставай, послушайся меня».
— Дворянин! Крошки, говорит, надобно чаще
сметать со столов, мухи, дескать, разводятся от крошек, — рассказывала молодая хозяйка, а
старуха ей вторила...
На другой день за вечерним чаем он особенно тщательно
сметал со стола и с колен крошки хлеба, отстранял от себя что-то невидимое, а
старуха хозяйка, глядя на него исподлобья, говорила снохе шепотом...
— Да; вот
заметьте себе, много, много в этом скудости, а мне от этого пахнэло русским духом. Я вспомнил эту
старуху, и стало таково и бодро и приятно, и это бережи моей отрадная награда. Живите, государи мои, люди русские в ладу со своею старою сказкой. Чудная вещь старая сказка! Горе тому, у кого ее не будет под старость! Для вас вот эти прутики старушек ударяют монотонно; но для меня с них каплет сладких сказаний источник!.. О, как бы я желал умереть в мире с моею старою сказкой.
По протоптанной из двора тропинке, скрипя по снегу новыми лаптями на туго обвязанных шерстяных онучах, подошла
старуха. Мужики сгребали невеяное зерно в ворох, бабы и девка
заметали.
И вот этот человек, нисколько не смущаясь и не сомневаясь в том, что ему поверят, устроив земледельческую выставку, общество трезвости или разослав через жену и детей фуфайки и бульон трем
старухам,
смело в семье, в гостиных, в комитетах, печати проповедует евангельскую или гуманную любовь к ближнему вообще и в особенности к тому рабочему земледельческому народу, который он, не переставая, мучит и угнетает.
Ему казалось, что все окна домов смотрят на него насмешливо, все человечьи глаза подозрительно и хмуро. Иногда короткою искрою мелькал более мягкий взгляд, это бывало редко, и он
заметил, что дружелюбно смотрят только глаза
старух.
Он все утро не пускал к себе никого, хотя
старуха давеча без нас всеми святыми
молила, чтоб он к ней пришел для совещаний, да и сама ломилась к нему в дверь; но он заперся и отвечал, что молится за род человеческий или что-то в этом роде.
Напрасны были запретительные знаки Елизаветы Степановны:
старуха не успела
заметить их, за что ей потом крепко досталось от дочек.
Татьяна Власьевна
заметила, что в последнее время между Гордеем Евстратычем и Аленой Евстратьевной завелись какие-то особенные дела. Они часто о чем-то разговаривали между собой потихоньку и сейчас умолкали, когда в комнату входила Татьяна Власьевна. Это задело
старуху, потому что чего им было скрываться от родной матери. Не чужая ведь, не мачеха какая-нибудь. Несколько раз Татьяна Власьевна пробовала было попытать модницу, но та была догадлива и все увертывалась.
— Мамынька, уж ты тово… —
замечал иногда Гордей Евстратыч, когда ему надоедало ворчанье
старухи. — Прежде смерти не умрем.
Домой вернулся Косяков точно в тумане: теперь
старуха у него была в руках, и он ее проберет… Да, отличная штука будет. По своему обыкновению, Павел Митрич ничем не выдал себя, и даже Нюша не
заметила в нем никакой перемены. Он что-то долго обдумывал, а потом разоделся в свои суперики и отправился знакомиться с Пазухиными, которые были удивлены таким визитом любезного соседа.
Вернувшись домой, Гордей Евстратыч, после обычного в таких случаях чаепития, позвал Татьяну Власьевну за собой в горницу.
Старуха по лицу сына
заметила, что случилось что-то важное, но что именно — она никак не могла разгадать.
Это в диалектическом отношении был очень ловкий приступ, и Татьяне Власьевне стоило только сказать, что,
мол, «Пелагея Миневна, вашему горю и помочь можно: сын на возрасте, жените — и заменушку в дом приведете…». Но важеватая
старуха, конечно, ничего подобного не высказала, потому что это было неприлично, — с какой стати она сама стала бы навязываться Пазухиным?..
Головинский зорко присматривался к брагинской семье, особенно к Татьяне Власьевне, и, конечно, не мог не
заметить того двоившегося впечатления, которое он производил на
старуху: она хотела верить в него и не могла, а между тем она была необходима для выполнения великих планов Владимира Петровича.
Кирша вошел и расположился преспокойно в переднем углу. Когда же приказчик, а за ним молодые и вся свадебная компания перебрались понемногу в избу, то взоры обратились на уродливую
старуху, которая, сидя на полатях, покачивалась из стороны в сторону и шептала какие-то варварские слова. Кирша
заметил на полу, под самыми полатями, несколько снопов соломы, как будто без намерения брошенных, которые тотчас напомнили ему, чем должна кончиться вся комедия.
Но речь Захара не произвела никакого действия на товарища. Он сидел по-прежнему, подпершись локтем и опустив голову. Он не
заметил даже, по-видимому, отсутствия жены и
старухи.
— Ах ты, матушка ты наша! Ах, ах! Анна Савельевна, как нам за тебя бога
молить! Ах ты, родная ты наша! — воскликнул Аким, разводя руками и умиленно взглядывая на
старуху.