Неточные совпадения
Самгину хотелось поговорить с Калитиным и вообще ближе познакомиться с этими людьми, узнать — в какой мере они понимают то, что делают. Он чувствовал, что студенты почему-то относятся к нему недоброжелательно, даже, кажется, иронически, а все остальные люди той части
отряда, которая пользовалась кухней и заботами Анфимьевны, как будто не
замечают его. Теперь Клим понял, что, если б его не смущало отношение студентов, он давно бы стоял ближе к рабочим.
П.Г. Тигерстедт взялся доставить меня к
отряду. За обильным яствами столом и за стаканом чая мы и не
заметили, как дошли до Амагу.
Дружина, которой командовал Чжан Бао, состояла из китайцев и тазов. Все это были молодые люди, крепкие, сильные, хорошо вооруженные. Я сразу
заметил, что в его
отряде была крепкая дисциплина. Все распоряжения его исполнялись быстро, и не было случая, чтобы он свои приказания повторял дважды.
К трем часам дня
отряд наш стал подходить к реке Уссури. Опытный глаз сразу
заметил бы, что это первый поход. Лошади сильно растянулись, с них то и дело съезжали седла, расстегивались подпруги, люди часто останавливались и переобувались. Кому много приходилось путешествовать, тот знает, что это в порядке вещей. С каждым днем эти остановки делаются реже, постепенно все налаживается, и дальнейшие передвижения происходят уже ровно и без заминок. Тут тоже нужен опыт каждого человека в отдельности.
И вот, когда полиция после полуночи окружила однажды дом для облавы и заняла входы, в это время возвращавшиеся с ночной добычи «иваны»
заметили неладное, собрались в
отряды и ждали в засаде. Когда полиция начала врываться в дом, они, вооруженные, бросились сзади на полицию, и началась свалка. Полиция, ворвавшаяся в дом, встретила сопротивление портяночников изнутри и налет «Иванов» снаружи. Она позорно бежала, избитая и израненная, и надолго забыла о новой облаве.
На другой день
отряд Никиты Романовича продолжал свой путь, углубляясь все далее в темные леса, которые, с небольшими прогулами, соединялись с Брянским дремучим лесом. Князь ехал впереди
отряда, а Михеич следовал за ним издали, не
смея прерывать его молчание.
Утром Пугачев опять увидел перед собою своего грозного гонителя; но не смутился, а
смело пошел на Михельсона, отрядив свою пешую сволочь противу донских и чугуевских казаков, стоящих по обоим крылам
отряда.
Никогда не видавший подобных дел, имевший о них понятие только по рассказам дяди Ерошки, Оленин хотел не отставать от казаков и всё видеть. Он любовался на казаков, приглядывался ко всему, прислушивался и делал свои наблюдения. Хотя он и взял с собой шашку и заряженное ружье, но,
заметив, как казаки чуждались его, он решился не принимать никакого участия в деле, тем более, что, по его мнению, храбрость его была уже доказана в
отряде, а главное потому, что теперь он был очень счастлив.
В продолжение этого короткого, но жаркого дела Рославлев
заметил одного русского офицера, который, по-видимому, командовал всем
отрядом; он летал и крутился как вихрь впереди своих наездников: лихой горской конь его перепрыгивал через кучи убитых, топтал в ногах французов и с быстротою молнии переносил его с одного места на другое.
«Это неожиданное отступление, —
замечает Гордон, — спасло нас от большой беды:
отряд наш, бывший на другой стороне, не имел никакой защиты, кроме рогаток».
Мы видели князя московского на белом коне, видели, как он распоряжал легионы и блестящим
мечом своим указывал на сердце Новогородское, на хоругвь отечества, видели князя Холмского, с сильным
отрядом идущего окружить нас…
*
А за Явором,
Под Украйною,
Услыхали мужики
Весть печальную.
Власть советская
Им очень нравится,
Да идут войска
С ней расправиться.
В тех войсках к мужикам
Родовая
месть.
И Врангель тут,
И Деникин здесь.
А на помог им,
Как лихих волчат,
Из Сибири шлет
отрядыАдмирал Колчак.
— Действительно беспокойный, господа, —
заметил Андрей Николаевич. — Я с ним плавал, когда он первый раз ходил начальником
отряда. У-у… бедовый! — прибавил старший офицер и почему-то вздохнул.
Ta вздрогнула от неожиданной радости. Наконец-то ей поручили, непосредственно ей, крупное, большое дело! Ведь она так дорожила даваемыми ей редкими поручениями начальства. Ей и так постоянно казалось, что слишком уже мало приносит она пользы своей службой
отряду,
замечая с досадой и горечью, что ее щадят в виду её молодости и всячески охраняют от опасности. Поэтому, новое, сложное и довольно опасное для жизни поручение привело девушку в необычайный восторг.
На площади, перед сельским правлением, выстроился
отряд красноармейцев с винтовками, толпились болгары в черном, дачники. Взволнованный Тимофей Глухарь, штукатур, то входил, то выходил из ревкома. В толпе Катя
заметила бледное лицо толстой, рыхлой Глухарихи, румяное личико Уляши. Солнце жгло, ветер трепал красный флаг над крыльцом, гнал по площади бумажки и былки соломы.
Подобрав в руки висячие
мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался
отряд московской дружины к Городищу. Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
Заметив меня, все выпучили глаза, как на чудище, выступившее из полу. Обращавшийся к солдату офицер, высокий, осанистый, с воинственным, загорелым лицом и огромными усами, разметавшимися в стороны (это и был начальник
отряда), спросил меня — не с приказанием ли я от начальства.
— Что же, что суздалец, такой же солдат, как и другие… Суздальский-то полк нешто выше других. Хвастать ты горазд и все вы, суздальцы… Я-де суздалец… В
отряд вас напихали, а что толку… — раздражительно
заметил другой, тоже старый солдат.
Подобрав в руки свои висячие
мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался
отряд московской дружины к Городищу. Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
Но когда передовой
отряд, при котором он находился, ворвался в корчмы, одиноко стоявшие в анценском лесу и служившие шведам отводными караульнями; когда раздались в них вопли умиравших или просивших пощады, он плакал, стонал, бросался в ноги к русским начальникам, обнимал их колена и разными красноречивыми движениями
молил о жизни для несчастных или грозил, в противном случае, бежать и оставить войско без проводника.
Отряд шведский под начальством двух лифляндцев (барона Ротгаузена и капитана Стакельберга) принял в свое заведование Паткуля и отвел его в Рейхардсгримм, где находилась шведская главная квартира. Королевское мщение, поручив надзор за пленником лифляндцам, казалось, хотело посмеяться над отечеством нашим. Бедная Лифляндия! Мало тебе, что за твою верность предали тебя огню и
мечу неприятельскому; над тобою еще бесстыдно ругаются. Но — Бог милостив: час твоего избавления наступает.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых как он с товарищем, но что на большие
отряды казаки вероятно не
смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не
смели и думать начальники больших
отрядов.