Неточные совпадения
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается кверху,
закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до
земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
Черными руками он закатал рукава по локти и, перекрестясь на церковь, поклонился колоколам не сгибаясь, а точно падая грудью на
землю,
закинув длинные руки свои назад, вытянув их для равновесия.
Привалов залюбовался тройкой: коренник-иноходец вытянулся и,
закинув голову, летел стрелой; пристяжные, свернувшись в кольцо, мели
землю своими гривами.
Старик вытянул свою темно-бурую, сморщенную шею, криво разинул посиневшие губы, сиплым голосом произнес: «Заступись, государь!» — и снова стукнул лбом в
землю. Молодой мужик тоже поклонился. Аркадий Павлыч с достоинством посмотрел на их затылки,
закинул голову и расставил немного ноги.
— Вон у нас Цынский (обер-полициймейстер) только месяц болен был, так студенты Москву чуть с ума не свели! И на улицах, и в театрах, чуделесят, да и шабаш! На Тверском бульваре ям нарыли, чтоб липки сажать, а они ночью их опять
землей закидали. Вот тебе и республика! Коли который человек с умом — никогда бунтовать не станет. А вот шематоны да фордыбаки…
— Меленку хотите у нас оборудовать? Я-то уж потом догадался и вперед с мужичками насчет
земли словечка два
закинул.
Я пошел в сад и там, в яме, увидал его; согнувшись,
закинув руки за голову, упираясь локтями в колена, он неудобно сидел на конце обгоревшего бревна; бревно было засыпано
землею, а конец его, лоснясь углем, торчал в воздухе над жухлой полынью, крапивой, лопухом.
Над водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная
земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать,
закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.
Иногда кочегар казался мне дурачком, но чаще я думал, что он нарочно притворяется глупым. Мне упрямо хотелось выспросить его о том, как он ходил по
земле, что видел, но это плохо удавалось;
закидывая голову вверх, чуть приоткрыв медвежьи темные глаза, он гладил рукою мшистое свое лицо и тянул, вспоминая...
Бизюкина немедленно схватила горсть
земли из стоявшего на окне цветного вазона, растерла ее в ладонях и,
закинув колено на колено, села, полуоборотясь к окну, с книгой.
Аристарх (не замечая Силана). Ишь хитрит, ишь лукавит. Погоди ж ты, я тебя перехитрю. (Вынимает удочку и поправляет). Ты хитра, а я хитрей тебя; рыба хитра, а человек премудр, божьим произволением… (
Закидывает удочку). Человеку такая хитрость дана, что он надо всеми, иже на
земле и под
землею и в водах… Поди сюда! (Тащит удочку). Что? Попалась? (Снимает рыбу с крючка и сажает в садок).
Закинув головы, мальчики молча любуются птицами, не отрывая глаз от них — усталых глаз, сияющих тихой радостью, не чуждой завистливого чувства к этим крылатым существам, так свободно улетевшим от
земли в чистую, тихую область, полную солнечного блеска.
Г-н Ратч и тут показал бодрость своего духа; он так проворно, с такою силой, с таким размахом бросал комки
земли на крышу гроба, так выставлял при этом ногу вперед и так молодецки
закидывал свой торс… энергичнее он бы не мог действовать, если б ему пришлось побивать каменьями лютейшего своего врага.
Теперь он не торопясь шагал рядом, все так же держась за мое с гремя, и
закидал меня вопросами. На мои расспросы о жизни ямщиков он отвечал неохотно, как будто этот предмет внушал ему отвращение. Вместо этого он сам спрашивал, откуда мы, куда едем, большой ли город Петербург, правда ли, что там по пяти домов ставят один на другой, и есть ли конец
земле, и можно ли видеть царя, и как к нему дойти. При этом смуглое лицо его оставалось неподвижным, но в глазах сверкало жадное любопытство.
Ермил стоял без шапки, понурив голову, босой,
закинув за спину связанные веревочкой сапоги; лицо его, обращенное к барскому дому, не выражало ни отчаяния, ни скорби, ни даже изумления; тупая усмешка застыла на бесцветных губах; глаза, сухие и съёженные, глядели упорно в
землю.
Тем дело и кончилось. Осталась одна безвестная могила в Алексеевском равелине, в которую солдаты тайно опустили труп загадочной женщины и
закидали его мерзлою
землей.