Неточные совпадения
Он, этот умный и тонкий в служебных
делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей
закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого
дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облачении. Высокий куст
закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
В кабинете он зажег лампу, надел туфли и сел к столу, намереваясь работать, но, взглянув на синюю обложку толстого «
Дела М. П. Зотовой с крестьянами села Пожога»,
закрыл глаза и долго сидел, точно погружаясь во тьму, видя в ней жирное тело с растрепанной серой головой с фарфоровыми глазами, слыша сиплый, кипящий смех.
— Нужно, чтоб дети забыли такие
дни… Ша! — рявкнул он на женщину, и она,
закрыв лицо руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги, удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и лица детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.
Закурив папиросу, сердито барабаня пальцами по толстому «
Делу», Клим Иванович
закрыл глаза, чтобы лучше видеть стройную фигуру Таисьи, ее высокую грудь, ее спокойные, уверенные движения и хотя мало подвижное, но — красивое лицо, внимательные, вопрошающие глаза.
А через несколько
дней, ночью, встав с постели, чтоб
закрыть окно, Клим увидал, что учитель и мать идут по дорожке сада; мама отмахивается от комаров концом голубого шарфа, учитель, встряхивая медными волосами, курит. Свет луны был так маслянисто густ, что даже дым папиросы окрашивался в золотистый тон. Клим хотел крикнуть...
Преступление открыто при таких обстоятельствах: обычно по воскресеньям М. П. Зотова
закрывала свой магазин церковной утвари в два часа
дня, но вчера торговцы Большой Торговой улицы были крайне удивлены тем, что в обычное время магазин не закрыт, хотя ни покупателей, ни хозяйки не замечалось в нем.
«Ближе всего я был к правде в те
дни, когда догадывался, что эта любовь выдумана мною», — сообразил он,
закрыв глаза.
Быстро вымыв лицо сына, она отвела его в комнату,
раздела, уложила в постель и,
закрыв опухший глаз его компрессом, села на стул, внушительно говоря...
А на другой
день вечером они устроили пышный праздник примирения — чай с пирожными, с конфектами, музыкой и танцами. Перед началом торжества они заставили Клима и Бориса поцеловаться, но Борис, целуя, крепко сжал зубы и
закрыл глаза, а Клим почувствовал желание укусить его. Потом Климу предложили прочитать стихи Некрасова «Рубка леса», а хорошенькая подруга Лидии Алина Телепнева сама вызвалась читать, отошла к роялю и, восторженно закатив глаза, стала рассказывать вполголоса...
Привычная упрощенность отношения Самгина к женщинам вызвала такую сцену: он вернулся с Тосей из магазина, где покупали посуду;
день был жаркий, полулежа на диване, Тося,
закрыв глаза, расстегнула верхние пуговицы блузки. Клим Иванович подсел к ней и пустил руку свою под блузку. Тося спросила...
Она опомнилась, но снова
Закрыла очи — и ни слова
Не говорит. Отец и мать
Ей сердце ищут успокоить,
Боязнь и горесть разогнать,
Тревогу смутных дум устроить…
Напрасно. Целые два
дня,
То молча плача, то стеня,
Мария не пила, не ела,
Шатаясь, бледная как тень,
Не зная сна. На третий
деньЕе светлица опустела.
Она нетерпеливо покачала головой, отсылая его взглядом, потом
закрыла глаза, чтоб ничего не видеть. Ей хотелось бы — непроницаемой тьмы и непробудной тишины вокруг себя, чтобы глаз ее не касались лучи
дня, чтобы не доходило до нее никакого звука. Она будто искала нового, небывалого состояния духа, немоты и дремоты ума, всех сил, чтобы окаменеть, стать растением, ничего не думать, не чувствовать, не сознавать.
— Полноте притворяться, полноте! Бог с вами, кузина: что мне за
дело? Я
закрываю глаза и уши, я слеп, глух и нем, — говорил он,
закрывая глаза и уши. — Но если, — вдруг прибавил он, глядя прямо на нее, — вы почувствуете все, что я говорил, предсказывал, что, может быть, вызвал в вас… на свою шею — скажете ли вы мне!.. я стою этого.
На другой
день утром сама барыня взяла садовника да опять Савелья и еще двоих людей и велела место, где была беседка, поскорее сровнять, утоптать,
закрыть дерном и пересадить туда несколько молодых сосен и елей.
Бесконечное страдание и сострадание были в лице ее, когда она, восклицая, указывала на несчастного. Он сидел в кресле,
закрыв лицо руками. И она была права: это был человек в белой горячке и безответственный; и, может быть, еще три
дня тому уже безответственный. Его в то же утро положили в больницу, а к вечеру у него уже было воспаление в мозгу.
Животным так внушают правила поведения, что бык как будто бы понимает, зачем он жиреет, а человек, напротив, старается забывать, зачем он круглый Божий
день и год, и всю жизнь, только и делает, что подкладывает в печь уголь или открывает и
закрывает какой-то клапан.
Был ясный жаркий
день, и в 10 часов уже парило, собиравшиеся облака изредка
закрывали солнце.
— Вот в том-то и
дело, что мы, заводчики, даже не имеем права
закрыть заводы, потому что с ними связаны интересы полумиллионного населения, которому мы кругом должны. Чьим трудом создавались заводы и на чьей земле?..
Она, как почти все С-ие девушки, много читала (вообще же в С. читали очень мало, и в здешней библиотеке так и говорили, что если бы не девушки и не молодые евреи, то хоть
закрывай библиотеку); это бесконечно нравилось Старцеву, он с волнением спрашивал у нее всякий раз, о чем она читала в последние
дни, и, очарованный, слушал, когда она рассказывала.
Между тем она усадила Петра Ильича и села сама против него. Петр Ильич вкратце, но довольно ясно изложил ей историю
дела, по крайней мере ту часть истории, которой сам сегодня был свидетелем, рассказал и о сейчашнем своем посещении Фени и сообщил известие о пестике. Все эти подробности донельзя потрясли возбужденную даму, которая вскрикивала и
закрывала глаза руками…
Замечу тут, что хотя о поединке нашем все вслух тогда говорили, но начальство это
дело закрыло, ибо противник мой был генералу нашему близким родственником, а так как
дело обошлось без крови, а как бы в шутку, да и я, наконец, в отставку подал, то и повернули действительно в шутку.
Она в бессилии
закрыла глаза и вдруг как бы заснула на одну минуту. Колокольчик в самом
деле звенел где-то в отдалении и вдруг перестал звенеть. Митя склонился головою к ней на грудь. Он не заметил, как перестал звенеть колокольчик, но не заметил и того, как вдруг перестали и песни, и на место песен и пьяного гама во всем доме воцарилась как бы внезапно мертвая тишина. Грушенька открыла глаза.
Наконец я узнал, в чем
дело. В тот момент, когда он хотел зачерпнуть воды, из реки выставилась голова рыбы. Она смотрела на Дерсу и то открывала, то
закрывала рот.
Он их всегда держит пять или шесть у себя в комнате; ранней весной по целым
дням сидит возле клеток, выжидая первого «рокотанья», и, дождавшись,
закроет лицо руками и застонет: «Ох, жалко, жалко!» — и в три ручья зарыдает.
Долинный лес иногда бывает так густ, что сквозь ветки его совершенно не видно неба. Внизу всегда царит полумрак, всегда прохладно и сыро. Утренний рассвет и вечерние сумерки в лесу и в местах открытых не совпадают по времени. Чуть только тучка
закроет солнце, лес сразу становится угрюмым, и погода кажется пасмурной. Зато в ясный
день освещенные солнцем стволы деревьев, ярко-зеленая листва, блестящая хвоя, цветы, мох и пестрые лишайники принимают декоративный вид.
Сразу от огня вечерний мрак мне показался темнее, чем он был на самом
деле, но через минуту глаза мои привыкли, и я стал различать тропинку. Луна только что нарождалась. Тяжелые тучи быстро неслись по небу и поминутно
закрывали ее собой. Казалось, луна бежала им навстречу и точно проходила сквозь них. Все живое кругом притихло; в траве чуть слышно стрекотали кузнечики.
Нам объявили, что университет велено
закрыть. В нашем отделении этот приказ был прочтен профессором технологии Денисовым; он был грустен, может быть, испуган. На другой
день к вечеру умер и он.
«Киреевские, Хомяков и Аксаков сделали свое
дело; долго ли, коротко ли они жили, но,
закрывая глаза, они могли сказать себе с полным сознанием, что они сделали то, что хотели сделать, и если они не могли остановить фельдъегерской тройки, посланной Петром и в которой сидит Бирон и колотит ямщика, чтоб тот скакал по нивам и давил людей, то они остановили увлеченное общественное мнение и заставили призадуматься всех серьезных людей.
На другой
день поехал я к чиновнику, занимавшемуся прежде
делами моего отца; он был из малороссиян, говорил с вопиющим акцентом по-русски, вовсе не слушая, о чем речь, всему удивлялся,
закрывая глаза и как-то по-мышиному приподнимая пухленькие лапки…
Мне было жаль оставить ее в слезах, я ей болтал полушепотом какой-то бред… Она взглянула на меня, ивее глазах мелькнуло из-за слез столько счастья, что я улыбнулся. Она как будто поняла мою мысль,
закрыла лицо обеими руками и встала… Теперь было в самом
деле пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее — и вышел.
Не скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было в моей душе прочно и сильно; это была точно легкая тень от облака, быстро тающего в ясный солнечный
день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было в известном тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие лица и другие впечатления совершенно
закрыли самое воспоминание о маленькой еврейской принцессе.
Прохоров добился аудиенции у Стабровского только через три
дня. К удивлению, он был принят самым любезным образом, так что даже немного смутился. Старый сибирский волк не привык к такому обращению. Результатом этого совещания было состоявшееся, наконец, соглашение: Стабровский
закрывал свой завод, а Прохоров ежегодно выплачивал ему отступного семьдесят тысяч.
Вечером этого
дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и
закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский в своей смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался в дом через кухню.
Гаев. Да, да… (Ее рукой
закрывает себе лицо.) В самом
деле, это ужасно! Боже мой! Боже, спаси меня! И сегодня я речь говорил перед шкафом… так глупо! И только когда кончил, понял, что глупо.
Однажды они начали игру в прятки, очередь искать выпала среднему, он встал в угол за амбаром и стоял честно,
закрыв глаза руками, не подглядывая, а братья его побежали прятаться. Старший быстро и ловко залез в широкие пошевни, под навесом амбара, а маленький, растерявшись, смешно бегал вокруг колодца, не видя, куда
девать себя.
Три недели матка почти не слезает с гнезда и
день и ночь; только в полдни сходит она на самое короткое время, непременно
закрыв гнездо травою и перьями, чтобы яйца не простыли.
Послала дорогу искать ямщика,
Кибитку рогожей
закрыла,
Подумала: верно, уж полночь близка,
Пружинку часов подавила:
Двенадцать ударило! Кончился год,
И новый успел народиться!
Откинув циновку, гляжу я вперед —
По-прежнему вьюга крутится.
Какое ей
дело до наших скорбей,
До нашего нового года?
И я равнодушна к тревоге твоей
И к стонам твоим, непогода!
Своя у меня роковая тоска,
И с ней я борюсь одиноко…
Опомнившись и совершенно догадавшись, с кем имеет
дело, офицер вежливо (
закрывая, впрочем, лицо платком) обратился к князю, уже вставшему со стула.
— Я ухожу, — сказала Женька. — Вы перед ней не очень-то пасуйте и перед Семеном тоже. Собачьтесь с ними вовсю. Теперь
день, и они вам ничего не посмеют сделать. В случае чего, скажите прямо, что, мол, поедете сейчас к губернатору и донесете. Скажите, что их в двадцать четыре часа
закроют и выселят из города. Они от окриков шелковыми становятся. Ну-с, желаю успеха!
Под влиянием этого чувства я как можно скорее хотел
закрыть портфель, но мне, видно, суждено было испытать всевозможные несчастия в этот достопамятный
день: вложив ключик в замочную скважину, я повернул его не в ту сторону; воображая, что замок заперт, я вынул ключ, и — о ужас! — у меня в руках была только головка ключика.
— Солнце село! — воскликнул Замин,
закрыв глаза, и в самом
деле воображению зрителей представилось, что солнце село.
Умер он от грыжи.
Дней пять, весь почерневший, он ворочался на постели, плотно
закрыв глаза, и скрипел зубами. Иногда говорил жене...
Знакомо ли вам это чувство: когда на аэро мчишься ввысь по синей спирали, окно открыто, в лицо свистит вихрь — земли нет, о земле забываешь, земля так же далеко от нас, как Сатурн, Юпитер, Венера? Так я живу теперь, в лицо — вихрь, и я забыл о земле, я забыл о милой, розовой О. Но все же земля существует, раньше или позже — надо спланировать на нее, и я только
закрываю глаза перед тем
днем, где на моей Сексуальной Табели стоит ее имя — имя О-90…
«Я, говорит, человек не общественный, дикий, словесности не имею, ни у кого не бываю; деньги у меня, конечно, есть, да ведь это на черный
день — было бы с чем и глаза
закрыть.
— Вот, прекрасно! стану я возить тебя для этого по домам! После этого недостает только, чтоб я тебе
закрывал на ночь рот платком от мух! Нет, все не то. А вот в чем
дело: влюби-ка в себя Тафаеву.
«Московские ведомости» то и
дело писали доносы на радикальную газету, им вторило «Новое время» в Петербурге, и, наконец, уже после 1 марта 1881 года посыпались кары: то запретят розницу, то объявят предупреждение, а в следующем, 1882, году газету
закрыли административной властью на шесть месяцев — с апреля до ноября. Но И.И. Родзевич был неисправим: с ноября газета стала выходить такой же, как и была, публика отозвалась, и подписка на 1883 год явилась блестящей.
— Там, в Карльсруэ, я
закрою глаза свои. Нам, великим людям, остается, сделав свое
дело, поскорее
закрывать глаза, не ища награды. Сделаю так и я.
Углаков покачал отрицательно головой и
закрыл глаза; притворился ли он и на этот раз, или в самом
деле ему было нехорошо, — сказать трудно.
Затем Очищенный предъявил еще несколько ходатайств и на все получил от Глумова благоприятный ответ. Наконец, наш ordre du jour [Порядок
дня.] исчерпался, и Глумов,
закрывая заседание, счел долгом произнести краткое резюме.