Неточные совпадения
Долго ли, коротко ли они так жили, только в начале 1776 года в тот самый кабак, где они в свободное время благодушествовали,
зашел бригадир.
Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но в это самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при народе объявить о том посовестился, а вышел
на улицу и поманил за собой Аленку.
— Отца. Я по
улице шла, там подле,
на углу, в десятом часу, а он будто впереди идет. И точно как будто он. Я хотела уж
зайти к Катерине Ивановне…
Раскольников сказал ей свое имя, дал адрес и обещался завтра же непременно
зайти. Девочка ушла в совершенном от него восторге. Был час одиннадцатый, когда он вышел
на улицу. Через пять минут он стоял
на мосту, ровно
на том самом месте, с которого давеча бросилась женщина.
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка
зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не
на месте;
Смотрите
на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по
улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
Но уже было не скучно, а, как всегда
на этой
улице, — интересно, шумно, откровенно распутно и не возбуждало никаких тревожных мыслей. Дома, осанистые и коренастые, стояли плотно прижавшись друг к другу, крепко вцепившись в землю фундаментами. Самгин
зашел в ресторан.
— Завтра бы вы лучше к братцу
зашли… — говорила она, провожая его, — вон тут,
на углу, через
улицу.
Встретится ему знакомый
на улице. «Куда?» — спросит. «Да вот иду
на службу, или в магазин, или проведать кого-нибудь». — «Пойдем лучше со мной, — скажет тот, —
на почту, или
зайдем к портному, или прогуляемся», — и он идет с ним,
заходит и к портному, и
на почту, и прогуливается в противуположную сторону от той, куда шел.
Она требовала ответа о здоровье. Обломов, написав ответ, сам отдал его Никите и прямо из передней выпроводил его
на двор и провожал глазами до калитки, чтоб он не вздумал
зайти на кухню и повторить там «клевету» и чтоб Захар не пошел провожать его
на улицу.
Они прошли по лавкам. Вера делала покупки для себя и для Марфеньки, так же развязно и словоохотливо разговаривая с купцами и с встречными знакомыми. С некоторыми даже останавливалась
на улице и входила в мелочные, будничные подробности,
зашла к какой-то своей крестнице, дочери бедной мещанки, которой отдала купленного
на платье ей и малютке ситцу и одеяло. Потом охотно приняла предложение Райского навестить Козлова.
Мы пошли по
улицам,
зашли в контору нашего банкира, потом в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается
на большой
улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
«Занятно», — подумал Старцев, выходя
на улицу. Он
зашел еще в ресторан и выпил пива, потом отправился пешком к себе в Дялиж. Шел он и всю дорогу напевал...
— Посмотрю я
на вас, Семен Семеныч, — обольщала она майора Клобутицына, — всё-то вы одни да одни! Хоть бы к нам почаще
заходили, а то живете через
улицу, в кои-то веки заглянете.
Он останавливался иногда
на перекрестках
улиц пред иными домами,
на площадях,
на мостах; однажды
зашел отдохнуть в одну кондитерскую.
Потом он вспомнил о Любке. Его подвальное, подпольное, таинственное «я» быстро-быстро шепнуло о том, что надо было бы
зайти в комнату и поглядеть, удобно ли девушке, а также сделать некоторые распоряжения насчет утреннего чая, но он сам сделал перед собой вид, что вовсе и не думал об этом, и вышел
на улицу.
Я побежала и поворотила в другую
улицу и с другой стороны в лавочку
зашла; только вдруг прямо
на него опять и наткнулась и так испугалась, что тут же и остановилась и не могу идти.
Пойдите
на улицу — вам объяснит их любой прохожий;
зайдите в лавочку, любой сиделец скажет вам:"Кабы
на человека да не узда, он и бога-то позабыл бы!"Все: и прокуроры, и адвокаты, и прохожие, и лавочники — понимают эти камни точно так же, как понимают их Плешивцев и Тебеньков.
И ему вдруг нетерпеливо, страстно, до слез захотелось сейчас же одеться и уйти из комнаты. Его потянуло не в собрание, как всегда, а просто
на улицу,
на воздух. Он как будто не знал раньше цены свободе и теперь сам удивлялся тому, как много счастья может заключаться в простой возможности идти, куда хочешь, повернуть в любой переулок, выйти
на площадь,
зайти в церковь и делать это не боясь, не думая о последствиях. Эта возможность вдруг представилась ему каким-то огромным праздником души.
— Да, но без работы скверно; не знаешь, куда деваться. В нумере у себя сидеть, сложивши руки, — тоска!
На улицу выйдешь — еще пуще тоска! Словно улица-то новая; в обыкновенное время идешь и не примечаешь, а тут вдруг… магазины, экипажи, народ… К товарке одной — вместе работаем — иногда
захожу, да и она уж одичала. Посидим, помолчим и разойдемся.
— И труда большого нет, ежели политику как следует вести. Придет, например, начальство в департамент — встань и поклонись; к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай. Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что начальник по
улице встречу идет, —
зайди в кондитерскую или
на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством в жилом помещении — отвернись, скоси глаза…
Прямо,
на улице, пожалуй, не посмеем высказаться, а чуть
зашли за угол — и распустили язык.
Всё чаще
заходил он в этот тихий уголок, закрытый кустами бузины, боярышника и заросший лопухом, и, сидя там, вспоминал всё, что видел
на улицах города.
Домой идти ему не хотелось, —
на душе было тяжко, немощная скука давила его. Он шёл медленно, не глядя ни
на кого, ничем не интересуясь, не думая. Прошёл одну
улицу, механически свернул за угол, прошёл ещё немного, понял, что находится неподалёку от трактира Петрухи Филимонова, и вспомнил о Якове. А когда поравнялся с воротами дома Петрухи, то ему показалось, что
зайти сюда нужно, хотя и нет желания
заходить. Поднимаясь по лестнице чёрного крыльца, он услыхал голос Перфишки...
Елена, очутившись
на улице, первое, что начала с жадностью вдыхать в себя свежий воздух; она почти задыхалась, сидя с купчихой в ее каморке, от запаху жареной рыбы с луком, и хоть довольно уже устала, но все-таки решилась
зайти по следующему адресу к полковнику Клюкову, живущему
на Разгуляеве, в своем доме.
В один из тех коротких промежутков этой беспокойной полосы, когда Истомин переставал читать запоем, страстно увлекаясь и беснуясь, и, наоборот, становился неестественно смирен и грустный бродил тише воды, ниже травы, я
зашел к нему прямо с
улицы и сказал, что
на днях дают обед для одного почтеннейшего человека, которого очень уважал и почитал Истомин.
— Представьте себе, — говорила старушка, высоко поднимая свои седые брови, — я член Красного Креста, раз
захожу с кружкой к этому ужасному попу…
На крыльце меня встречает пьяный дьячок, вхожу в комнату, и представьте — этот Андроник сидит
на диване в одном жилете и играет
на гитаре. Мне сделалось дурно, и я плохо помню, как выбралась
на улицу… Согласитесь, что это ужасно, ужасно!!.
Уж наверно ни один из отечественных героев времен японской войны не видел такой сердечной и бурной встречи, какую сделали Саше! Сильные, корявые руки подхватывали его, поднимали
на воздух и с такой силой подбрасывали вверх, что чуть не расшибли Сашку о потолок. И кричали так оглушительно, что газовые язычки гасли, а городовой несколько раз
заходил в пивную и упрашивал, «чтобы потише, потому что
на улице очень громко».
— Не спится, ребятишки… Мыши проклятые скребут,
на улице снег скрипит, — студентишки шляются, в магазин — девки
заходят часто, это они — греться, курвы! Купит плюшку за три копейки, а сама норовит полчаса в тепле простоять…
Акуля более всего напрягала внимание, когда речь
заходила о том, каким образом умерла у них в селе Мавра, жена бывшего пьяницы-пономаря, — повествование, без которого не проходила ни одна засидка и которое тем более возбуждало любопытство сиротки, что сама она не раз видела пономариху в поле и встречалась прежде с нею часто
на улице. Кончину Мавры объясняли следующим образом.
Установилась долгая, снежная зима. Давно уже нет проезда по деревенской
улице. Намело сугробы выше окон, и даже через дорогу приходится иногда переходить
на лыжах, а снег все идет и идет не переставая. Курша до весны похоронена в снегу. Никто в нее не заглянет до тех пор, пока после весенней распутицы не обсохнут дороги. По ночам в деревню
заходят волки и таскают собак.
Вдруг, дорогой, Плавильщиков отстает от меня и говорит, что ему надобно воротиться
на ту же
улицу, где жил Дмитревский, и к кому-то
зайти — и воротился в самом деле.
В начале
улицы еще было ветрено, и дорога была заметна, но в середине деревни стало тихо, тепло и весело. У одного двора лаяла собака, у другого баба, закрывшись с головой поддевкой, прибежала откуда-то и
зашла в дверь избы, остановившись
на пороге, чтобы поглядеть
на проезжающих. Из середины деревни слышались песни девок.
Прошла неделя после знакомства. Был праздничный день. В комнатах было душно, а
на улицах вихрем носилась пыль, срывало шляпы. Весь день хотелось пить, и Гуров часто
заходил в павильон и предлагал Анне Сергеевне то воды с сиропом, то мороженого. Некуда было деваться.
В контору и обратно он ходил почти всегда в сопровождении жены, которая будто бы дома держала его
на привязи; но если уж он являлся
на улице один, то это прямо значило, что загулял, в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил
на городской вал, говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали лугам, потом садился, плакал,
заходил в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни; врывался иногда насильно в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному купцу, торгующему кожами, и начинал говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
Спать еще рано. Жанна встает, накидывает
на голову толстый платок, зажигает фонарь и выходит
на улицу посмотреть, не тише ли стало море, не светает ли, и горит ли лампа
на маяке, в не видать ли лодки мужа. Но
на море ничего не видно. Ветер рвет с нее платок и чем-то оторванным стучит в дверь соседней избушки, и Жанна вспоминает о том, что она еще с вечера хотела
зайти проведать больную соседку. «Некому и приглядеть за ней», — подумала Жанна и постучала в дверь. Прислушалась… Никто не отвечает.
Я решил сняться и обменяться с Машею фотографиями. У них в альбоме я видел Машину карточку. Такая была прелестная, такая похожая! Но у меня моей карточки не было.
Зашел в фотографию Курбатова
на Киевской
улице, спросил, сколько стоит сняться. Полдюжины карточек визитного формата — три рубля. У меня дух захватило. Я сконфузился, пробормотал, что
зайду на днях, и ушел.
С этим, полная гнева, она вскочила
на стол, открыла форточку и размахнула настежь дверь с черного хода; но едва она это сделала, как вся просияла;
на ее конце
улицы тоже
заходил праздник: у самого порога стоял румяный лавочный мальчик с корзиною
на голове и не решался перешагнуть.
Заходит в избу врач, я прощаюсь, и мы выходим
на улицу, садимся в сани и едем в небольшую соседнюю деревеньку
на последнее посещение больного. Врача еще накануне приезжали звать к этому больному. Приезжаем, входим вместе в избушку. Небольшая, но чистая горница, в середине люлька, и женщина усиленно качает ее. За столом сидит лет восьми девочка и с удивлением и испугом смотрит
на нас.
Она тоже не желала разговоров с Лукой Иванычем и прямо послала ему чаю с Татьяной, между тем как обыкновенно звала его пить чай к себе. От Татьяны узнал Лука Иванович, что"дите", т. е. Настенька, ведет себя как следует, сидит уже с куклами и не кашляет. Он очень обрадовался тому, что
заходить на другую половину ему незачем, и уже в начале одиннадцатого очутился
на улице.
И выходит, что в моем собственном поведении были какие-нибудь… certaines avances [некие авансы… (фр.).]… только я их сама не заметила, вот и все. Встретил он меня
на улице, положим: я чуть не шлепнулась; но ведь ничего не стоит и притвориться, коли
на то пошло. Он мне предлагает
зайти. Я сейчас соглашаюсь. Во всяком случае, это подозрительно! И оправдываться только тем, что у нас с ним не было до этого дня никаких миндальностей, значит просто-напросто: приискивать отговорку.
В первых числах октября 1741 года в кафе «Фуа»,
на улице Ришелье, в Париже, куда часто
заходили литературные знаменитости и писатели, вошел молодой человек.
—
Заходит к тятеньке, так кланяемся… но не часто,
на улице иной раз встретишься…