Неточные совпадения
Раскольников сказал ей свое имя, дал адрес и обещался завтра же непременно
зайти. Девочка ушла в совершенном от него восторге. Был час одиннадцатый, когда он вышел
на улицу. Через пять минут он стоял
на мосту, ровно
на том самом месте, с которого давеча бросилась женщина.
Он встал
на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что
зашел сюда, и пошел
на Т—в
мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и
на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
Он остановился вдруг, когда вышел
на набережную Малой Невы,
на Васильевском острове, подле
моста. «Вот тут он живет, в этом доме, — подумал он. — Что это, да никак я к Разумихину сам пришел! Опять та же история, как тогда… А очень, однако же, любопытно: сам я пришел или просто шел, да сюда
зашел? Все равно; сказал я… третьего дня… что к нему после того
на другой день пойду, ну что ж, и пойду! Будто уж я и не могу теперь
зайти…»
Он останавливался иногда
на перекрестках улиц пред иными домами,
на площадях,
на мостах; однажды
зашел отдохнуть в одну кондитерскую.
Когда
зашел разговор о дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча есть такая дача около Москвы, что
на нее приезжали смотреть из Лондона и из Парижа, что там есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно приехать к нему
на эту дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту дачу, несколько раз бывал
на ней, и что все эти решетки и
мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно в деревне, а люблю, чтоб в деревне уж было совсем как в деревне…
Бегушев полетел из больницы
на всех рысях
на Кузнецкий
мост, где в магазине готового женского белья и платьев накупил того и другого;
зашел тут же в английский магазин, отобрал шерстяных чулок, плед и кончил тем, что приторговал у Мичинера меховой женский салоп, строго наказав везде, чтобы все эти вещи немедленно были доставлены к нему.
В настоящем случае Хвостиков прямо продрал
на Кузнецкий
мост, где купил себе дюжину фуляровых платков с напечатанными
на них нимфами, поглазел в окна магазинов живописи,
зашел потом в кондитерскую к Трамбле, выпил там чашку шоколада, пробежал наскоро две — три газеты и начал ломать голову, куда бы ему пробраться с визитом.
Наклон дороги сделался еще круче. От реки сразу повеяло сырой прохладой. Скоро старый, дырявый деревянный
мост задрожал и
заходил под тяжелым дробным топотом ног. Первый батальон уже перешел
мост, взобрался
на высокий, крутой берег и шел с музыкой в деревню. Гул разговоров стоял в оживившихся и выровнявшихся рядах.
Когда они возвращались
на мельницу, солнце
заходило за
мостом, почти не видном теперь в этом пылающем костре, и только высокая насыпь бросала длинную синюю тень.
Все становились суеверными, не исключая даже неверующих. Заразительный ужас, как волны,
заходил по дому и по деревне,
на которую недавно налегла беда от коровьей смерти, — великого несчастия, приписываемого крестьянами нагону сборного скота
на консервную фабрику и необычному за ним уходу. Ко всему этому теперь являлось подозрение, что пожар — не случайность, что крестьяне, вероятно, подожгли завод со злости и может быть нарочно разобрали перила
моста, чтобы погубить таким образом Михаила Андреевича.
С бульвара повернул он вправо, прошел по
мосту через канаву и направился к театру. Только тогда вспомнил он про поручение Серафимы и сообразил, что в деревянной галерее,
на той же канаве, он, наверно, найдет «тетенек», купит у них платки, потом
зайдет в одну из цирюлен, испокон века ютящихся
на канаве, около театра, где-нибудь перекусит, — он очень рано обедал, — и пойдет в театр смотреть Ермолову в «Марии Стюарт».
Разумеется, взоры всех устремились
на эту группу: все следили за государем, как он перейдет
мост и куда потом направится. Думали: «не
зайдет ли к англичанам спасибо сказать», но вышло не так, как думали и гадали все, а так, как открыто было благочестивому старцу Малахии.