Возвратясь в деревню Бо-Тсунг, мы втроем, Посьет, Аввакум и я,
зашли в ворота одного дома, думая, что сейчас за воротами увидим и крыльцо; но забор шел лабиринтом и был не один, а два, образуя вместе коридор.
Кроме Игоши и Григория Ивановича, меня давила, изгоняя с улицы, распутная баба Ворониха. Она появлялась в праздники, огромная, растрепанная, пьяная. Шла она какой-то особенной походкой, точно не двигая ногами, не касаясь земли, двигалась, как туча, и орала похабные песни. Все встречные прятались от нее,
заходя в ворота домов, за углы, в лавки, — она точно мела улицу. Лицо у нее было почти синее, надуто, как пузырь, большие серые глаза страшно и насмешливо вытаращены. А иногда она выла, плакала...
Неточные совпадения
Видится же она с ним по праздникам у острожных
ворот или
в кордегардии, [Кордегардия — караульное помещение.] куда его вызывают к ней на несколько минут; по будням же на работах, куда она
заходит к нему, или
в мастерских, или на кирпичных заводах, или
в сараях на берегу Иртыша.
Иногда, оставшись один
в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь
в растворенную дверь балкона
в кудрявые висячие ветви высоких берез, на которых уже
заходит вечерняя тень, и
в чистое небо, на котором, как смотришь пристально, вдруг показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь
в звуки музыки из залы, скрипа
ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне на минуту становится грустно.
Раньше, видимо, она
в лесу стояла, да — вырубились, кое-где пред
воротами и теперь пни торчат, а с боков ограды лес
заходит, двумя чёрными крыльями обнимая голубоглавую церковь и белые корпуса строений.
Скрипнули
ворота. Алексей въехал на двор и, не
заходя в избу, хотел распрягать своих вяток, но мать была уже возле него. Горячо обнимает его, а сама заливается, плачет. Вся семья высыпала на крыльцо встречать дорогого нежданного гостя.
Я помню живо:
в самый Новый год
Она мне пишет: «Я одна скучаю.
Муж едет
в клуб; я выйду у
ворот,
Одетая крестьянкою, и к чаю
Приду к тебе. Коль спросит ваш народ,
Вели сказать, что из родного краю
Зашла к тебе кормилицына дочь.
Укутаюсь — и не заметят
в ночь».
И пошли мы всей «бандой» к Бранденбургским
воротам, а оттуда
в парк. Разговор сейчас же
зашел именно о Тиргартене. Гончаров восхищался этим удобством: иметь под боком,
в центре города, такую обширную и прекрасную прогулку. Дорогой было удобно оглядеть его.
— Вот тебе за доброе дело, — сказал старик, бросив
в шапку Кузьмы Терентьева, которую тот держал
в руках, несколько серебряных монет. — Коли захочешь повидаться,
зайди ко мне — я Бестужев, мой дом у Арбатских
ворот.