Неточные совпадения
Боже, боже! там —
Увы! близехонько к
волнам,
Почти у самого
залива —
Забор некрашеный да ива
И ветхий домик: там оне,
Вдова и дочь, его Параша,
Его мечта…
Я остался и вслушивался в треск кузнечиков, доносившийся с берега, в тихий плеск
волн; смотрел на игру фосфорических искр в воде и на дальние отражения береговых огней в зеркале
залива.
Передвинешься на средину рейда — море спрячется, зато вдруг раздвинется весь
залив налево, с островами Кагена, Катакасима, Каменосима, и видишь мыс en face [спереди — фр.], а берег направо покажет свои обработанные террасы, как исполинскую зеленую лестницу, идущую по всей горе, от
волн до облаков.
Неотразимая
волна грязи
залила все.
Всю ночь штормовало;
волны трепали лодку, и каждую минуту казалось, что они
зальют или опрокинут ее.
И так через всю жизнь самодуров, через все страдальческое существование безответных проходит эта борьба с
волною новой жизни, которая, конечно,
зальет когда-нибудь всю издавна накопленную грязь и превратит топкое болото в светлую и величавую реку, но которая теперь еще только вздымает эту грязь и сама в нее всасывается, и вместе с нею гниет и смердит…
Ветер, казавшийся слабым в поле, здесь был весьма силен и порывист; мост качало, и
волны, с шумом ударяясь о бревна и разрезаясь на якорях и канатах,
заливали доски.
Перед отъездом из Нью-Йорка Матвей и Анна отправились на пристань — смотреть, как подходят корабли из Европы. И они видели, как, рассекая грудью
волны залива, подошел морской гигант и как его опять подвели к пристани и по мосткам шли десятки и сотни людей, неся сюда и свое горе, и свои надежды, и ожидания…
Князь Воронцов старался умерить
волны лести, которые начинали уже
заливать его. Но ему было приятно, и он повел от стола свою даму в гостиную в самом хорошем расположении духа.
Но, так как разговор коснулся истории корабля «Бегущая по
волнам», я счел нужным рассказать, что видел в лесном
заливе.
К этому примешивался плеск
волн, которые разбивались о плоты и берег, забегали в кусты, быстро скатывались назад, подтачивая древесные корни, увлекая за собой глыбы земли, дерну и целые ветлы; в
заливах и углублениях, защищенных от ветра, вода, вспененная прибоем или наволоком, обломками камыша, прутьев, древесной коры, присоединяла ропот к яростному плесканью
волн.
Вскоре река, смятая назад
волнами и ветром, задержанная в своем течении, начала вздуваться и
заливать низменные берега.
По
заливу ходят стада белых
волн, сквозь их певучий плеск издали доносятся смягченные вздохи взрывов ракет; всё еще гудит орган и смеются дети, но — вот неожиданно и торжественно колокол башенных часов бьет четыре и двенадцать раз.
Город, похожий на старую гравюру, щедро облит жарким солнцем и весь поет, как орган; синие
волны залива бьют в камень набережной, вторя ропоту и крикам гулкими ударами, — точно бубен гудит.
Илья следил, как неощутимые чёрные
волны пытаются
залить его, и долго играл так, широко раскрытыми глазами прощупывая тьму, точно ожидая поймать в ней взглядом что-то…
…Все эти люди, как и он, охвачены тою же темной
волной и несутся с нею, словно мусор. Всем им — боязно, должно быть, заглянуть вперед, чтобы видеть, куда же несет их эта бешено-сильная
волна. И,
заливая вином свой страх, они барахтаются, орут, делают что-то нелепое, дурачатся, шумят, шумят, и никогда им не бывает весело. Он тоже все это делал. Теперь ему казалось, что делал он все это для того, чтобы скорее миновать темную полосу жизни.
С глухим ревом и стоном летел вниз пенистый вал, шипучей
волной заливая низкие берега и с бешеным рокотом превращаясь на закруглениях береговой линии в гряды майданов, то есть громадных белых гребней.
Восточная сторона неба уже наливалась молочно-розовым светом, когда мы, пожелав друг другу спокойной ночи, растянулись на своих постелях; звезды тихо гасли; прииск оставался в тумане, который
залил до краев весь лог и белой
волной подступал к самой конторе.
В лунные ночи, при легком ветре, мотыльки цветов колебались, шелестели едва слышно, и казалось, что село
заливают золотисто-голубые, тяжелые
волны.
Когда я проснулся, то сразу заметил, что кругом что-то изменилось. Микеша торопливо шлепал по воде, таща лямку, старик правил рулем, и лодка, круто забирая
волну, перерезывала широкую курью (
залив), направляясь к середине реки. В воздухе посвежело, берега как будто прижмурились, лица ямщиков были озабочены, движения торопливы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои
заливы,
И блеск, и тень, и говор
волн.
Какая ночь! Как воздух чист,
Как серебристый дремлет лист,
Как тень черна прибрежных ив,
Как безмятежно спит
залив,
Как не вздохнёт нигде
волна,
Как тишиною грудь полна!
Горячие лучи солнца переливаются на верхушках
волн золотистым блеском,
заливают часть горизонта, где порой белеют в виде маленьких точек паруса кораблей, и играют на палубе «Коршуна», нежа и лаская моряков. Ровный норд-ост и влага океана умеряют солнечную теплоту. Томительного зноя нет; дышится легко, чувствуется привольно среди этой громадной волнистой морской равнины.
Не прошло и получаса, как с ревом, наводящим ужас, ураган напал на корвет, срывая верхушки
волн и покрывая все видимое пространство вокруг седой водяной пылью. Громады
волн с бешенством били корвет, вкатываясь с наветренного борта и
заливая бак. Стало совсем темно. Лил страшный ливень, сверкала ослепительная молния, и, не переставая, грохотал гром. И вой урагана, и рев моря, и грохот — все это сливалось в каком-то леденящем кровь концерте.
Грот-мачта вдруг закачалась и, едва только успели отбежать люди, повалилась на подветренный борт, обрывая в своем падении ванты и такелаж и валя корвет еще более набок…
Волны, громадные
волны, были совсем близко и, казалось, готовы были
залить корвет.
— Благодарю, сэр… Сигары у вас, кажется, хорошие! — проговорил он, понюхав сигару, и тотчас же закурил ее, швырнув свой окурок. — Добрая сигара! Гаванская и высшего сорта! — прибавил он, потянув носом дым. — Отчего «Нита» не выдержала? Да опять-таки по моей самонадеянности и жадности… Да… «Нита» была перегружена, а я жалел бросить за борт часть драгоценного груза… Все ждал до последней минуты… И когда мы побросали бочки с палубы, было поздно…
Волны залили «Ниту», и она с моими долларами пошла ко дну…
Среди водяных стен бедный «Коршун» метался во все стороны и вздрагивал, точно от боли. Все люки были наглухо закрыты, чтобы перекатывающиеся
волны не могли
залить судна, и на палубе были протянуты леера.
Кораблик
заливает морскими
волнами,
Сверху грозят тучи, стоючи над нами,
Заставляют бедных страдать под водами.
Большие
волны с неумолимой настойчивостью одна за другой двигались к берегу, стройно, бесшумно, словно на приступ, но, достигнув мелководья, вдруг приходили в ярость, вздымались на дыбы и с ревом обрушивались на намывную полосу прибоя,
заливая ее белой пеной.
Мое существование казалось мне необъятным, как вселенная, которая не знает ни твоего времени, ни твоего пространства, человече! На мгновение мелькнула передо мною черная стена моего Беспамятства, та неодолимая преграда, пред которою смущенно бился дух вочеловечившегося, — и скрылась так же мгновенно: ее без шума и борьбы поглотили
волны моего нового моря. Все выше поднимались они,
заливая мир. Мне уже нечего было ни вспоминать, ни знать: все помнила и всем владела моя новая человеческая душа. Я человек!
Через минуту нежный, звучный, красивый детский голосок полился мелодичной
волной над водами сонного пруда. Месяц снова выглянул из-за облака и
залил целым потоком лучей маленькую стройную фигурку, стоявшую посреди лодки, делая Леночку при этом освещении похожей на какое-то фантастическое существо.
Кто это крикнул — я или кто-нибудь другой? Ничего не сознаю и не понимаю… Радость, жгучая острая радость, светлою
волною поднялась из самых недр моей души и
залила все своим горячим потоком.
— Горожане! братия! — начала снова Марфа. — Время наступает, отныне я забываю, что я родилась женщиной; прочь эти волосы, чтобы они не напоминали мне этого; голова моя просит шлема, а рука меча; окуйте тело мое доспехами ратными, и, если я хоть малость отступлю от клятв моих, —
залейте меня живую
волнами реки Волхова, я не стою земли.
— Горожане! братия! — начала снова Марфа. — Время наступает, отныне я забываю, что нарядилась женщиной, прочь эти волосы, чтоб они не напоминали мне этого, голова моя просит шлема, а руки меча; окуйте тело мое доспехами ратными, и, если я немного отступлю от клятв моих,
залейте меня живую
волнами реки Волхова, я не стою земли.
В это время раскаленное ядро солнца с каким-то пламенным рогом опускалось в тревожные
волны Бельта, готовые его окатить, [После жестоких морозов была оттепель, отчего в
заливе переломался лед. (Примеч. автора.)]
залив, казалось, подернулся кровью. Народ ужаснулся… «Видно, пред новой бедой», — говорил он, расходясь.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои
заливы,
И плеск, и тень, и говор
волн.