Неточные совпадения
— Эге-е! — насмешливо раздалось из сумрака, люди
заворчали, зашевелились. Лидия привстала, взмахнув рукою с ключом, чернобородый Захарий пошел
на голос и зашипел; тут Самгину показалось, что Марина улыбается. Но осторожный шумок потонул в быстром потоке крикливой и уже почти истерической речи Таисьи.
Город с утра сердито
заворчал и распахнулся, открылись окна домов, двери, ворота, солидные люди поехали куда-то
на собственных лошадях, по улицам зашагали пешеходы с тростями, с палками в руках, нахлобучив шляпы и фуражки
на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники» собрались
на Старой площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, — улицы снова опустели, окна закрылись, город уныло притих.
— Пожалуйста, — согласился жандарм и
заворчал: —
На тысячу триста человек прислали четыре мешка, а в них десять пудов, не больше. Деятели… Третьи сутки народ без хлеба.
Захар, услышав этот зов, не прыгнул по обыкновению с лежанки, стуча ногами, не
заворчал; он медленно сполз с печки и пошел, задевая за все и руками и боками, тихо, нехотя, как собака, которая по голосу господина чувствует, что проказа ее открыта и что зовут ее
на расправу.
Те, заметя нас, застыдились и понизили голоса; дети робко смотрели
на гроб; собака с повисшим хвостом, увидя нас, тихо
заворчала.
— Зачем девчонку-то таскаешь за собой, путаная голова? —
заворчала Таисья
на Никитича и, схватив Оленку за руку, потащила ее за собой.
— Что это, матушка! опять за свои книжечки по ночам берешься? Видно таки хочется ослепнуть, —
заворчала на Лизу старуха, окончив свою долгую вечернюю молитву. — Спать не хочешь, — продолжала она, — так хоть бы подруги-то постыдилась! В кои-то веки она к тебе приехала, а ты при ней чтением занимаешься.
В глубине кабинета стоял m-r Чарльз, неумолимый и недоступный, как сама судьба; из-под письменного стола выставилась атласная голова Brunehaut, которая слегка
заворчала на заговорщиков и даже оскалила свои ослепительно-белые зубы.
— Работа тяжелая, а нас брюшиной кормят, —
заворчит, бывало, кто-нибудь
на кухне.
— Иные люди, —
заворчал Дыма, отворачиваясь, — так упрямы, как лозищанский вол… Им лучше, чтобы в них кидали
на улице корками…
Испуганная истерикой, Марья Степановна немного сделалась помягче; но когда до нее дошел слух о Бельтове, у нее сердце так и стукнуло, и стукнуло с такой силой, что болонка, лежавшая у нее постоянно шестой год
на коленях вместе с носовым платком и с маленькой табакеркой,
заворчала и начала нюхать и отыскивать, кто это прыгает. — Бельтов — вот жених! Бельтов — его-то нам и надо!
Старик взмахнул удилищем, посмотрел, прищурив глаз,
на пустой крючок и
заворчал, усмехаясь...
Крик его, как плетью, ударил толпу. Она глухо
заворчала и отхлынула прочь. Кузнец поднялся
на ноги, шагнул к мёртвой жене, но круто повернулся назад и — огромный, прямой — ушёл в кузню. Все видели, что, войдя туда, он сел
на наковальню, схватил руками голову, точно она вдруг нестерпимо заболела у него, и начал качаться вперёд и назад. Илье стало жалко кузнеца; он ушёл прочь от кузницы и, как во сне, стал ходить по двору от одной кучки людей к другой, слушая говор, но ничего не понимая.
Каштанка
заворчала, приняла очень храбрый вид и
на всякий случай подошла поближе к незнакомцу.
Оба пошли в сарай и легли
на сене. И уже оба укрылись и задремали, как вдруг послышались легкие шаги: туп, туп… Кто-то ходил недалеко от сарая; пройдет немного и остановится, а через минуту опять: туп, туп… Собаки
заворчали.
Тихон поднял хлеб,
заворчал, подул
на него, Наталья снова стала совать кусок в руку мужа, пришёптывая...
В темноте,
на палубе баржи, грузчики сбились в черную кучу и
заворчали, как медведи, а староста, кончив молиться раньше всех, завизжал...
Он вздрогнул, торопливо заглянул в печь, строго —
на меня и тотчас сурово, хозяйски
заворчал...
Затем, продолжая горячо спорить
на непонятном для Прошки господском языке, юноши пошли своею дорогой. Прошка сердито
заворчал. Он видел, что, в сущности, его как будто не желали обидеть. Но уже недоумение, возбужденное непонятным разговором, было ему неприятно.
Он поднялся, заискивающе ухмыляясь, и, кивая головой
на дверь в соседнюю комнату,
заворчал, как старая обласканная собака.
Но вот собака с неудовольствием отвернулась от меня и
заворчала. Через минуту она бросилась к двери. Я выпустил Цербера, и, пока он неистовствовал и заливался
на своем обычном сторожевом посту,
на крыше, я выглянул из сеней. Очевидно, одинокий путник, которого приближение я слышал ранее среди чуткого безмолвия морозной ночи, соблазнился моим веселым огнем. Он раздвигал теперь жерди моих ворот, чтобы провести во двор оседланную и навьюченную лошадь.
«А не вернешься, — глухо
заворчал Буран, и глаза его опять потухли, — не вернешься, так все равно воронье тебя расклюет в пади где-нибудь,
на кордоне. Кордону-то небось с нашим братом возиться некогда; ему тебя не представлять обратно, за сотни-то верст. Где увидел, тут уложил с ружья — и делу конец».
— Бей его! — пронзительно вырвался из задних рядов чей-то дрожащий, нервный, полудетский голос. Толпа шатнулась, глухо
заворчала и плотнее надвинулась
на узкое пространство, где лежал конокрад.
Не взглянув
на берег, не отвечая, он глубоко вогнал лодку в заросль камыша, выпрыгнул
на берег и, попав ногами в грязь, сердито
заворчал...
Тот, кого называли Яшкой, окинул нас внимательным взглядом. И, как бы убедившись, несмотря
на наши «вольные» костюмы, что действительно мы арестанты, прекратил стук и что-то
заворчал за своею дверью. Слов мы не могли расслышать — «одиночка» уже приняла нас в свои холодные, сырые объятия. Запоры щелкнули за нами, шаги надзирателя стихли в другом конце коридора, и жизнь «подследственного отделения» вошла опять в свою обычную колею.
Мы еще раз напились перед сном чаю, запасли хвороста и сухих сучьев для топки очага и отправились в балаган. Лежа
на своей зеленой постели и задыхаясь от дыма, мы продолжали вести страшные рассказы. Каждый припоминал что-нибудь подходящее: «А вот с моим дядей был случай…» Но догорел огонь
на очаге, понемногу вытянулся в дыру, проделанную в крыше вместо трубы, дым, и мы начали засыпать. Вдруг спавшая у наших ног собака глухо
заворчала. Мы поднялись все разом.
— О, чтоб вас тут, непутные!.. — вздрогнув от первых звуков песни,
заворчала Аксинья Захаровна, хоть величанье дочерей и было ей по сердцу. По старому обычаю, это не малый почет. — О, чтоб вас тут!.. И свят вечер не почитают, греховодники! Вечор нечистого из деревни гоняли, сегодня опять за песни… Страху-то нет
на вас, окаянные!
Но мне и в этот раз не привелось уснуть. Медвежонок забрался в буфет и загремел тарелками. Пришлось вставать и вытаскивать его из буфета, причем медвежонок ужасно рассердился,
заворчал, начал вертеть головой и пытался укусить меня за руку. Я взял его за шиворот и отнес в гостиную. Эта возня начинала мне надоедать, да и вставать
на другой день нужно было рано. Впрочем, я скоро уснул, позабыв о маленьком госте.
Как
на грех, проснулся сторож, вскочил и сердито
заворчал...
— Что этого гаду развелось ноне
на ярманке! —
заворчал Орошин. — Бренчат, еретицы, воют себе по-собачьему — дела только делать мешают. В какой трактир ни зайди, ни в едином от этих шутовок спокою нет.
— Еще бы не тосковать!.. До кого ни доведись… При этакой-то жизни? Тут не то что истосковаться, сбеситься можно, — сердито
заворчала Марьюшка. — Хуже тюрьмы!.. Прежде, бывало, хоть
на беседы сбегаешь, а теперь и туда след запал… Перепутал всех этот Васька, московский посланник, из-за каких-то там шутов архиереев… Матери ссорятся, грызутся, друг с дружкой не видаются и нам не велят. Удавиться — так впору!..
— Ну, чего еще выдумала, непутевая? — деланно-сердитым тоном
заворчала Варварушка. — Убежала небось из рукодельной, попадет
на орехи от Павлы Артемьевны! Как пить дать, влетит!
Вишь щеки-то
на батькиных хлебах надул, —
заворчал снова Онуфриев, недоброжелательно поглядывая
на купеческого сынка.
— Вам хорошо говорить потише, —
заворчал он, — вы основательно подкрепились в погребах расстрелянного пана, a каково-то мне, а? Во всяком случае, будь проклят тот, кто нарушил наш покой, бродя здесь с ручным прожектором. Бьюсь об заклад, что это был какой-нибудь шпион-галичанин, выслеживающий наши позиций, и попадись мне только этот молодчик, я вымещу
на его шкуре и это бесцельное шатанье наше за ним и это ночное бодрствование в сырой скверной дыре! — уже совершенно оживившись, заключил рябой.
В это время под скамьей что-то
заворчало, вслед за ворчаньем послышалось шипенье. Артем вздрогнул, поджал ноги и вопросительно поглядел
на охотника.
Но вот лежавшая в тени у ног Памфалона длинномордая серая собака чутьем почуяла близость стороннего человека, подняла свою голову и,
заворчав, встала
на ноги, а с этим ее движением
на ее медном ошейнике зазвонили звонцы, и от них сейчас же проснулась и вынула из-под крыла голову разноперая птица. Она встрепенулась и не то свистнула, не то как-то резко проскрипела клювом. Памфалон разогнулся, отнял
на минуту губы от паяла и крикнул...
— Кто ж виноват, что не пришлось и тебе повеселиться в гостях! Шалил бы поменьше, так и не болел бы зря-то! —
заворчала на мальчика Ирина Степановна, которую после всех ее хлопот и забот по хозяйству так и тянуло уснуть где-нибудь хорошенько в уютном и теплом уголку.
Спавшая чутким старческим сном нянька княжны Евпраксии старушка Анна Панкратьевна, устроившаяся
на теплой лежанке, несколько раз просыпалась от их непрерывавшегося полушепота и наконец
заворчала...
В том-то и ужас нашей лживой и обманчивой жизни, что зверя мы не замечаем, а когда он
заворчит и заворочается, принимаем его голос за лай комнатной собачонки — и ведем ее гулять или даем добродушно кусочек сахару:
на, милая, скушай и успокойся.