Неточные совпадения
Она теперь с радостью мечтала о приезде Долли с детьми, в особенности потому, что она для детей будет
заказывать любимое каждым пирожное, а Долли оценит всё ее новое устройство. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к
себе. Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что будут и ненастные дни, вила, как умела, свое гнездо и торопилась в одно время и вить его и учиться, как это делать.
Сорок пять копеек сдачи, медными пятаками, вот-с, извольте принять, и таким образом, Родя, ты теперь во всем костюме восстановлен, потому что, по моему мнению, твое пальто не только еще может служить, но даже имеет в
себе вид особенного благородства: что значит у Шармера-то
заказывать!
Не было возможности дойти до вершины холма, где стоял губернаторский дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около холма, потом велели скорее вести
себя в отель, под спасительную сень, добрались до балкона и
заказали завтрак, но прежде выпили множество содовой воды и едва пришли в
себя. Несмотря на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только падает его луч.
Все заранее обольщают
себя мечтами, кто — увидеть природу, еще роскошнее виденной, кто — новых жителей, новые нравы, кто льстится встретиться с крокодилом, кто с креолкой, иной рассчитывает на сигары; тот хочет
заказать белье из травяного холста; у всех различные желания.
Старый же князь, присев к столу, тотчас же подозвал к
себе лакея и стал что-то
заказывать ему.
Я узнал потом, что он нарочно
заказал к этому дню
себе сюртук в Москве, прежнему портному, у которого сохранилась его мерка.
— А и убирайся откуда приехал! Велю тебя сейчас прогнать, и прогонят! — крикнула в исступлении Грушенька. — Дура, дура была я, что пять лет
себя мучила! Да и не за него
себя мучила вовсе, я со злобы
себя мучила! Да и не он это вовсе! Разве он был такой? Это отец его какой-то! Это где ты парик-то
себе заказал? Тот был сокол, а это селезень. Тот смеялся и мне песни пел… А я-то, я-то пять лет слезами заливалась, проклятая я дура, низкая я, бесстыжая!
В одно прекрасное утро матушка призвала к
себе повара и сама
заказала ему обед, так что когда сестрица Ольга Порфирьевна узнала об этом, то совершившийся факт уже был налицо.
— Ну и спрашивай
себе. За чай и за цигарку заплати сам. И заемщик должен
себе спросить чаю, тоже пару, за шесть копеек. А если спросит полпорции за тридцать копеек или
закажет вина или селянку — разговоры кончены...
Во-вторых, Варвара Павловна взяла на
себя труд
заказать и закупить приданое, выбрать даже жениховы подарки.
Утром Машеньку с Петей переводят к Басаргину: он с женой переезжает сюда. Пишет в Тобольск, чтоб я скорее приехал; пишет к родным Ивашева через одного их приятеля, который должен их приготовить к этой ужасной вести. Одним словом, 30 декабря вместо поминок Камиллы Петровны в тот самый час, как она скончалась, хоронят Ивашева, который сам для
себя заказал обедню. [К. П. Ивашева умерла 30 декабря 1839 г. В. П. Ивашев умер 28 декабря 1840 г.]
Покамест подавали немудреную закуску и
заказывали еду, все, кроме Симановского, чувствовали
себя неловко и точно связанно.
Мать очень твердо объявила, что будет жить гостьей и что берет на
себя только одно дело:
заказывать кушанья для стола нашему городскому повару Макею, и то с тем, чтобы бабушка сама приказывала для
себя готовить кушанье, по своему вкусу, своему деревенскому повару Степану.
Мать по-прежнему не входила в домашнее хозяйство, а всем распоряжалась бабушка, или, лучше сказать, тетушка; мать
заказывала только кушанья для
себя и для нас, но в то же время было слышно и заметно, что она настоящая госпожа в доме и что все делается или сделается, если она захочет, по ее воле.
Люберцев не держит дома обеда, а обедает или у своих (два раза в неделю), или в скромном отельчике за рубль серебром. Дома ему было бы приятнее обедать, но он не хочет баловать
себя и боится утратить хоть частичку той выдержки, которую поставил целью всей своей жизни. Два раза в неделю — это, конечно, даже необходимо; в эти дни его нетерпеливо поджидает мать и
заказывает его любимые блюда — совестно и огорчить отсутствием. За обедом он сообщает отцу о своих делах.
В нашем городе, где он устроился тотчас после крестьянского освобождения, он был лучший портной. Но город наш — бедный, и обыватели его только починивались, редко прибегая к заказам нового платья. Один исправник неизменно
заказывал каждый год новую пару, но и тут исправничиха сама покупала сукно и весь приклад, призывала Гришку и приказывала кроить при
себе.
— А попробовали раз сами
собой в трактир зайти, стали кушанье-то
заказывать, а он, этот… гарсон, что ли, только глаза таращит!
Подхалюзин. Эту я Тишке подарю-с, а
себе на Кузнецком мосту
закажу, только не погубите! (Молчание.) Что же, Алимпияда Самсоновна-с?
Я хоть и дал, где следует, объяснения, возвратясь из-за границы, и, право, не знаю, почему бы человек известных убеждений не мог действовать в пользу искренних своих убеждений… но мне никто еще тамне
заказывал вашего характера, и никаких подобных заказов оттудая еще не брал на
себя.
Любя подражать в одежде новейшим модам, Петр Григорьич, приехав в Петербург, после долгого небывания в нем, счел первою для
себя обязанностью
заказать наимоднейший костюм у лучшего портного, который и одел его буква в букву по рецепту «Сына отечества» [«Сын Отечества» — журнал, издававшийся с 1812 года Н.И.Гречем (1787—1867).], издававшегося тогда Булгариным и Гречем, и в костюме этом Крапчик — не хочу того скрывать — вышел ужасен: его корявое и черномазое лицо от белого верхнего сюртука стало казаться еще чернее и корявее; надетые на огромные и волосатые руки Крапчика палевого цвета перчатки не покрывали всей кисти, а держимая им хлыстик-тросточка казалась просто чем-то глупым.
Сделали они
себе к этому балу наряд бесценный и для меня французу портному
заказали синий фрак аглицкого сукна с золотыми пуговицами, панталоны, — сударыни, простите, — жилет, галстук — все белое; манишку с гофреями и пряжки на башмаки, сорок два рубля заплатили.
Он, по обыкновению своему, шагал из угла в угол, но, по временам, останавливался и меланхолически рассматривал щегольской серый казакин с бубновым тузом на спине, который сгоряча
заказал для
себя и в котором теперь не предстояло никакой надобности.
Кучумов (берется за карман). Ах, Боже мой! Это только со мной одним случается. Нарочно положил на столе бумажник и позабыл. Дитя, прости меня! (Целует у нее руку.) Я тебе привезу их завтра на новоселье. Я надеюсь, что вы нынче же переедете.
Закажу у Эйнем пирог, куплю у Сазикова золотую солонку фунтов в пять и положу туда деньги. Хорошо бы положить все золотом для счастъя, да такой суммы едва ли найдешь. Все-таки полуимпериалов с сотню наберу у
себя.
Лошадь Арефа отправил к попу Мирону с Охоней, да
заказал сказать, что она приехала одна, а он остался в Усторожье. Не ровен час, развяжет поп Мирон язык не ко времени. Оставшись с женой, Арефа рассказал, как освободила его Охоня, как призывал его к
себе воевода Полуект Степаныч и как велел, нимало не медля, уезжать на Баламутские заводы к Гарусову.
Затем, ссылаясь на приближающуюся весеннюю оттепель, отец,
заказав почтовых лошадей, дал поцеловать мне свою руку, и я, мечтавший о свободе и самобытности, сразу почувствовал
себя среди иноплеменных людей в зависимости, с которой прежняя домашняя не могла быть поставлена ни в какое сравнение.
Сделали оне
себе наряд бесценный и мне французу-портному
заказали синий фрак аглицкого сукна с золотыми пуговицами, панталоны — сударыни простите! — жилет и галстук белые; манишку с кружевными гофреями и серебрянные пряжки на башмаках, сорок два рубля заплатили.
Несмотря на слово, данное накануне Ипатову, Владимир Сергеич решился было обедать дома и даже
заказал своему походному повару любимый рисовый суп с потрохами, но вдруг, быть может вследствие чувства довольства, наполнившего его душу с утра, остановился посреди комнаты, ударил
себя рукою по лбу и не без некоторой удали громко воскликнул: «А поеду-ка я к этому старому краснобаю!» Сказано — сделано; чрез полчаса он уже сидел в своем новеньком тарантасе, запряженном четвернею добрых крестьянских лошадей, и ехал в Ипатовку, до которой считалось не более двенадцати верст отличной дороги.
На краски теперь у меня есть; на обед, на чай, на содержанье, на квартиру есть; мешать и надоедать мне теперь никто не станет; куплю
себе отличный манкен,
закажу гипсовый торсик, сформую ножки, поставлю Венеру, накуплю гравюр с первых картин.
— Бесподобный. Он у нас теперь в деревне; так вот беда: захочешь иногда этакий для знакомых сделать обедец,
закажешь ему, придет: «Вся ваша воля, говорит, я не могу: запасов нет». Мы думаем его сюда привезти. Вот здесь он покажет
себя; милости прошу тогда к нам отобедать.
Итак Кузьма, из усердия ко мне, оставлял жену и пятерых детей, пускался, по нашему расчету, на край света. В отраду
себе, просил
заказать ему платья, какие он сам знает, чтоб не стыдно было показаться среДй чужих людей. Я ему дал полную волю.
Кузьма видел так одетых лакеев у одного помещика близ Переяслава, и ему очень понравилось, почему и
себе заказал все такое же.
Даже коляску венскую
заказал сделать
себе в Москве.
Юлия. И, мать моя, неловко, не годится. Да что на такое дело жалеть! Я и платье новое
закажу. Я знаешь, что думаю? Сделать
себе убор из незабудок.
Юлия (в бреду). Сероватое платье-то
себе заказала… Правду люди-то говорили, а я не верила… Теперь как же?.. Две у него невесты-то? Сероватое я платье-то
заказала… Ах, нет, желтоватое. (Несколько придя в
себя.) Ах, что это я говорю?.. (Тихонько смеется.) Ха, ха, ха. Флор Федулыч! Ха, ха, ха! (Подает руку Флору Федулычу.)
Она не слишком притесняла своего сожителя, но держала его в руках, сама
заказывала ему платье и наряжала его по-английски, как оно и прилично помещику; по ее приказанию господин Перекатов завел у
себя на подбородке эспаньолку для прикрытия большой бородавки, похожей на переспелую малину; Ненила Макарьевна, с своей стороны, объявила гостям, что муж ее играет на флейте и что все флейтисты под нижней губой отпускают
себе волосы: ловчее держать инструмент.
Все обстояло самым прекрасным образом, и наши дамы с увлечением носились в вихре вальса с своими новыми знакомыми. Нас, правда, немного поражал заграничный обычай: каждый танцор должен сам
заказывать для
себя танец, платя за него музыкантам двадцать копеек. С этим обычаем мы вскоре примирились, но пассаж не замедлил произойти, и совсем для нас неожиданно.
— Сейчас я вам пришлю казачка для услуг. Чай, завтрак, обед и ужин вы соблаговолите
заказывать для
себя сами, по своему желанию. Каждый вечер к вам будет для этой цели приходить буфетчик. Наш погреб тоже к вашим услугам. Целый день мы провели в том, что размещали в пустых сараях солдат с их ружьями и амуницией. Вечером казачок принес нам холодной телятины, жареных дупелей, какой-то фисташковый торт и несколько бутылок красного вина. Едва мы сели за стол, как явился Бергер.
Я позволил
себе уклониться от повествования, так как вчерашний Машин поступок бросил меня к воспоминаниям о детстве. Матери я не помню, но у меня была тетя Анфиса, которая всегда крестила меня на ночь. Она была молчаливая старая дева, с прыщами на лице, и очень стыдилась, когда отец шутил с ней о женихах. Я был еще маленький, лет одиннадцати, когда она удавилась в маленьком сарайчике, где у нас складывали уголья. Отцу она потом все представлялась, и этот веселый атеист
заказывал обедни и панихиды.
Няня. Это ваша правда. Словами не поможешь. Одно — ручки ваши, ножки расцелую, послушайте вы скверную, гадкую няньку Марью, послушайте вы мой совет. Богом вас прошу! Не давайте вы ему ничего до времени из денег или из именья. Ведь все ваше, и никто не может вам
заказать. Дайте все: приданое, платье, постели, брильянты, дайте все в лучшем виде, а деньги погодите давать. Все человек неизвестный. Погодите, посмотрите, что от него отродится. Дать успеете. Ведь уж я знаю, вы
себе ничего не оставите.
Она взяла; но,
заказывая бальное платье, ни с кем не советовалась, а поговорила только с отцом и постаралась вообразить
себе, как бы оделась на бал ее мать.
Чертокуцкий был чрезвычайно доволен, что пригласил к
себе господ офицеров; он заранее
заказывал в голове своей паштеты и соусы, посматривал очень весело на господ офицеров, которые также с своей стороны как-то удвоили к нему свое расположение, что было заметно из глаз их и небольших телодвижений вроде полупоклонов. Чертокуцкий выступал вперед как-то развязнее, и голос его принял расслабление: выражение голоса, обремененного удовольствием.
Неужто в самом деле, башмачник, у которого
заказывает она башмаки
себе и детям, лучше других башмачников?
— И кроме того обед у Дюссо с трюфелями и шампанским. Чур! — по карте я сам
заказывать стану! Это условие я тоже выговариваю
себе заранее.
Он так давно и так сердечно мечтал о ней, так томился, ждал и надеялся, совершенно основательно полагая ее гораздо выше Льва и Солнца, «хоша Лев будет и не в пример показистее», — он уж даже призвал к
себе живописца и заранее
заказал ему перемалевать на портретах свои регалии, чтобы выше всех прочих начертить сердечно-приятную Анну, и теперь, когда Анна готова уже украсить
собою его шею — вдруг, словно с неба, свалился — на-ко тебе! — эдакой позорный скандалище!
Анатоль целые утра проводил перед зеркалом, громко разучивая свою роль по тетрадке, превосходно переписанной писцом губернаторской канцелярии, и даже совершенно позабыл про свои прокурорские дела и обязанности, а у злосчастного Шписса, кроме роли, оказались теперь еще сугубо особые поручения, которые ежечасно давали ему то monsieur Гржиб, то madame Гржиб, и черненький Шписс, сломя голову, летал по городу,
заказывая для генеральши различные принадлежности к спектаклю, то устраивал оркестр и руководил капельмейстера, то толковал с подрядчиком и плотниками, ставившими в зале дворянского собрания временную сцену (играть на подмостках городского театра madame Гржиб нашла в высшей степени неприличным), то объяснял что-то декоратору, приказывал о чем-то костюмеру, глядел парики у парикмахера, порхал от одного участвующего к другому, от одной «благородной любительницы» к другой, и всем и каждому старался угодить, сделать что-нибудь приятное, сказать что-нибудь любезное, дабы все потом говорили: «ах, какой милый этот Шписс! какой он прелестный!» Что касается, впрочем, до «мелкоты» вроде подрядчика, декоратора, парикмахера и тому подобной «дряни», то с ними Шписс не церемонился и «приказывал» самым начальственным тоном: он ведь знал
себе цену.
— Уж и шапку с кокардой
себе заказал… — сказал протоиерей Змиежалов и усмехнулся.
Заказали, а покамест готовят ужину, водочки велели
себе подать, икорки зернистой, огурчиков малосольных, балыка уральского.
Во всем он находит это благообразие, подчеркивает его для
себя; а на то, где благообразия нет, бессознательно закрывает глаза. Француз
заказал Каратаеву сшить ему рубаху и требует оставшихся обрезков, но потом, устыдившись, возвращает обрезки Каратаеву.
Будучи перевенчан с Алиной, но не быв никогда ее мужем, он действительно усерднее всякого родного отца хлопотал об усыновлении
себе ее двух старших детей и, наконец, выхлопотал это при посредстве связей брата Алины и Кишенского; он присутствовал с веселым и открытым лицом на крестинах двух других детей, которых щедрая природа послала Алине после ее бракосочетания, и видел, как эти милые крошки были вписаны на его имя в приходские метрические книги; он свидетельствовал под присягой о сумасшествии старика Фигурина и отвез его в сумасшедший дом, где потом через месяц один распоряжался бедными похоронами этого старца; он потом завел по доверенности и приказанию жены тяжбу с ее братом и немало содействовал увеличению ее доли наследства при законном разделе неуворованной части богатства старого Фигурина; он исполнял все, подчинялся всему, и все это каждый раз в надежде получить в свои руки свое произведение, и все в надежде суетной и тщетной, потому что обещания возврата никогда не исполнялись, и жена Висленева, всякий раз по исполнении Иосафом Платоновичем одной службы, как сказочная царевна Ивану-дурачку,
заказывала ему новую, и так он служил ей и ее детям верой и правдой, кряхтел, лысел, жался и все страстнее ждал великой и вожделенной минуты воздаяния; но она, увы, не приходила.