Неточные совпадения
Все эти гости были самым больным местом
в душе Привалова, и он никак не мог понять, что интересного могла находить Зося
в обществе этой гуляющей братии. Раз, когда Привалов зашел
в гостиную Зоси, он сделался невольным свидетелем такой картины: «Моисей» стоял
в переднем углу и,
закрывшись ковром, изображал архиерея, Лепешкин служил за протодьякона, а Половодов, Давид, Иван Яковлич и горные инженеры представляли
собой клир. Сама Зося хохотала как сумасшедшая.
Настоящей английской аристократии, разумеется, и
в голову не приходило изгонять Гарибальди; напротив, она хотела утянуть его
в себя, закрыть его от народа золотым облаком, как
закрывалась волоокая Гера, забавляясь с Зевсом.
Добрые старушки настойчиво уговаривали нас не ходить и все время говорили одно и то же слово «гыры». Я уступил: не раздеваясь, лег на мягкую хвою; отяжелевшие веки
закрылись сами
собой. Я слышал, как заскрипел снег под лыжами около дома (это куда-то ушли старушки), и вслед за тем я, как и мои спутники, погрузился
в глубокий сон.
Все они, как только кофейная
закрылась в определенный час, разлеглись на скамьях, стоящих вдоль стен, и прямо на полу, причем те, что были поопытнее, положили, из нелишней предосторожности,
себе под голову все, что у них было наиболее ценного из вещей и из платья.
Почтмейстер на это согласился тем охотнее, что, видя жену свою
в состоянии крайнего раздражения, он и сам находил выгоды иметь
в эту пору около
себя в доме чужого человека, и потому он не только не отказал Варнаве
в ночлеге, но даже, как любезный хозяин, предоставил
в его пользование стоявший
в конторе диван, а сам лег на большом сортировальном столе и
закрылся с головой снятым с этого же стола канцелярским сукном.
Но
в нем уже не принимал участия Нефед: сначала он прислонился спиною к лодке и, не выпуская изо рта трубки, стал как словно слушать; мало-помалу, однако ж, глаза его
закрылись, губы отвисли, голова покачнулась на сторону и увлекла за
собою туловище, которое, свешиваясь постепенно набок, грохнулось наконец на землю.
С хлопаньем открываются и
закрываются пюпитры, увязываются веревками книги и тетради, которые нужно взять с
собою, а ненужные, как попало, швыряются и втискиваются
в ящик.
Гусеницы ночных бабочек, почти всегда очень мохнатые, кроме немногих исключений, устраивали
себе скорлупообразные яички, или коконы, ложились
в них,
закрывались наглухо и превращались
в куколок; у обеих последних пород свалившаяся сухая кожица червяка всегда лежала вместе с хризалидой внутри гнезда.
Сказавши это, он схватил наскоро халат и побежал спрятаться
в экипажный сарай, полагая там положение свое совершенно безопасным. Но, ставши
в углу сарая, он увидел, что и здесь можно было его как-нибудь увидеть. «А вот это будет лучше», — мелькнуло
в его голове, и он
в одну минуту отбросил ступени близ стоявшей коляски, вскочил туда, закрыл за
собою дверцы, для большей безопасности
закрылся фартуком и кожею и притих совершенно, согнувшись
в своем халате.
Давай руку, ты, живущая моей жизнью, мне, живущему твоею жизнью, — давай мне руку на любовь, — не ко мне, к
себе самой: я — это ты; ты — это я (Она будто
в забытьи, как околдованная, машинально дает ему руку, — но встрепенувшись, вырывает руку и
закрывается, — не с отчаянием, а с грустным спокойствием).
Завод
закрылся на месяц для общего ремонта. Деревенские с радостными лицами и с тяжелым багажом ехали к
себе в деревню, здешние отправлялись
в дома отдыха, молодежь — на экскурсии или на общественную работу. Юрка предложил Лельке проехаться вместе на пароходе по Волге. Лелька только рассмеялась. Она ехала
в Нижегородскую губернию, политруком
в лагерь к осоавиахимовцам.
Двулична бога храм
закрылся,
Свирепство всяк с
себя сложил,
Се бог торжеств меж нас явился
И
в рог веселий вострубил.
Стекаются тут громки лики,
Не видят грозного владыки,
Закон веселью кой дает;
Свободы зрится тут держава;
Награда тут едина слава,
Во храм бессмертья что ведет.
Он построил у
себя в усадьбе особый павильон и наполнил его соблазнительными картинами, которые
закрывались зеркалами, отворявшимися посредством потайных механизмов.
Я положительно впился
в него глазами, до того он мне сразу показался симпатичным, даже
в его, безобразящем всех, костюме; но более всего меня поразило то обстоятельство, что при первом появлении его перед столом, где заседало начальство, лица, его составляющие: советник губернского правления, полицеймейстер, инспектор пересылки арестантов и смотритель — все по большей части сибирские служаки-старожилы, пропустившие мимо
себя не одну тысячу этих «несчастненьких», как симпатично окрестил русский народ арестантов, и сердца которых от долгой привычки
закрылись для пропуска какого-либо чувства сожаления или симпатии к этим, давно намозолившим им глаза варнакам, — сразу изменились…
Если бы женщина пренебрегла этим, то ее сочли бы падшею, и перед нею не только
закрылись бы навсегда все двери знакомых домов, но и мужчины из прежних знакомых позволили бы
себе с нею раскланяться разве только
в густые сумерки.
Ну, а все прочие перегудинские паны на такие вытребенки не тратились, а купались
себе прямо с бережка, где сходить лучше, и не
закрывались, ибо что
в том за секрет, кто с чем сотворен от господа.
Глаза его
закрывались, и
в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед
собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он
в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту.
Спутник опять притронулся рукой до молодого царя, и опять он забылся и, когда проснулся, увидал
себя в избе. С красным лицом и налитыми кровью глазами с опущенными зрачками сорокалетний мужик бешено молотил руками по лицу старика. Старик
закрывался одной рукой, другой же, вцепившись за бороду, не выпускал ее.